Из юношеского

*  *  *
Меня никто не открывал,
Лишь только открывали рты, -
Пришёл я, как девятый вал,
Громить уснувшие порты.

Пришёл, как шквал, пришёл, как шторм,
Дождём по мостовым стуча,
Пришёл, как ветер, бархат штор
С окон срывающий сплеча.

Пришёл, чтоб души отворить
Желаньем с небом говорить
И, если души под замком,
То сбить затворы кулаком.

*   *   *
Город стих, туманом смятый,
Мрак разлился чёрной лужей;
В темноте далёко слышен
Паровоза рёв белужий.

Растворю пошире окна, -
Может быть, услышу что-то:
В грустной музыке капели
Мая бравурные ноты.

Может быть, сегодня ночью
Мне до времени приснится
Ослепительного бога
Золотая колесница.

ГЕОМЕТРИЯ
Куб комнаты, квадрат окна,
В углу квадрата круг - Луна;
Ещё в углу том небольшом
Проставлены четыре точки -
Одна тупым карандашом,
А три - уже после заточки;
От точек веером в ночи
Прямых расходятся лучи.
Мне всё до чёртиков уже
Приелось в этом чертеже!

Я тихо встану и, как вор,
В окошко вылезу во двор,
Откуда, стен и крыши без,
Уходит ввысь провал небес,
Где колет жёсткая трава
Босые пятки, где едва
Хватает глаз, чтоб осмотреть
Хотя б одну лишь только треть
Всех звёзд, сияющих в ночи,
Как будто уголья в печи.
    
ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ
Снежинки в марте - чудеса!
Расстроенной гурьбой
Зимы отчаянный десант
Идёт в последний бой.

Лихие парни - хоть куда!
А, собственно, куда? -
Кругом лишь солнце да вода
И ни кусочка льда.

Хотя бы крохотный плацдарм,
Клочок похолодней,
Где мог бы выждать командарм
Прихода лучших дней.

Но нет! - кругом одна вода,
Враждебная вода,
И гибнут парни хоть куда,
И тают без следа.

МУСЬКА
Вечер, тихо. Кошка Муська
Нагулялась - и молчок;
Дай за Муську я возьмусь-ка,
Дам ей по носу щелчок.

Слушай, Муська, не мяукай,
Я ведь так ведь, я шучу,
Понимаешь, важной штукой
Поделиться я хочу.

Знаешь, Муська, свет в окошке,
Хорошо, что вечер тих,
Что живут на свете кошки,
И что ты одна из них.

ЗВЕЗДА
Вон та далёкая звезда,
Когда зажглась она, когда
Она исчезнет без следа,
Вон та далёкая звезда?

А, может быть, уже давно
В том месте, где ещё видна
Земным созданиям она,
Пустынно, тихо и темно?

И лишь осиротевший свет,
Блуждая от звезды к звезде,
Ещё исправно лжёт везде
О том, чего давно уж нет.

НЕ ПОНИМАЮ
Не понимаю я таких людей -
За славою, за властью, за деньгами
Гоняются они, зверья лютей,
Не замечая счастья под ногами.

Им наплевать, что небеса сини,
Что облака пушисты и мохнаты,
Что воздух полон щебетом синиц
И прочих неизвестных мне пернатых.

Не страшно им, что жизнь у нас одна
И только раз бывает в ней такое:
Зелёный бор и тихая волна,
И комариный танец над рекою.

Они транжирят дни свои в тщете
И, так и не успев пожить как следует,
Уходят в землю в той же нищете,
Оставив всё идущим вновь по следу.

В ПАРКЕ
В апрельском парке пробивается листва,
Весенний ветер бьёт с разгона в лица,
Заглянешь в лужу - в ней такая синева
И можно в облако по пояс провалиться.

А щебет птиц? - Я всё же в музыке рублю,
Но в этот день совсем не стану задаваться я
И даже серому простому воробью
Не пожалею руки на овацию.

А вон старушка, у весов присев,
Напоминает детского врача она, -
За две копейки взвешивает всех,
Кому такая дурь взбредёт нечаянно.

Я нынче пьян от солнца и весны,
И пусть вся очередь ругается и сердится,
Как птичка божия, вспорхну я на весы:
Какой там вес во мне, когда легко на сердце?

