Хата с краю...

Мне было 8 лет, моя мама учительствовала в далёком лесном посёлке, где раньше не было школы.  Возраст учеников - от шести до восемнадцати лет. После уроков ребята 12-18 лет  помогали отцам на вырубках леса, заготовке семян деревьев и прочих лесных работах. Потом быстро делали несложные школьные задания, потом, те, кто младше,  выходили гулять: катались на огромных санках с горы, делали снежные дворцы. А после заготовки семян, из оставшихся сосновых веток, жгли костры, самозабвенно прыгали через них, строили шалаши на радость остальной ребятни.
 Мальчики ходили за рыбой на озеро, которую ловили сноровисто проводя в полынье под берегом сачком, вытаскивая на лёд жирных налимов и крупных окуней...
А вечерами выплывала огромная луна, её свет усиливал сверкающий искристый снег и было светло, как днём. Порой собирались в одном из домов играть в лото по копеечке. Какие страсти разгорались из-за горсти пятачков, которые после игры становились и вовсе ненужны, но только до другой игры.
Наш дом был в городе, а до этого лесного посёлка, где работала мама, не ходили автобусы, не ездили машины, и преодолеть 15 километров можно было раз в месяц, когда лесничий давал кому-нибудь лошадь. Дома оставались два моих старших брата и отец, иногда маме удавалось найти прислугу для ведения домашнего хозяйства в её отсутствие. Дом был одноэтажный и старый. Вот отец и стал хлопотать, чтобы нам  выписали лес для ремонта дома.
А моя жизнь катилась необыкновенно счастливо среди лесной ребятни. Тут некогда было заскучать: огромный старый шкаф с самыми интересными книгами был очень востребован всеми жителями посёлка, дети тоже читали взахлёб о приключениях Тома Сойера, принца и нищего, героев хижины дяди Тома. Любили книги о животных, следопытах, путешествиях...  А потом разыгрывали уже на улице разные сюжеты, похожие на прочитанные: носились на лыжах, как полярники, выслеживали дичь по следам, как таёжные охотники. Правда, зверей не видели, хотя там водились во множестве лоси, волки, зайцы, лисы, еноты, которые благоразумно уходили от нашей ватаги, а нам на радость оставляли лишь замысловатые письмена из следов.

   В одну из тех холодных зим  в городской школе отменили занятия. Мои братья, учившиеся в городской  и пошли к маме, которая уже две недели не могла выбраться домой на выходной. Дорог не было, расстояние - 15 км. Стемнело рано. Братья шли на лыжах без дороги, совершенно не видимой под слоем снега в лесу, лишь угадывая, где она проходила.
 И вскоре поняли, что дорогу потеряли.  Но вот вековые сосны расступились и мальчики оказались на обширной поляне, а посередине стоял небольшой, но крепкий домик из брёвен. Но огня в окошке не было. Зимой  никто не жил в этом  домике,  построенном для летнего ночлега пастухов, стерегущих деревенское стадо. Этот домик находился всего за 2 километра от посёлка, но братья этого не знали.  А поскольку дорогу они потеряли, то решили заночевать в этом домике, рядом была даже небольшая поленница дров. Однако на дверях висел большой замок, открыть его не было возможности.  Забрались на чердак, легли на сене "валетом", ноги друг другу в подмышки засунули и толкали друг друга всю ночь, чтоб не уснуть и не замёрзнуть. Утром мама ахнула, когда увидела в окно их, едва переставляющих ноги от холода. Все их фигурки были  сплошь покрыты инеем. Ухитрились тогда не обморозиться и не простудиться.  И было им 13 - 14 лет.

