Осенний этюд 2

Скалы да сосны звенящие. Сильный
ветер. Пучками  лучи  из-за синей
тучи  и – веером – в воды залива.
Рябь серебрится, как будто бы ива
волосы моет седые в свинцовых…
Кстати, об ивах!.. Узнали б в лицо вы
иву, с которой, к примеру, вы год не
виделись?.. Как-то сижу я в вагоне;
еду – куда? – в Симферополь! – и вроде
трезв, а в мужчине, сидящем напротив,
Вадика и не узнал. Друг мой лучший!
Вместе учились, играли. С плакучей –
прыгали в пруд!.. Только ивины космы
перед глазами!.. Когда на погост мы
с братом идём, тщетно мамино силюсь
вспомнить лицо… Иль мозги износились?..

Ветер срывает с осин и берёзок
золото листьев; сосну уж берёт за
чуб и таскает!.. Чай, ветры и ливни
ту красоту, что ни гений Челлини,
ни Микеланджело, ни Перуджино
не сотворит никогда, смоют живо
с этих камней!..
                А ведь солнечных крапин
нет ни на скалах уже, ни в воде, ни
в воздухе: всюду – лиловые тени.
Ветер…  Я, кажется, слышу: «Ограбим
рощицу, что под скалою пылает!»
Кто и кому совершить предлагает
пакость такую?.. Не ветер ли туче?..
Листья кленовые, будто летучие
мыши из мрака расселины, снизу,
из-за отвесной скалы вылетают,
носятся. Ночью в траве так блуждают
тени, когда облака вереницей
лёгкие по небу мчатся и светит
месяц…
              А туча дождя мелкой сетью
остров далёкий уже накрывает;
остров во мгле очертанья теряет…
Туча уже расползлась, как чернила
на промокашке. (Циклоп отточил, а
Зевс так по воздуху молнией чиркнет,
что ослепит Посейдона в пучине!)

Молнии блещут! Дождь будет – и с градом! –
наверняка. Что-то с пышным нарядом
этого клёна багряного станет?!
Я – убегу! дождь меня не застанет
ни на шоссе, ни на скользкой скале, ни
в поле. Бежать не смогу – на коленях
прочь от грозы уползу!.. Мне б от взглядов
спрятаться, юркнуть в нору!.. От себя-то –
не  убежишь. В этом теле душа, как
в доме чужом сирота… Душу жалко!
В теле – сидит, а оно – у «корыта»
топчется. Телу плевать, что открытое
русское поле душе до зарезу
необходимо: и пьяной, и трезвой!

Ноябрь 1999
Хельсинки