ПЕТУХИ
Запевают петухи
В деревнях, как запевалы.
Тоже разной чепухи
Много в жизни их бывало:
То какой-нибудь прохвост
Оторвёт по пьянке хвост,
То за курицу-соседку
Разбранит своя наседка.
Ну, а взять, к примеру, щи, -
Добровольцев поищи:
Кто, пусть даже за мильон,
Согласится лезть в бульон?
Но к уныниям глухи,
Вспрыгивая на дувалы,
Распевают петухи
В деревнях, как запевалы.

СЕГОДНЯШНИЙ ДОЖДЬ
Казалось, будет суше,
И вдруг пришла гроза,
Ударив громом в уши
И молнией в глаза;
Вдруг пыль взметнулась клубом,
И с жёлтого древка
По-птичьи флаг над клубом
Рванулся в облака.
А облака сгущались
Всё больше, всё черней,
Как будто совещались,
Как им начать верней.
Но, наконец, решились
И дружно всей гурьбой
Одною разрешились
Дождинкой голубой.
Лишь кот, напрягший тело,
Да воробей в пыли
Слыхали, как летела
Та капля до земли.
(Но надо ж быть курьёзу,
Чтоб с лёту капля та
По розовому носу
Вдруг щёлкнула кота).
И всё, и дождь начался,
Уверенный, тугой,
Как будто не кончался
С весны ещё, с другой.
А я смотрел сквозь стёкла
На мокрые кусты
И думал, что промокла
Совсем, наверно, ты.

НА СМЕРТЬ ПУШКИНА
Как мне эти жалкие слова
надоели!
Мне бы горем своим прошуметь в грозе, -
у меня сегодня убили на дуэли
лучшего из друзей.

Он весел был,
он был жизнерадостен,
он песни пел и мне руку жал,
а теперь его поместили в ограду стен,
из которых никто ещё на Земле не убежал.

И как мы,
и как мы,
и как мы допустили!
Неужели не нашлось никого помешать?
Чтобы эти глаза,
стекленея,
не стыли,
как пара замёрзших в снегу мышат.

А тот, чья рука подняться посмела,
чей прицел был выверен и непогрешим,
неотомщённый,
ходит,
посмеиваясь,
что душу свою продал за гроши.

*  *  *
Со смертью лёгкий флирт,
В океанах свободный дрейф, -
Где вы, капитан Флинт?
Где вы, адмирал Дрейк?
Я вас прошу, друзья,
Возьмите меня с собой,
Бросьте меня скорей
В самый кровавый бой!
Я не имею дачи
И в сундуках монет,
Как вы, я джентльмен удачи,
Вот только удачи нет.
Невмоготу терпеть
Жизни тоскливую нудь,
Чем в городах корпеть,
Лучше в морях тонуть.
Это нетрудно суметь -
В вечном покое стлеть.
Предпочитаю смерть
В волосяной петле.
И я вас прошу, друзья,
Возьмите меня с собой,
Бросьте меня скорей
В самый кровавый бой!

Если же в том бою
Я слабость окажу свою,
Всех-то и будет забот -
Выбросить труп за борт.

В АВТОБУСЕ
Ах, простите, что на ножку
Наступил я вам, как слон:
Я сегодня глуп немножко,
А вообще-то я умён.

Но сегодня день прекрасный;
Посмотрите - за окном
Мчит трамвай багрово-красный,
Как охваченный огнём.

Мчит трамвай, не унывая,
Счастлив он в своей судьбе,
Потому что у трамвая
Уважение к себе.

Потому что, очень чинно
Свой выдерживая рейс,
Он не сходит беспричинно
С хорошо знакомых рельс.

Вот и я бы рад с ним мчаться,
Только жизнь не так пряма,
И схожу я очень часто,
Пусть не с рельс, зато с ума.

*  *  *
Вот новых дней вспорхнула стая,
Наездник август гонит вскачь,
Мой круп отчаянно хлестая
Тяжёлой плетью неудач.

Но друг сентябрь меня стреножит,
Придёт и с ласкою немой
Ладонь прохладную положит
На лоб разгорячённый мой.

Залечит и перебинтует,
И всё, что билось не в лады,
Перегорит, перебунтует
И даст ко времени плоды.

АФРИКА
Ах, Африка, весёлая страна!
В привычкой ставшим повседневном гаме
Из детских снов зовёт меня она
Туманными своими берегами.

Мне заглянуть бы хоть одним глазком
Туда, обратно в сказку, где, как прежде,
Полна Сахара сахарным песком
И место в мире Доброй есть Надежде.