   Прошла зима, незаметно мелькнула весна с её бурным  половодьем.
Зацвели луга и окончился такой счастливый учебный год. Грустно было мне расставаться с ребятами и лесом.
Но кончилось скучное лето, тоскливая первая четверть в городской школе.
А когда мама не могла часто приезжать на велосипеде домой, она опять забрала меня в Долговское.
В один из дней поздней осени, когда я играла с подружкой, мама позвала нас гулять. Она сказала, что надо посмотреть "лес" - спиленные и подготовленные к вывозу брёвна, которые отец выписал в лесничестве. Мы с радостью побежали, ведь вырубка была совсем недалеко, а нам интересно было посмотреть, чем живёт лес в эту пору.
Мама шла по слегка примятой лесной дороге, а мы, с радостным криком,  носились взад-вперёд, в надежде найти позднего зайчонка. Белки то и дело, поддразнивая нас хитрыми глазками, пробегали с остановками по земле, а потом, почти из-под рук, взлетали на деревья. Подошли к делянке, мама посмотрела на сложенные брёвна, они ей понравились.  Стало заметно смеркаться и закапал дождь. Мама сильно забеспокоилась, приказала нам больше не бегать, а быстрее шагать домой, чтоб не промокнуть.
Сразу стало скучно, мы молчали и почти бежали. Вот развилка дороги, слегка замешкавшись, мать свернула направо. Я попыталась возразить: "Мам, надо в другую сторону идти - видишь вон там  Рая веточку  сломила, а я  "заячьи ушки" сорвала". Мать тихо паниковала и резко ответила: "Что ты понимаешь, какие ещё заячьи ушки. Иди быстрей!"  Возражать было опасно, мы с подружкой испуганно и молча поспешали за ней дальше.
Через полчаса хода должны были встретиться знакомые деревья, а за ними посёлок. Наши маленькие пальтишки были сплошь покрыты водяной пылью, но ботинки ступали по мягкой, покрытой хвоей дороге, были ещё сухими, вокруг высились молчаливые гигантские, почти чёрные в сумеречном лесу, вековые  ели. Все уже поняли, что заблудились. Успокаивало лишь то, что стояли  на широкой, наезженной, хвойной дороге.
Я робко предложила залезть на дерево и посмотреть, где жильё. Но мать опять сердито перебила, как будто всё произошло именно из-за меня: "Молчи уж, полезешь ты... Рая, ну-ка, ты сможешь вот на эту ёлку залезть и посмотреть?"
Рая кивнула и неловко стала продираться по ветвям старой ели, которые лапами лежали на земле, а вершиной уходили выше других деревьев. На середине девочка устала или ей стало страшно, она сказала, что ничего не видно и полезла вниз.
Опять мы шли очень быстро вперёд, боясь в темноте совсем потерять дорогу. Шли долго, уже механически передвигая промокшие ноги, вокруг было совсем темно. Дождь то накрапывал сильнее, то милостиво стихал.
Кончился лес  и, вместо мягкой хвойной - дорога стала скользкой, то и дело встречались ямы, наполненные водой. Кажется, мы уже еле плелись, вытаскивая ноги из придорожной грязи, потом шли просто по полю, потеряв дорогу.
Глаза таращились в попытке что-то увидеть. Вдруг все сразу увидели маленькое оранжевое пятнышко где-то впереди. Мы пошли на это пятнышко. Появилась надежда, что там люди и они знают, в какую сторону нам идти домой. Было уже всё равно, сколько времени ещё идти.
Мы шли на единственный слабый огонёк непроницаемо-тёмной осенней ночью, но надежда уже успокаивала и придавала сил. Подошли к дому с одним освещенным окном. Пришлось обходить, потому что подошли со стороны поля.
Мать постучала в высоко расположенное окно. Показался силуэт головы на фоне слабого освещения от керосиновой лампы, и встревоженный  голос спросил: "Кто там?"
- Мы заблудились, не знаем куда пришли! - громко говорила мать. Скоро открылась дверь и худощавая женщина  позвала нас войти.
Увидела наши лёгкие пальтишки, грязные ботинки и грустные мордочки, как у промокших котят...
С нас стащили всё мокрое. Женщина дала матери и нам  свои взрослые халаты и платья, но так чудесно сухие и тёплые. Потом принесла горшок молока и каравай хлеба,  нас не пришлось упрашивать поесть. Мы ели вкуснющий душистый хлеб, запивая холодным молоком, а мать разговаривала с женщиной и удивлённо переспрашивала, услышав,  куда  мы вышли. Занесло нас в большую деревню, находящуюся за 7-10 верст от нашего посёлка, но не по короткой дороге, а по лесным дорогам, петляющим по вырубкам. Нам сильно повезло, что это не оказалась тупиковая дорога до делянки, иначе долго можно было блуждать в лабиринте тупиковых дорог среди лесных вырубок.
Повезло так же,  что в полночь, в крайней избе уснувшей деревни, не спала женщина, молясь перед иконами за своего сына, уехавшего в дальнюю дорогу...
   Тётя Марья постелила нам на своей высокой кровати, где мы свободно уместились втроём под тёплым одеялом. Сама она устроилась спать на полатях - так назывался навес из досок под самым потолком, рядом с широкой русской печкой. Утром, когда проснулись, нас уже ждала горячая картошка, парное молоко и хлеб. Все наши вещи прекрасно высохли у печки.
Небо было серое, но дождя не было, дорога подсохла за ночь.
Молча, но бодро мы быстро пошагали к своему посёлку по короткой дороге, куда и дошли без приключений часам к одиннадцати дня.
Уже там  мы узнали, что не спал весь посёлок, цепью прочёсывали лес, кричали,  стреляли из ружей, почти разрывали гармошку, чтобы звучала громче и мы могли услышать. Родители Раи, кажется, поседели от беспокойства, продираясь со всеми жителями поселка,  цепью обыскивающих лес, через  овражки и заросли. А с рассветом её отец объездил на велосипеде все закоулки, известных ему лесных делянок, отыскивая хоть какие-то признаки нашего присутствия...
Наши друзья  плакали навзрыд, представляя, как мы сидим под кустиком, на мокрой земле, а со всех сторон, сверкая глазами и скаля зубы, подходят волки...
Но мы не знали всего этого, и спокойно  проспали в теплой постели  доброй тети Марьи  в далёкой большой деревне...