Тулуп. поэма. Часть 1

Вступление.
Читатель, друг, какое действо
Познаний жажду утолит?
Легенда, памятная с детства,
Меня тревожит и томит.
Средь шумных праздников и буден
Раздумья вяжет, словно жгут.
Картины давних лет и судеб
В воображении встают.
Проходят медленно и строго.
Я с ними чутким нервом слит.
Петра Великого эпоха
В душе моей, как песнь, звучит.

Часть 1.
Даль восемнадцатого века.
Глухая осень на дворе.
В лучах невыпавшего снега,
Грозы, умолкнувшего эха
Тиха деревня на заре.
Изба Сапрыкина Евсея.
Иван, Лаврентий, Фёдор Бут.
С утра -
Что может быть важнее? -
Тимоху - грамотея ждут.
На низких лавках, под божницей,
Сидят, в руках папахи мнут.
Просты, мужиковаты лица,
Плеч разворот широк и крут.
В печи огонь желтит, как крендель,
Котёнок тянет пряжи нить.
Тут поднимается Лаврентий
И начинает говорить:
" Тимоха - хват, он много знает.
Не зря в дом воеводы взят.
Тимоха служит в канцелярии,
Всем писарям и сват, и брат.
Вчера - вы знаете и сами -
Я был в Приказе по делам.
Узнал: приедет с новостями.
Какими? Пусть расскажет сам.
Мы с нетерпеньем ждём с ним встречи.
У нас к нему простой вопрос"...
Скрипит двери седой оплечье,
И на пороге шатком - гость!
Невзрачен, рыж, немного бледен.
Все дружно: " Фу - ты! Наконец!
Ну что?" В ответ:" На днях приедет.
Молчите? А? Царь Пётр в Елец!"
"Ишь, ты. Слушок - то, значит, верен.
Надолго?" Тимофей:" Да ну - у!..."
Вздохнул:" А впрочем, неуверен..."
Присел на лавку:" Отдохну".
Припомнил хмуро, мрачновато,
На двери скашивая взор,
Приказа тёмные палаты,
Где он служил с недавних пор.
Писцов вдоль стен и окон влажных.
За тесными столами, в ряд.
На них покрикивает важно
Дьяк:" Не ленитесь! В душу!.. в Ад!..
Не то кнутом иль батогами
Перекрещу я весь приказ.
Где ж челобитчики с дарами?
Который день не кажут глаз.
Ни просьб, ни толчеи, ни страха,
Не слышно звяканья полтин.
Писцы выводят на бумаге:
" Льна... конопли... на семь алтын".
Тишь. Скука. Занавесь божницы
Темна. Лампады свет чуть ал.
... Тимоха вскинул вверх ресницы.
Взглянул вокруг и продолжал:
" Я, братцы, только что с дороги.
Спешил. Ведь вы - мои друзья.
Устал. Продрог. Не держат ноги.
Так жить, наверное, нельзя.
Скажу: я не хочу быть крайним.
Нигде - ни здесь, ни при дворе.
Вчера прочёл депешу тайно,
Из Петербурга, о царе.
Мол, ждите, едет, будет скоро.
Н - да - а... К послезавтрашнему дню".
" Ты молодец! - Иван с восторгом. -
Да ну?" Евсей:" Баранки гну.
Судьбу не меряют аршином.
Когда - то был ты байстрюком.
Вскормлён и выращен общиной,
Обучен грамоте дьячком.
Теперь - я говорю без смеха -
В словах и мыслях не един.
Твоя судьба - как в поле веха.
В Ельце ты важный " господин".
Скажи - ка нам, ты знаешь вроде,
Куда же едет царь наш Пётр?"
" Туда. В Воронеж, на заводы,
Где вседержавный русский флот.
Где молодая стать и удаль
Творит великие дела.
Мы им сердцами присягнули,
Верны деяниям Петра".
" Да, это так" - И бурно, с жаром
Заговорили невпопад.
" А не вручить ли нам подарок?"
" Кому?" " Ему. Он будет рад".
Мы - скорняки. А царь - всех выше.
Давай сошьём ему тулуп"...
Осенний дождь стучит по крыше.
В окне рябит листвою дуб...
Вдоль меж, за голубятней старой,
Стога осенние темны.
Деревья редкие, кривые
Склонились низко над ручьём...
Теснятся тучи грозовые
Над одинокой каланчой.
Под крышей, серой, камышовой,
Сторожка ветхая пуста.
Амбар. Чуть дальше - куст ольховый
И смолокурня у моста.
В неясной дымке околотка
На сотни вёрст - ненаугад -
Вокруг наделами короткими
Поля и пажити чернят.
Близ них темнеет сруб колодца.
Сад подпирает городьба.
В избе - крестьяне - однодворцы,
У каждого своя судьба.
Иван весной и летом этим,
Как говорят, пан или пропал,
По Лебедянью строил верфи
Да струги по реке гонял.
Лаврентий бреднем, острогами
Любил рыбачить у запруд.
Перепелов ловил руками
Рубаха - парень Фёдор Бут.
Им всем, троим, не то, чтоб в пику -
В свои неполных двадцать лет
В противовес Евсей Сапрыкин.
И семьянин, и домосед.
В деревне, на ветрах России,
Они достойно, как могли,
Сермяжные и все простые,
Как их отцы, свой крест несли.
Поборы с бань и перевозов,