Где, будто бы вот только что с Луны,
Аршинные развесившие уши,
Умеючи слоняются слоны
И бьют с утра до вечера баклуши.

Где, все в пижамах на домашний лад,
Культурно перед сном принявши ванну,
Вечерний совершая променад,
Семейство зебр трусит через саванну.

Где нет ангины, гриппа и простуд,
И кажется явлением банальным,
Что на деревьях запросто растут
Тропические лакомства - бананы.

А я бананы с детства обожал
И, если б был немножко повезучей,
Уже давно бы в Африку сбежал,
Да как-то всё не представлялся случай.

Ведь мне судьба другая суждена:
Живу, задёрган в повседневном гаме,
И лишь порой зовёт меня она
Туманными своими берегами.

*  *  *
Нет, не так, как мужчина мужчину,
Не к лицу приближаясь лицом,
Я убил его выстрелом в спину;
Называйте меня подлецом.

В этот миг он успел, обернулся,
Чтобы встретить улыбкой врага,
И упал, как о камень споткнулся,
Тёмной кровью забрызгав снега.

Что же, глаз не сморгнул на прицеле;
Горе тем, кто остался один!
Я ушёл - без дороги, без цели,
За собой волоча карабин.

ТУЧА
Календарь худеет на глазах;
День сентябрьский скучен и безлистен;
Прибежала туча - вся в слезах -
Требовать законности и истин.

Перестаньте, туча, ни к чему
Громыхать по небу кулаками:
Я и сам сегодня, как в дыму,
Незаметно таю над строками.

И когда совсем-совсем легко
Будет мне от тела оторваться,
Улетим мы с вами далеко
С высоты землёю любоваться.

*  *  *
Идут дожди - туман и слякоть;
Овладевает мной тоска:
Когда устанет небо плакать?
О ком горюют облака?

И мнится, что не без причины,
И кажется - не зря легли
Оврагов резкие морщины
На лоб дряхлеющей Земли.

ДОН-КИХОТЫ
Что случилось с вами, Дон-Кихоты?
С мельницами драться нет охоты,
Обленились, разочаровались,
Перед силой зла ретировались?

Донкихотство нынче не в почёте,
Донкихотство нынче на учёте,
Разные дурные заведенья
Изучают ваше поведенье.

Люди по себе собратьев мерят -
Бескорыстным попросту не верят,
Неподкупных попросту смещают,
Ведь они спокойствие смущают.

Наши дни - не средние века вам,
Нужно быть и хитрым, и лукавым:
Как прожить, не поступаясь честью,
На доходы с мелкого поместья?

Потому и жмутся Дон-Кихоты,
Потому и драться нет охоты,
Оттого и тянутся к покою,
Сгоряча махнув на всё рукою.

НАШЕСТВИЕ
(из генетических воспоминаний)

Вновь Русь врагами пленена,
И правят ей жестоко
Монголов диких племена,
Пришедшие с востока.

Пока молчала и спала,
Потворствуя раздорам,
Пока соборов купола
Купала по озёрам,

Они пришли, скривив мечи,
Пригнувши низко выи,
И церкви вспыхнули в ночи,
Как свечи восковые.

В МУЗЕЕ
Скорей бы смыться из музея:
Не слишком мускулы крепки,
Чтоб целый день бродить, глазея
На кости да на черепки.

Ах, это глупая причуда,
Но я люблю свои грешки:
Все амфоры по мне - посуда,
Обыкновенные горшки.

В своём донашеэрном веке,
Торгуя маслом и вином,
И не предполагали греки
Их видеть в качестве ином.

Но вот по черепкам отдельным
Их склеил кто-то в наши дни,
Не задавшись вопросом дельным -
На что теперь нужны они?

А, впрочем, на искусство мода,
Чтоб не остаться не при чём,
Спрошу-ка я экскурсовода:
Вон тот, зелёненький, почём?

УТКА
Дороги возле,
Довольная жутко,
В луже, как в озере,
Плещется утка.
Лужа славная,
Утке по горло,
И утка плавает,
Крякая гордо.

А вдоль берега,
Не теряя из виду её,
Курицы бегают
И, видимо, завидуют.
Но всё общество клушек
Тем не менее злословит,
Что, мол, гнать надо из лужи,
Раз рыбу не ловит.

ВОПРОС НА ЗАСЫПКУ
Мой вопрос, друзья, предельно прост,
Но к нему я требую внимания:
Почему одни имеют хвост,
А другие - лишь воспоминания?

