Византия изнутри Уильяма Батлера Йейтса

.
Свет дня померк в багряных пятнах,
спят стражники в тиши казарм,
и звон колоколов набатных,
скользит по гулким образам.
Блеск куполов в ночной утробе –
величье медного литья –
являет в тлене нам и злобе
несовершенство бытия.
2.
Лицо, фантом или икона,
личина, лик иль все же тень?
Здесь мумии, как веретёна,
кружась, спеленывают день.
Уста, иссохшие от жажды,
взывая  к бессловесным ртам,
презреют жизнь и смерть однажды,
явив сверхчеловечность нам.
3.
Рок, прегрешенье иль забавы,
игра судьбы иль сонм грехов?
На золотых насестах павы
поют до третьих петухов.
В ночи, под горькою луною,
взгляд металлический – судья,
являет нам в крови и гное
тоску и мерзость бытия.
4.
В поникших башнях и соборах
сполохом умершего дня,
как кровь, бурлит в печных затворах
огонь, рожденный из огня.
Противоборство душ с телами
в безумный танец не облечь,
в бреду предсмертном бьется пламя
не в силах больше нас обжечь.
5.   
Здесь с духом дух на спинах скользких
сирен ревущих ввысь взлетал,
в кузнечных звонких отголосках,
предотвращая грозный вал.
Мрамор дворцов, с потопом споря,
что дикой яростью объят,
вдруг воскрешает образ моря,
где плеск дельфиний, как набат.