Прививка графомании

Прививка графомании.

Когда-то, давным-давно не было изданий, писательских союзов, филологических факультетов, литература формировалась на улицах, в песнях, речах, театрализованных действах.
Сегодня, благодаря Интернету, мы можем наблюдать обратное движение стихийных творческих сил, неудовлетворённое форматом писательских организаций, выходящее за рамки филологических школ, не видящее и не находящее себе места на страницах печати. Конечно, проще всего было бы откреститься от этого явления, остаться в привычном защищённом мирке традиционных вкусов, стилей и жанров. Если бы не одно НО. Количество пишущих на просторах Интернета уже столь велико, что традиция ощущает себя не просто в меньшинстве, а возникает закономерный вопрос – куда мы идём, куда движется литература, где сегодня происходит самое главное, самое интересное в области языка, речи, каково генеральное направление?
Насколько серьёзен, правомерен этот процесс лавинообразного творчества, насколько он жизнеспособен, прогрессивен, необратим, каково его влияние на литературу традиционную, профессиональную, каковы его особенности, признаки?
Безусловно одно. Качество литературы упало. Интерес к литературе снизился. Имён, которые бы притягивали к себе неослабевающее внимание – нет. Что и кто сейчас читает, что издаётся? О коммерчески-выгодном мыльном словотворчестве речи нет. Конечно, кому-то удаётся издаваться, и даже не за свой собственный счёт. Конечно, журналы изо всех сил пытаются подтянуть портки и оставаться на плаву. Но прервалась традиция, когда публика в своей образованной массе следила за новинками литературы. За достойными новинками. Те, кто помоложе, у кого восприятие посвежее ещё могут умудряться выуживать на книжных лотках что-то полезное для себя. Те, кто постарше, как бы ни старались не отстать, но очень боятся потонуть в море того, что «конечно интересно почитать, но лучше бы было не читать», поэтому дочитывают классиков в лучшем случае, а так – занимаются работой, семьёй, бытом. Отряды пишущих же слишком озабочены собой, слишком дорожат своим творческим временем, чтобы разменивать его на что-то новое, тем более, что это новое ничем не лучше их собственного…
Есть подозрение, что основная причина упадка интереса публики к литературе кроется не только в падении культурного уровня публики, но именно в падении уровня самих литераторов, потери ими связи с читателем, с реальной жизнью, в утрате ими мастерства, неумении использовать и реализовывать свои таланты. Но при этом количество пишущих поразительно велико. И оно практически не переходит в качество. То качество, которое у каждого хотя бы для красоты стоит на книжной полке. Новых имён, которые бы заставили о себе говорить, возникает крайне мало. Да, вообщем-то и не возникает. Оказалось, что литература поражена  в самое сердце страшной болезнью – графоманией. В принципе, ничего страшного в этой болезни нет. Это естественная болезнь роста, развития. У каждого знаменитого писателя, поэта можно встретить признаки этой болезни. Даже великие имена, если подойти к ним чуть строже, без оглядки на размер шрифта, на поверку окажутся далеко не безгрешными. Скорее наоборот, качественных произведений среди их творчеств, которые запомнились, благодаря которым не иссякает непредвзятая, подлинная любовь к ним – не так уж и много. Скорее малая часть… Просто, когда заболевание становится системным, эпохальным, тотальным, приобретает масштабы эпидемии, бороться с ней, противостоять ей очень сложно. Такие периоды культура переживала за всю историю цивилизации не единожды. Это тоже естественный процесс. Сейчас, увы, именно такой период. Когда ещё не остывшие демиурги-предшественники, кажется выжегшие как напалмом своим гениальным творчеством все темы и все слова, погрузили в пустоту, в хаос, в эмбриональное состояние нас, современников-последователей.
Весьма соблазнительно попасть в общую струю, не анализируя, не исследуя симптомы, не ища противоядия. Не существует живой действующей силы, которая бы в каждом отдельном случае, с каждым автором, с каждым произведением, не щадя ни новых, ни опытных авторов, не позволяла расслабляться, почивать на лаврах, выезжать на «как у всех» равно и «не как у всех», на «вчерашнем дне» (равно как и на «послезавтрашнем дне»). Есть только стоящая на полках классика. А совет, участие, доброе подтрунивание нужны каждому автору. И мало кто из авторов способен выявить из огромного количества читателей или слушателей здоровую критику. Это противно человеческой природе. Каждому хочется, чтобы его хвалили, каждый находит эту похвалу где угодно, даже там, где её нет. Мало кто из авторов способен определить для себя современные ориентиры как среди кипящей вокруг жизни, так и среди бурлящих в этом кипятке коллег, найти среди них тех, в ком есть зёрна здравого смысла, чтобы поверять своё творчество. Мало кто из авторов способен трезво оценить себя, произвести смотр и отбор своему творчеству, вершить над собой беспристрастный суд с точки зрения гамбургского счёта, с точки зрения классики, мировой литературы.
Основное лекарство от графомании – истина. Автор должен хотя бы отдалённо себе представлять, в каком мире он пребывает, в какое время, в каком обществе, что он представляет собой, каков уровень его мастерства на данный момент, на что может сгодиться его талант, на какое место среди писавших до него и напишущих после него он может претендовать. Самым сложным здесь для самого автора является понятие «талант». В этом слове, в этом понятии одновременно заключено и лекарство, и основной порок графомании. Но всё зависит опять же от истины. Есть простой рецепт – понимать под талантом способность к волевому целеполаганию. В этом случае оказалось, что при наличии даже слабых, неразвитых способностей, отсутствии соответствующего образования и среды общения, человек способен усилием воли ставить перед собой цели и идти к ним, развивая способности, получая необходимое образование, добиваясь результата, находя и поддержку и опору в друзьях, учителях, читателях, и критику. Автор способен ориентироваться, ему есть отчего оттолкнуться, к чему тянуться. С этих позиций есть возможность договариваться, вести диалог. Эфемерные моменты творчества, озарения и прочие штучки «от Бога», конечно, могут возникнуть и у ленивого, безвольного, самовлюблённого автора, но, как правило, вместе с ним они и уходят в могилу забвения и нереализованности.
Ну а вывод, который можно сделать из всего этого тот, что, как бы это ни было фатально, страшно и неизбежно для нас, сегодня живущих – должно пройти время, может быть должно смениться несколько поколений, прежде чем авторы, получая бесконечное число раз по лбу чему-то научатся, что-то осознают и смогут преодолеть своё графоманство и подняться над ним чуть повыше.
А литература, скорее всего, не умрёт, т. к. то же самое графоманство – слишком заразно, слишком глубоко пустило свои корни, чтобы не быть фундаментом, почвой, навозом из которого нет-нет, да и вырастет что-то живое.