Что это за странный интерес?
Не могу понять такой беспечности,
Чтобы за какой-то там прогресс
Отказаться от своей конечности.

Без хвоста я прямо, как без рук,
Просто сердце кровью обливается -
Бегают хвостатые вокруг,
Над моей бедою издеваются.

Есть хвосты у кошек, обезьян,
У меня же, у царя и прочее
В этом отношении - изъян,
Лишь одно сплошное многоточие.

Ах, когда бы хвост бы я имел,
Не сидел бы попусту за книжками,
Как бы по деревьям я умел
Лазить за орехами и шишками.

Впрочем, дурака б я не валял,
Я бы им, исполнившись значения,
Лишь при встречах с милою вилял,
Так сказать, в порядке исключения.

*  *  *
По утру просыпаюсь рано я,
Лежу в дремотном полусне,
И что-то древнее и странное
Впотьмах шевелится во мне.

Волнуясь всё необъяснимее,
Смотрю, от счастья одурев,
На облака, на небо синее,
На ветви тонкие дерев.

Так хочется рукой дотронуться,
Так хочется к груди прижать,
Что от восторга можно тронуться
И по-лошажьему заржать.

ЖЕЛАНИЕ
Оттолкнуться бы мне от земли,
Оборваться в звенящие дали,
Чтобы ливни мой след замели,
Чтобы только меня и видали.
Разбежаться, подпрыгнуть, взлететь,
Или в лестничном узком пролёте
Распластаться, как птица в полёте,
На холодной цементной плите.

ОЖИДАНИЕ ЛЮБВИ
Прозябаю темно и безвестно;
Дни за днями идут не спеша, -
Без любви, словно парус без ветра,
Трепыхается вяло душа.
Те, что плакали, те, что шутили,
Одинаково, все без следа
Затерялись в томительном штиле,
Будто не было их никогда.

Вечерами брожу одиноко
В горьких думах и чувствах нагих,
Наблюдаю за стёклами окон
Равнодушное счастье других.
Наблюдаю, шучу, улыбаюсь,
Говорю, что условна любовь,
Быть любимой способна любая,
Быть любимым способен любой.
Только знаю, смеюсь, чтоб не плакать,
И затем лишь всё это враньё,
Чтоб не смело слетаться и каркать
Чёрных мыслей моих вороньё.

Я теряюсь, чего ещё жду я
От судьбы, от других, от себя,
Сам с собой бесконечно враждуя,
Никого на земле не любя.
Хватит, всё, не могу, надоело! -
Дальше жить так невмоготу:
Износилось усталое тело,
Прикрывая души наготу.
Сколько ж ждать ещё - месяцы, годы? -
Чтоб однажды воскликнуть: "Люблю!"
И, бунтуя стоячие воды,
Дать движенье всему кораблю.
Год один выкупаю за сто я,
Отдаю их почти задарма,
Лишь бы только из чувства застоя
С головой окунуться в шторма!

*  *  *
Осенний дождь по крышам бил
Нещадно, не жалея сил,
Но город мужественным был
И о пощаде не просил.

Он замирал и умолкал,
Он был давно к тому готов
И наблюдал, как дождь мелькал,
Из-под карнизов и зонтов.

Лишь побуревшая листва
Тяжёлой грудой естества
Свисала с вымокших ветвей,
Стрельцов повешенных мертвей.

*  *  *
Когда погибаю, когда пропадаю,
Последним движеньем к земле припадаю,
Бросаюсь, как будто по рыхлому снегу
Бежал, спотыкаясь, и рухнул с разбегу.
Кидаюсь, сдержать не умея порыва,
Как загнанный мамонт на колья с обрыва,
Как будто бы жду, чтоб в паденье взлетело
Земли не достигшее грузное тело.

ЖУРАВЛИ
Что гонит их с полей родной земли -
Инстинкт ли предков древний, холода ли?
Летят куда-то к югу журавли,
Гортанным криком оглашая дали.
А я бескрылый, я не улечу,
Как ни машу по воздуху руками,
И только всякий раз понять хочу,
О чём кричат они за облаками.

О, эти песни истомили душу мне, -
Не их ли тайными я мучался словами,
Когда они звучали в вышине
Над запрокинутыми головами?
А, может быть, и мне под их напев
Довольно прозябать в пространстве тесном
И, дел земных окончить не успев,
Пора переходить к делам небесным?