За въезд и выезд из ворот,
Дань с колымаги, брички, воза
И - за ношение бород.
За крепь и пустошь средь подворий,
С колодцев, мельниц ветряных,
Налоги, подати и сборы
С дверей, окошек, труб печных.
С сапог, фуфаек, шапок новых,
За найм работника, жилья.
И с ледокольства, рыбных ловель,
С изготовлеия питья.
За каждый сноп в речной низине...
Дань на мосты, колокола...
На десяти ветрах России
Их жизнь несладкою была.
Крепились, горестно вздыхали,
Деньгами полнили казну.
На стражу крепостей вставали,
Снабжали армию в войну.
Царя не кляли, не винили:
Растормошил страну не зря.
Надеждой и опорой были
Делам и помыслам царя.
Стояли крепко друг за друга.
Скорняжество - их жизнь и труд.
На всю елецкую округу
Их однодворцами зовут.
Почти до вечера сидели,
Всё рассуждали: что да как.
Расспрашивали грамотея
Про то, про это, эдак, так.
Каков царь Пётр? Псарям угоден?
Наверно, дерзок и умён,
Коль смог при всём честном народе
Им - туркам - нанести урон.
Тимоха:" Это не случайно.
Я рассказать о нём не прочь.
Ещё мальцом он, в детстве раннем,
До игр военных был охоч.
В простом мундире, с самопалом,
Умерив гордый нрав и пыл,
В потешной роте, в чине малом -
Дивитесь? - то - то же - служил.
Стоял, как все, на карауле,
Вкус каши с малолетства знал.
И даже - все о том толкуют -
Он ротным писарем бывал.
А! Каково? - взглянул нестрого,
Искрился смех в прищуре глаз.
Лаврентий:" Не томи, Тимоха".
И тот продолжил свой рассказ.
" Да, государь наш, право слово,
В народе бают, смел и дюж.
Одной рукою гнёт подковы,
Забавы ради и без нужд.
Тарелки скатывает губкой,
Железо тянет, ядра льёт,
Владеет шпагой, курит трубку,
Боярам бороды стрижёт.
До шумных праздников охотник,
Бывал за морем, видел мир.
И мореплаватель, и плотник,
Да и к тому же бомбардир.
Без умысла - не дозволяет
Баклуши бить он никому.
В трудах благих души не чает
Пётр Первый, судя по всему".
Иван - негромко:" Реформатор.
Взнуздал Россию... на дыбы"...
" Ну, да, вздохнул тяжеловато,
Евсей кивает, - рок судьбы.
Что ждёт нас? Кабала ль, свобода?
Нам не дано предугадать".
" Ну, нет, - вперёд подался Фёдор, -
Я вот о чём хочу сказать.
В стране остудно, неспокойно.
Скиты раскольничьи в огне.
В лесах разбойников довольно.
Приметы верные: к войне.
Когда и с кем - того не знаем,
Как говорит  мой дед Тарас.
Горшки не боги обжигают,
Потехе - время, делу - час!"
" Он прав, - сказал Лаврентий строго, -
Не зря же в памятном былом
Твой дед Тарас служил в остроге,
При башне въезжей, пушкарём.
В горячих всполохах Стожаров
Набеги вражьи отражал,
Лихие видивал пожары,
Волненья голытьбы знавал.
Солдатский путь был долог, труден,
На сквозняках, средь ям и круч.
Ему теперь под сотню будет.
Как прежде, крепок и могуч.
Душою смел и думой светел,
Предвидеть может наперёд,
Судьбу особым знаком метит,
Коль скажет что, то не солгёт".
Евсей:" С полей тревожно тянет
Дымком и холодом войны".
Лаврентий:" Горизонт туманит
Той дальней, шведской стороны.
Не ныне - завтра жгучий пламень
Нас обожжёт наверняка.
Увы! Нашла коса на камень.
Царя Петра рука крепка"...
Смеркалось. Свечи оплывали
На самом краешке стола.
Лик Божьей матери печалил
Из полутёмного угла.
Пришла хозяйка. Загремела
Пустой посудой в две руки.
Евсей вздохнул;" Такое дело,
Давай прощаться, мужики".
Взглянул вприщур на грамотея:
" Ты - в путь?" Тот - с хрипотцою:" Да"
" Гляди, - кивнул, - тебе виднее,
Будь осторожен, как всегда.
Слыхал я( это между нами) -
Напротив бора, в аккурат,
В оврагах под Ельцом ночами
Людишки вольные шалят.
Увидят, остановят живо...
Молчи!... Всё приберут к рукам.
И хорошо - оставят вживе,
Не то... Ты понимаешь сам...
Не зря расставлены рогатки
От них... в округе, по ночам
Стоят солдаты для порядка
Укараульных будок там.
В руках - пистоли, алебарды.
Трещат в трещотки... Не страшись.
В дороге ты же, Бога ради,
Всё ж тех застав, гляди, держись".
" Ну, да, я это разумею.
Прощайте, братцы. Мне пора!"
Изба Сапрыкина Евсея
Враз опустела до утра.
Даль восемнадцатого века.
Глухая осень на дворе.
В лучах невыпавшего снега,
Грозы умолкнувшего эха
Тихи Черкассы на заре.

 
 
 Часть 2.