Сказка про Хоттабыча

Настроение опять сказки поиначить?
Я кумекаю, что ты загрустил одначе.
Вот таковские, как ты, сказки и слагали:
Им они от бед мирских выжить помогали.
В сказках главно, чтоб конец был благополучный
И конечно, чтоб сюжет складный да не скучный.
И злодеи в сказах чтоб непременно были —
Их позжай накажут так, чтобы зло забыли.
Да... Сюжет всегда таков: правда торжествует.
Токмо, каждый Автор жисть разно повествует.
В сказках цельный арсенал колдовских запасов:
Напридумывал народ разных “прибамбасов”.
Тут тебе и Васька-кот, хитрый прощелыга,
И ученая Сова  и Медведь  Топтыгин,
Скороходы-сапоги, невидимка-шапка,
Старичок-лесовичок, лесовушка-бабка.
Тут Ивану-дураку сватают принцессу,
А какому-то Балде помогают бесы.
Леший — тот ни вам, ни нам - склизкий старикашка.
Ну, а Бабушка-Яга  — та вобще, какашка.
Понял? В жизни-то сложней своего добиться.
Тут попробуй-ка поди в царску дочь влюбиться!
Иль хотя бы, накрайняк, в “новых русских” дочу?
Разом скажут: — “Не фиг нам голову морочить!”.
Ну, на то она и жисть: думай, человече!
Н-да... Чаго бы набрехать в энтот долгий вечер?
Кто героем нашим стать следным возжелает?
В наших сказках дурака мало кто валяет.
Мы не станем и менять темы разговору.
Сказки наши завсегда одного упору.
В cтарых сказках пруд пруди развелось лентяев.
Понатырили ковров, да везде летают.
Про ковер-то самолёт мы и не писали.
Мы Ивана-дурака с Лешаком спасали.
Ну, уж коли про ковёр... Слушайте, не спите.
И при случае такой для себя купите...
Энтот, стало быть ковёр звался Самолётом.
И какой-то старый хрыч был на ём пилотом.
То ль Хоттабычем зовут, то ли Евстигнеем.
Но, похоже, энтот дед хитрым был евреем.
Ранесь не было нигде лётных аппаратов -
Ни у царских воевод, ни у злых пиратов.
Вот дедок-то и наглел (тот ещё пройдоха!)
Всё, стал быть-та, грёб к рукам, что лежало плохо.
Этак скоро сколотил капитал не слабый.
Но... Богатство на фига, ежли нету бабы?!
Кто-то ж должен тратить их, денюжки такие!
Особливо, ежли те деньги — воровские!
Налетался старый пень. Захотел жениться.
Присмотрел себе одну вдовую царицу.
Та не старая ишшо — тридцать три годочка.
Для Хоттабыча она всё одно, что дочка.
Как положено, заслал сватовьёв солидных.
Всех подарками снабдил, чтобы не обидно.
А! Забыл ишшо сказать как царицу звали!
Да неважно. Говорят, вроде бы Наталья.
В общем, глянула она на его подарки
И... послала кой-куда деда-перестарка.
Дескать, ты, козёл седой, эк тя растащило!
Чтобы я да белый свет свадьбой насмешила?!
Из тебя песок уже сыплется, похоже...
На хрен мне-ка ты нужон и ковёр твой тоже!
Осерчал Хоттабыч наш от такова сраму.
Нагрузил на свой ковёр всяческого хламу:
И кувшинов золотых, и заморской ткани
И, понятно улетел. Ну-ка ето в баню!
Н-да... Идёт за годом год. Дедушка скучает...
На Наталью ён ужо боле не серчает.
В самом деле: староват для такой красотки!
«Ну, а вдруг помолодеть я смогу ужотко?!»
Мыслью этой полонён, полетел к Кощею:
Мол, прилично заплачу, коль помолодею.
Тот костями заскрипел, еле разогнулся,
Но одначе антирес к денюжкам проснулся.
«Ты, Хоттабыч, иль дурак, или недоделок?
Ить женитьба — это брат, бросовое дело.
Чё с них, с баб-то? Лишь расход да телесна мука.
Инда ладно. Миллион за мою науку.
В общем: ночью, в саму жуть, вылетишь на небо.
Да с собою не забудь взять буханку хлеба.
Там увидишь: на метле бабушка летает.
Угодишь ей - лет полста та назад считает».
Наш Хоттабыч, как сказал, с Кошей рассчитался.
Тёмной ночью на ковре пьяный распластался.
Он до сейной до поры  не летал так тёмно.
Оттого, знать, на душе было шибко стрёмно.
Прихватил с собою он бутылёк водяры.
Ну и ждёт себе, когда встретится со старой.
В общем, этаки дела спьяну не решают.
Бабка Ёшка - та сама блудница большая.
Прётся в полночь на метле по своим делишкам.
Глядь, летает на ковре пьяный старичишка.
От те на, ядрёна мать! Кавалер нашёлся!
