Известному на всю округу другу. В. Петряеву

                Владимиру Петряеву
                к 50-летию

Рассказывать стихами про великих –
Поверьте, не простое ремесло…
Тут – как порой со страху в джунглях диких:
Живот схватило вдруг – и понесло!..
По маленькому эту аксиому
Осмыслить не удастся и вовек,
Но если всё измерить по большому –
Какая глыба этот человек!
Ещё в шестидесятых, при Хрущёве,
Его крыльцо манило, как магнит:
Здесь раздаётся голос нашей крови,
И детство голозадое звенит.
Прошли мы здесь суровую закалку –
Как сам Кутузов под Бородино:
То вдруг Ключонку сделаем стукалку,
То тыкву сунем бабушке в окно…
Огонь свечи в ней по ночам заметен –
Аж дыбится мурашками спина…
А утром узнаём из сельских сплетен,
Что к бабушке являлся сатана!
Мы в фанты с поцелуями играли,
Испорченный крутили телефон,
Девчонок аккуратно щекотали
Под хохот и гитарный перезвон.
Наш друг в те годы, с той ещё закалкой,
На голубятне сутками пыхтел,
И на дворе размахивая палкой,
Аж соловьём-разбойником свистел!
Но если палку бросить – в смысле кинуть,
То голуби домой не захотят,
И могут к Шулдякову разом сгинуть,
А от Серёги – хрен вернёшь назад!
Да-а-а, годы словно голуби летели,
Уже сменили лысого в Кремле,
А мы у друга в келье всё хотели,
Чтоб был у нас порядок на селе.
О, келья! Здесь как дома все мы жили,
И помнит потрясенная страна,
Как из ведра вино хмельное пили,
Пуская ковш по кругу и до дна!
Высоцкого и кстати, и некстати
Горланили под струнный перебор,
Ведь друг наш с ним, считай, в одной палате
В Москве с намёком трогал медсестёр.
Из Африки ему прислали ручку,
Заглянешь в дырку – просто стыд и срам,
И мы, как потрясающую штучку,
Пускали эту ручку по рукам.
А в рощу - каждый год вела дорожка,
Святое дело встретить Первомай:
Там падает в овраг Сергеев Лёшка
И, выползая, шепчет: "Н-н-наливай!"
Там на поляне каждый в сердце ранен
Любовью, дружбой, дымом от костра,
Там в тишине ночной Санёк Марянин
Один храпит под ёлкой до утра!
Там, в роще, жизнь идёт без компромиссов:
То соловей, то пьяный запоёт…
Там то и дело наш Санёк Елисов
Под той же ёлкой радостно блюёт!
Там много не бывает беспорядков,
Закон и дисциплина – я те дам:
Там наш Женёк ГладкОв (а может – ГлАдков)
Опять кого-то хлещет по мордам!
И в эпицентре этой всей картины,
Естественно, прекрасный наш герой
Кричит: "Опять нажрались, как скотины,
Ну, кто же увезёт меня домой!"
В те времена без всяких комплиментов
Про друга говорили все: "Башка-а-а!"
Отбил он телерадиоклиентов
Всех напрочь у Минеева Витька.
И стар, и млад тащили спозаранку
Сюда гнилую технику в ремонт,
Он первым сделал радиошарманку,
И местную ментуру взял на понт.
Был "Эдельвейс", и "Ландыш" был, и "Сокол,
Но всех мощней шарманил сам "Тюльпан":
Когда он языком в эфире цокал,
Был в бешенстве товарищ капитан!
Нас, слава богу, так и не поймали –
Поймай, попробуй, радиоволну…
Менты, наверно, тоже понимали –
Такую хрен возьмёшь величину!
А друг поднаторел уже настолько,
Что сам собрать гитару был готов…
Его опередить пытался Колька
Филиппов-Кашин-Пронин-Буканов.
Любитель бражки с мухами цветными
Настроил нас на творческий размах:
Зачали – в канифольном едком дыме,
В древесных стружках, в медных проводах.
И на крыльце священном и великом
Дитя лихое в муках родилось…
Гитарным перезвонам, всплескам, бликам
Хотелось, но не очень-то моглось.
А усилок из этого сумбура
Так нежно звук над миром проливал,
Что с радостью вприсядку сам Васюра
Вдоль озера коленца отбивал!
По воле друга вздыбились "Славяне" –
Не сосчитать несметных их рядов…
А сколько на петряевском диване
Пересидело задниц и задов?!
Сюда сместился центр всей культуры,
Весь цвет цивилизации земной,
И скажем безо всякой конъюнктуры,
Что стал столпом искусства наш герой…
Как голуби, увы, промчались годы,
И жизнь порой жестоко скалит пасть,
Но только все печали и невзгоды
Не сломят в сердце пламенную страсть!
Мы вместе не позволим проявить им
Свой норов ни в жару, ни в холода…
Как раньше, да-а-вайте вы-ы-ыпьем
За друга и за дружбу навсегда!
На стыке грозовых тысячелетий,
Наш друг, пусть ощутишь всем сердцем ты,
Как можно больше добрых междометий,
Как можно меньше всякой хреноты.
И если Бог нас спросит, шалопаев,
Кто во Вселенной самый лучший друг,
Мы крикнем, что «Во-ло-дя!», что «Пе-тря-ев!»,
И хао, блин! Я всё сказал вам! Хуг!!!

6 декабря 2000 г.