Учитель из города Вереи

                Мы на кромке крутого обрыва
                А под нами лентяйка-Протва
                извивается неторопливо
                ветерком зарябившись едва.
               
                Возле нас крутояр прорезает 
                выходящий на берег овраг.
                В нём дорога к реке пролегает –
                там когда-то почтовый был тракт.

                Здесь был мост. До сих пор над водою
                точно зубы гнилые, видны
                от бомбёжек остатки устоев,
                страшный памятник страшной войны.

                Новый мост, путь в объезд открывая,
                оправдал назначенье сполна,
                и в овраге теперь мостовая
                больше уж никому не нужна.

                Чтоб земля не пропала впустую,
                мудрым людям идея пришла:
                здесь поставили будку простую –
                было всюду таких без числа.

                «Голубого Дуная» прозванье
                им любовно присвоил народ.
                Там найдёт он друзей пониманье,
                пиво там и закуску найдёт.

                Ну, а нам до пивной нету дела,
                хоть в закуску там раков дают.
                Не за тем нам судьба повелела
                посетить городок Верею.

                Широка панорама с обрыва.
                Вдалеке, у предела небес,
                за долиной в лазурных извивах
                еле виден синеющий лес.

                Нет здесь гор, стройных пальм и прибоя,
                и туристам сюда нет пути,
                но такой тишины и покоя
                больше в мире нигде не найти.

                И пока, благодатью наполняясь,
                мы любуемся далью речной,
                дружелюбный послышался голос,
                прозвучавший у нас за спиной:



                - Вижу, вы красоту оценили.
                Ширь какая! А воздух какой!
                Тишина, и ни дыма, ни пыли,
                всё движение – там, за рекой.   

                Обернулись: мужчина за сорок
                с обострённым и нервным лицом,
                и слегка странновато для взоров
                было то, что надето на нём.

                Пиджачёк, на пижаму похожий
                из некрашеного полотна,
                мешковатые брюки, но всё же
                об одёжке забота видна.

                Он сказал: - Это место  - на счастье:
                здесь народ лет уж тысячи жил.
                Принимал я в раскопках участье.
                Стих такой вот тогда я сложил...

                Он прочёл своё стихотворенье:
                для районной газеты - алмаз,
                но одну лишь строфу, к сожаленью,
                только эту я помню сейчас:

                "Как взойдёшь на твоё городище,
                как посмотришь с любовью окрест -
                где ещё под Москвой ты отыщешь
                краше этих прославленных мест?"

                Говорил он: - Я людям был нужен.
                Двадцать лет я детишек учил.
                Был на фронте разрывом контужен,
                инвалидность теперь получил.

                -Я сейчас нахожусь на леченьи,
                там на горке – больница моя,
                но излечит меня увлеченье –
                мой родной городок Верея!

                -Я историк. Я всё собираю,
                что про город могу разыскать.
                Сколько новых страниц открываю!
                Лишь успеть бы их все записать!

                -Здесь Верейское княжество было.
                Там, подальше – остатки кремля.
                Здесь порыться – и клады б открыла
                для историка эта земля.

                -Вот, к примеру, такая картина:
                прошлый век и двенадцатый год.
                Вот по этой заречной низине
                войско Дорохов к броду ведёт.
               
                -Выбор правильный  сделал Кутузов:
                генерал город с бою отбил,
                и, очистив его от французов,
                в партизанский оплот превратил.

                -Там, вы видели, на косогоре
                в бронзе памятник – весь он полёт:
                он показан в гусарском уборе –
                сабля наголо, ментик вразлёт! –
 
                Да, мы памятник этот видали.
                Бронзу  в нём удалось сохранить.
                Саблю, жаль, по эфес отломали,
                а от ташки остались ремни.

                А повыше, на бровке откоса,
                к генералу повёрнут спиной,
                ростом в три человеческих роста –
                с автоматом советский герой.

                Он цементный, покрашенный грубо.
                Он холодною слеплен рукой,
                и его пьедестал в виде куба
                непристойной покрыт пачкотнёй.

                А наш друг продолжал: - Генерала
                много было заслуг до того,
                но верейское дело считал он
                самым главным, превыше всего.

                -И в отставку уйдя из-за раны,
                в Туле жизнь он окончил свою,
                но последний свой путь – бездыханный
                генерал совершил в Верею.

                -Вон собор Рождества обветшалый.
                От главы – только ржавый скелет.
                Там гробница, в ней прах генерала.
                Я там не был: туда хода нет.

                -В своде дыры, проломы повсюду.
                Может рухнуть, опасно войти.
                Говорят, реставрировать будут,
                только денег не могут найти.

                -Не немецкие подлые мины
                подорвали наследье веков,
                а  отечественные хунвейбины –
                комсомольцы тридцатых годов!

                -Тот собор для них сноса достоин:
                он в народе дурман распускал!
                Ну, а Дорохов славный был воин –
                но ведь царский он был генерал!

                -Что им книг пожелтевших страницы,
                что им прошлое русской земли?
                Осквернив генерала гробницу,
                до своих же героев дошли! -    

                Поделился наш  друг своей болью,
                а у нас он вопрос породил:
                он учитель в советской был школе,
                так чему ж он детишек учил?

                И, пока мы вели разговоры,
                мимо нас двое местных прошли,
                и один крикнул: - Вася, ты скоро?
                Ну, идём, там уже привезли!

                Наш приятель вдруг заволновался,
                разговор поскорей завершил,
                дань приличью отдав, попрощался
                и ко спуску в овраг поспешил.

                Из оврага прохладой пахнуло.
                Там, внизу, средь толкучки хмельной
                полотняная куртка мелькнула
                и исчезла за дверью пивной.
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                Возвращаемся прежней дорогой.
                Путь наш мимо больницы идёт.
                За её-то волшебным порогом
                наш приятель здоровье найдёт.

                Это госпиталь? Нет, не похоже:
                вот забор, проходная. В окне
                красномордый вахтёр – эту рожу
                не дай Бог увидать и во сне.

                Здесь смиряют бойцов неуёмных,
                здесь страстей остужают накал:
                филиал психбольницы районной -
                вот истории этой финал.