чужая

кто-то  сунул мне карты в руки и шепчет – бей,
на руках все козыри, но вчера все казалось проще,
ни прикрыться, ни – уж тем более – становиться слабей,
мне не справиться – слышишь? – хочешь, убей,
эти цепи я сама себе напророчила,
вот поэтому и кричала – к черту всех прочих,
я сама – монумент из накрошенного стекла,
вот и финиш – ни силы, ни веры, ни серебра,
как клеймо – чужая – пиши «пока»,
а у кого-то и небо, и море, и облака...
не греби уже, можно сказать, приплыла,
в никуда дорога, куда бы ни привела.
скоро февраль все следы запорошит белым,
новый месяц избитой метафорой спустит вниз,
изнутри мне гнусаво и сипло шепчут – давай, обернись!
ты едва живая – как это смело,
а в руках труба и готовность к побегу,
несмотря на то, что дороги рисуют мелом
для таких, как ты.
год назад ты бы сто вопросов себе задала,
а сейчас один – и то – как дела?
когда у тебя ни силы, ни веры, ни серебра,
иногда, спотыкаясь, идешь на звук,
по привычке всем вежливо – мне пора...
а сама не торопишься – молишься – вдруг позовут,
вдруг на том конце провода мне хоть кто-то рад?
не откликнется, не аукнется, все равно тебе – тьма, или свет,
в голове стучит молотом: да какие, мать вашу, семь бед?!
тут одна, да и то... вот только ответа здесь нет.
и куда? и куда? и куда мне бежать?
все равно, в этом городе мне уже ничего не жаль,
пошинкуйте и скушайте на обед,
раз никак не можете без ножа.