*  *  *
Был в беде молчалив я и в печали строг,
Лишь любовь в колокола прибежала бить,
Чтобы нежностью самых проникновенных строк
Душу твою равнодушную разжалобить.

Нет, не буду я больше притворяться и лгать,
Обещать невозможное и взаимности требовать:
Мне с моим настроением сейчас бы в лугах
Впору загнанным волком на звёздное небо выть.

Я немало в этой жизни побродил по земле,
И не раз со мною случалось такое:
Приходилось сердцу волноваться и млеть
И лишаться на год-другой покоя.

Может, здесь то же самое? Не мне судить.
Бросьте круг утопающему в женском взгляде!
Только там, в глубине, кто-то тихий сидит
И, как кошку, растрёпанную душу гладит.

ПРИКОСНОВЕНИЕ
Всё началось откуда-то сначала,
А, может, после - даже не пойму.
Была зима, ночь фонари качала,
И фонари раскачивали тьму.

Была дорога, на дороге - двое,
Была звезда, движение луча,
И под лучом, мгновенное, живое,
К плечу прикосновение плеча.

И всё смешалось вдруг и завертело:
Ночь, фонари, звезда, дорога, мгла,
Пальто, пиджак, рубашка и у тела
Тугое ощущение крыла...

НЕЧАЯННАЯ ВСТРЕЧА
Вот-те на! - В роскошной шубе,
В перстнях руки - сразу обе:
Пред такой в трамвайном шуме
Я, как пень, застыл и обмер.

Как ни гляну, всё, однако,
У неё прекрасно очень:
Губы, так алее мака,
Очи, так чернее ночи.

Пудра, тени, лак, помада,
Тушь, которой нет в продаже;
Восхищаюсь: это ж надо!
Но она не смотрит даже.

Лишь слегка косится взглядом
На моё пальто простое:
Дескать, что стоите рядом?
Дескать, я того не стою.

Ну и пусть. Бренча монетой,
Прохожу к билетной кассе.
Неужели с дамой этой
Я в одном учился классе?

ПРОФЕССОР
В студенческом буфете на стуле
(Наверное, забрёл случайно)
Профессор, слегка сутулясь,
Сидит за стаканом чая.
Студенты вбегают: "Здрасьте!"
У студентов урчат желудки.
Профессор не задирается:
"Здравствуйте, молодые люди".
Профессору седьмой десяток,
И силы его далеко не те,
Чем когда он ходил вприсядку
И щеголял в канотье.
При одышке и тучной комплекции
Профессор забыл те дни уже,
Профессор просит для лекции
Аудиторию этажом пониже.
У профессора заслуг столько,
Что сгибается он под их весом.

Я сижу за соседним столиком
И думаю: бедный профессор!
Как бы он все блага и звания
Променял, назло всякой логике,
Чтоб сидеть по ночам, зевая
Над учебником по зоологии.
Как бы он от Кембриджей и Оксфордов,
Никому не завидуя втайне,
Удирал второпях через форточку
На очередное свидание.
Но теперь, только выкинь штучку,
Сразу реплики: профессор, мол, вы.
И профессор хмурый, как туча,
И хочется мне встать и молвить:
"Товарищи, откройте веки,
Узрите восьмое чудо:
Профессора - тоже человеки,
Человеческое им не чуждо!"

МЕТАМОРФОЗЫ
Жил когда-то на свете великий поэт
Четырёх с половиной лет
И ходил по земле, удивлялся везде
Каждой травке и каждой звезде.
Был он солнышку рад, был и дождику рад,
Ветер был ему друг и брат,
И Луна, когда становилось темно,
Улыбалась ему в окно.

А ещё жил на свете один субъект
Сорока с половиной лет,
Жил, как все, ничего - жевал, скучал,
Только звёзд он не замечал.
В дождь он хмурился, в сушь всё ворчал: "Жара",
А ещё не любил ветра,
Но зато, когда становилось темно,
Он любил играть в домино.

Ну и ладно, и жили б они себе
Каждый в разной своей судьбе.
Только жаль, что вот этот второй портрет -
Лишь поэт через сорок лет.

ЭПИЛОГ
Я - случайность в этом мире,
Несуразица сплошная,
Я пришёл, как вольный ветер,
И уйду, как ветер, вольный.
Пусть за всё, за блажь и муку,
За невнятицу желаний
Безграничная свобода
Мне одна наградой будет.
А захочется кому-то
Эти взбалмошные строки
Освистать в четыре пальца,
Подсвищу ему, пожалуй.