Надпись на книге Вени Ерофеева

                Александру Остапенко

Как октябрь страдает дождем, мы страдали запоями,
били рюмки, ругались, кричали истОвое "бл**ь!".
Пили с русскими, чурками, неграми, может быть гоями,
и отлично умели тождественно спирт разливать

по бокалам, по рюмкам, по блюдцам, по вазам фарфоровым,
по пластмассовой таре, стоя на ветру на углу.
Выпивали со скоростью самого скорого скорого.
Разливали опять: по рукам, по ногам, по столу.

Ни зима, ни мороз, ни менты с полусонными веками,
Ни кривой циферблат с отраженьем полночной луны
Не пугали. Таксист, намекая на деньги: "приехали",
исчезал за двойною сплошной на манер сатаны.

Жизнь похожа на специи, с преобладанием тминовой
составляющей. Видимо, очень уж терпки грешки.
Размешать бы "Слезу комсомолки" росточком жасминовым
и умчать без билета к красавице той. В Петушки.

Снова хочется пить, подражая Высоцкому, Ельцину.
А не пить - прозябать, ежебуднично гнить от тоски.
Электричка ползет с остановками: "все, кроме Есино",
а в окне все березки и ели. Да поля куски.

И ущербный пейзаж - это только начало трагедии
для тебя и кондуктора, всех пассажиров вообще.
А конец ее знает лишь Бог - Он умней Википедии
и гораздо бессмертнее, чем хитроумный Кощей.

Как почувствуешь недомогание - выпей из горлышка.
Будет долгим на грешную Землю лихой наш залет.
Ждет девица с косою до попы, хрупка как воробышек
(Окромя лишь тебя, никому...никому не дает).