Ulalume Эдгара Алана По

1.
Свод небес был нечёток и матов,
иней, бронзу листвы серебря,
лес сковал, в своем панцире спрятав,
в том году за чертой сентября;
полон неги и сладкой истомы
страстных ритмов Обера*, я брёл
вдоль озёр, но пугали фантомы
Страны Нодд, – рассудив по-простому,
её Вир** в мрачных красках возвёл.
2.
Звучный воздух, наполнив трахеи,
тисов вязкую сень иссушил;
легок сон, как порханье Психеи
мотыльком над мерцаньем души:
вот стекает по зыбкому склону
серой магмы кровавый поток,
и вскипает назло Аквилону
жаркой бурей полярный восток,
где кочующий полюс исторг
клич ветров, уподобленный стону.
3.
Мысль моя мне казалась наивней
снов младенца, свой ум теребя,
впал в раздумья пустые, но иней
мозг сковал за каймой сентября, –   
а хотелось всего лишь себя,
отрешив от невзгод, обрести в ней;
но Обер не оставил клавира,
не сыскав в его озере брод,
заплутал я, а призраки Вира
растворились в мазках дивных Нодд.
4.
А на небе стыл месяц ущербный,
рассыпаясь алмазами рос,
и туманный рассвет веткой вербной
в подсознаньи моем произрос;
в переливчатом шуме и гаме
средь предутренних звезд без числа
тонкий серп плыл в прозрачной той гамме,
и Астарта, подперши рогами,
этот купол хрустальный несла.
5.
Ей твердил: брось к ногам одеянье,
подари мне души своей пыл –
не под стать безмятежной Диане
эта страсть, что в тебе я открыл;
звездный Лев в черном воздухе плыл:
вторя кем-то пропетой осанне,
восхвалившей могилу и рок,  –
я назвал их единством и ровней,
но, увы, не расслышал упрёк;
и, цепляясь за месяца рог,
опрокинутой в небо жаровней 
устремляется в выси молва;
взгляд настигнет нас потусторонний
из пространственных логовищ Льва.
6.
Но, воздев к небу руку, Психея
вдруг сказала: фальшива лазурь,
бледен отсвет; погрязла в грехе я,
что мне выдавить? стон ли, слезу ль,
за ночной окоём улетая? –
окунувшись в густую глазурь,
кожа стала её, как литая,
и тянула к земле тяжесть крыл,
вдруг сомкнулась над нею плита, и
серый прах их прозрачность сокрыл.
7.
Я ответствовал: тайным свеченьем
мы окутаны в круге святом;
тяжек бред, одержима влеченьем,
ночь светла голубым облаченьем
и надеждой; в сиянии том
нам забвенье и негу предскажет
сонм светил, что разбрелся гуртом;
мрак, рассыпавший звездную сажу,
тлеет красным, туманным огнём
и лучистыми красками мажет
скорбный путь, отразившийся в нём.
8.
Восхищаясь своею Психеей,
с ней сомкнул в поцелуе уста,
я молил в посвященном стихе ей:
будь в печали, сестра, ты чиста;
помогли обрести отрешенье
эти полные грусти места,
что мы ищем – упрёк ли, прощенье
в усыпальнице затхлой, как трюм;
та в ответ: здесь нашла утешенье
твоя нимфа, твоя Ulalume.
9.
Стал твой облик расплывчат и матов;
о конце неизбежном трубя,
душит осень петлей ароматов
листьев, умерших в снах сентября;
я кричу: в этот год дикой драмы
мне не жить уж, но в чувствах не зря
бродим снова с тобой до утра мы
средь озерных звончайших красот,
тех, что ты никогда не забудешь,
хоть Обер не оставил нам нот,
ну, а Вир отвратительных чудищ
растворил в дебрях сказочных Нодд.
10.    
Возглас муки теснил наши глотки:
что роптать, ком сжимая в груди?
силы ада, смиренны и кротки,
всем пророчат покой впереди
и забвенье сулят, как расплату;
сколь о Боге своем не тверди,
пока в мире царит Носферату,
черной ночи в глаза нам смотреть,
непроглядная темь нас свела в ту
пропасть зла, за которой – лишь смерть.
*Даниель Франсуа Обер (1782-1871) - французский композитор, автор оперы "Волшебное озеро".
**Роберт Уолтер Вир (1803-1889) - американский художник-мистик, изображавший на своих мрачных пейзажах, в частности, мифическую область Нодд, граничившую с Эдемом, куда Господом Богом был изгнан Каин за убийство Авеля.