Знать Хоттабыч по душе бабушке пришёлся.
Заманила та его во свою избушку.
Ну, понятно - как ни кинь, ить жива старушка!
А Хоттабыч? Чё ему? — Пьянь глаза застила.
Бабка Ёшка аж под лоб глазки закатила.
Порасчувствовалась. Да... Сладка процедура!
Почитай, годков уж сто не скребла натуры.
В общем, лишь к утру вдвоём на ковре заснули.
Вскоре —  бабушка опять к деду потянулась.
Тот с похмелья застонал, на бок повернулся,
И на Бабушку Ягу матом матюгнулся.
Разобиделась Яга на слова партнёра.
И решилась отомстить... Как? Узнаешь скоро.
... Скоро  сказки говорить. Записать сложнее.
Чё, продолжим  про Ковёр баять ахинею?
Наш Хоттабыч к  сей поре с похмелу страдает,
Ну, а Бабушка- Яга на картях гадает.
Мы-то знаем, что в башке пакость у старухи.
А  Хоттабыча тошнит от вчерашней прухи.
« Экой срам по-пьяни сгреб, ох-ты-трубисдохты!
Кабы чё не подцепить на ...  Да чтоб отсох ты!»
Дал  Кощею миллион за такую клячу...
Непутёво ж капитал нажитый я трачу!»
«Извините» - говорит – «Как вас величают?
Я, стал быть, помолодеть дни и ночи чаю.
Мне-то Вас рекомендовал Коша Заболотный.
Коль поможете - и Вам заплачу охотно.
Говорят, у Вас Диплом высшего порядку,
Крупный Вы специалист по делишкам гадким».
Бабка-Ёшка  — та не зря карты раскидала:
Помощь, стало быть, ждала для свово скандала.
Ить Хоттабыч тож имел колдовскую жилку.
Ну, посмотрим, кто кого «выцепит на вилку»?
«А на сколько на годов? На сто, аль на двести?
А и кто ж она твоя, стало быть, невеста?»
Ей Хоттабыч всё, как есть, выложил, признаться.
А годков ему всего было сто двенадцать.
«Экой, право, ты ишшо молодой, одначе!»
Бабка-Ёшка говорит и усмешку прячет.
«На вот, съешь! Ужо сейчас и подмолодишься.
Правда, ты и так ишшо кой на чё  годишься»
Намекает, стало быть, на ночную лажу.
А сама карга каргой, вымазана в саже.
Тянет яблочко ему (молодильно, значит).
Наш Хоттабыч съел его... Эка незадача!!!
... Разом мелким пацаном сделался дедуля.
«Эй! -кричит - “Ядрёна мать! Ты кого надула?
За таковски за дела Бог тебя накажет»
Ну, а Бабушка-Яга кукиш деду кажет.
«Я ить, миленький, тебя вопрошала чётко:
На сто или двести лет смолодить ужотко?
Преж, чем яблочко сожрать, думать надо было.
Те ж теперь двенадцать лет, поросячье рыло!
Экой, право же пострел — шкодный, конопатый!
А жаниться-то тебе, парень, рановато.

Глянь-ка, чем собрался ты жёнушку уважить?..
На такот стручок она и не глянет даже!»
Н-да... Хоттабыч загрустил. Закавыка вышла.
Сам по дурости залез в этакое дышло.
Бабка  - чё с неё возьмешь?  Ловко наподлила.
Соблюла законы всей разнечистой силы.
Ладно, хоть ишшо ковер не взяла в уплату.
Как ни думай - сам дурак, всюду виноватый.
Надо было поутру приласкать, паскуду.
Не содеяла бы с ним етакого чуда.
Тут Хоттабыч заревел горькими слезами:
«Мол, пропал таперя я, посудите сами!
Прижалейте вы  меня, бедного робёнка!»
Бабка тешится над ним: - «Закатай губенки!
Колдовство, мол, знаешь сам, ремесло тугое.
Хошь - могу наколдовать чё-нибудь другое.
Хошь - махнём на твой ковёр лапти-скороходы?
Думай, стало быть, пацан, до солнцезахода!!!»
Бедолаге ничего кажется не мило.
Инда Бабушка-Яга больше не глумилась.
Может, совесть у неё пробудилась малость,
Ну, а может за “бабах” проявила жалость.
«Ладно. Вижу, осознал, греховодник старый.
Как стемнеет, дам испить тайного отвару.
Выпьешь,  снова сто годов на себя накинешь.
Токмо позже - цельный год дом мой не покинешь»
Не без умыслу опять колданула Ёшка.
Цельный год Хоттабыч жил в бабкиной сторожке.
Ну,  за год-то попривык  ко лесной житухе.
И - жанился старый хрыч на Яге-старухе.
Тут и сказочке конец. Пусть себе гуляют.
Бабка-Ёшка по ночам больше не летает.
Жарит деду пирожки, самогонку гонит.
А Ковёр в углу висит — кто в лесу-то тронет?