случайная вязь на полях

все кошки съедены. и зверь бежит ловца.
финита ля. и только чёрный Пушкин,
в одном исподнем, зрит себе с крыльца
из Болдино. и няня звякнет кружкой 
в бессоннице, в которой вовсе нет
ни тех, ни сих, ни трёхголовый боже 
ушол глухонемой тропой фонем, 
что толком разобрать нельзя где больше
свербит, когда условный луч в потьме
донельзя кстати и скажи где носит
врача. и режешь, вытертое в мел,   
чужое тело наугад, без спроса.


***
звукорядною пряжей, эпохой свалившейся на 
часовую улитку внутри безымянного слуха,
тайно впавшего в ересь о трёх манихейских слонах
в корневой ворожбе и движеньях от эха до уха,
где из недр кипящего плотью людён молока
позабытого в доме - какой-то случайной укромы   
не одно и не пара столетий проскачет пока   
по оказии вынешь такую - ненужную кроме, 
ролевую, безглазую, в сепии лет по углам,
с примитивною (кстате) судьбою какой-нибудь птицы,
словно взятую загодя с хлебушком суть пополам
ненормальною девочкой из вавилонской станицы.