Большой Спас

Когда приходит жёлтая пора,
я свет гашу и в сад босым ступаю,
где из-под листьев кончиком пера
быльё добра на ощупь искупаю...

Здесь хорошо, здесь призракам легко,
теплом ствола омоложая щёки,
вдыхать луны парное молоко
и постигать отеческие соки.

Здесь прелью прянет яблоневый спас,
лишая сна и обращая к детству,
где двор в траве, в залысинах, где лаз
в седом заборе пялит глаз к соседству.

Раёк потешный: беготня цыплят,
куриный трёп, не щедрый на оттенки.
Большие варят, парят да солят,
малые слюнкой льнут к вишнёвой пенке.

Мой враг - петух, хотя какой там враг! -
ревниво бдит, блюдёт и володеет:
колючий зрак багровым злом набряк,
казачий чуб кровавой дракой рдеет.

А вот и я, сопливый сорванец,
рукой ленивой щепочки швыряю
в пернатых дур с родительских крылец -
и петуха изрядно изумляю.

Во-первых, тем, что лодырь и нахал,
затем - что встрял в дела, сугубо птичьи,
и, наконец, - на петьку начихал
при всём его державье и величье.

Сижу себе, потехой увлечён,
а между тем идёт на приступ кочет:
все знаки драки плещут кумачом,
а за плечом держава дур клокочет.

Пора сниматься: что там на уме
у налитого гневом забияки!
Того гляди, в бою за реноме
на мне оставит яростные знаки!

И вот уже я опрометью прочь
с крыльца, с присеста, с места - за ворота!
А чёртов клюв - за мной! в такую мочь
куриных сил, что пуще драть охота.

Чего таить - порядка два промчал
я на виду всего честного люда,
покуда добрый люд не повстречал,
который вдруг возник невесть откуда.

Большой прохожий руки распахнул,
меня поймал, прижал, на петьку топнул -
и я, малой, впервой услышал гул
большого сердца в заточенье тёплом.

Оно гудело ровно, широко
от всех веков Великого Ивана,
оно гремело малому в ушко -
и в малом сердце ладом отдавало.

Оно пахнуло тёплым молоком,
родным дымком и яблоневым спасом,
оно дарило силу испокон
и желторотым нам, и седовласым...

Когда приходит жёлтая пора,
я свет гашу и в сад босым ступаю,
где из-под листьев кончиком пера
быльё добра на ощупь искупаю...