В сиянии Марины...

                « В поте — пишущий,
                в поте — пашущий!
                Нам знакомо
                иное рвение:
                легкий огнь,
                над кудрями пляшущий, —
                дуновение — вдохновения!»

                / М. Цветаева/
               
Весь бухтами изрезанный
в районе Коктебеля,
блестел стогранным лезвием
восточно-крымский берег...
Почти сомнамбулическим
от зноя было лето...
вся в грёзах романтических,
в сандалиях, надетых
на босу ногу... девочка
почти, розовощёка...
по близорукости – очки...
и Встреча – солнцешоком!..
Марина мужа-мальчика
узнала в тот же миг.
В заворожённых пальчиках
растаял сердолик...
А дальше жизнь по лезвию
железному пошла.
Изранены, над бездною –
смежённых два крыла...

,,,,,,,,,,,,,,

              Константину Родзевичу

В дни сентябрьские пражские
захлестнуло по осени.
Хоть любовь та варяжская
обернулась вновь проседью,–
но была ведь и праздником
утомлённого сердца.
Те давали ей – разное.
Эта – благо согреться...
Пражской осени рыцарь
скуповат на любовь:
все Маринины лица
не заполнил собой,
не затмил, не стреножил,
в чем была она — бог.
Женский дар приумножил.
Дар поэта – не смог...
Потому не судим он
(никому не винить).
...Папиросного дыма
не Маринина ль нить?
Самолётного следа
не её ль виражи?
След мелькнувшей кометы –
Не Маринина ль жизнь?!

,,,,,,,,,,

Перекличка

Щегол он певчий, а не клёст –
И было счастье,
Соединявшее внахлёст
Два лика страсти.
Нетерпеливым чтоб крылом
Не опалила,
Свою Москву своим теплом
Ему дарила.
И возвышал их каждый Храм
И дом старинный.
Перекликались:
Ман-дель-штам!
А-у!
Ма-ри-на-а-а...

* * *
                М. Ц.

Дай, Господи, покоя
Ей, вынесшей такое.
Утешь в иных мирах.
На крутизне откоса
Даруй Ей свежесть плёса
Там, на семи ветрах...


       «Бузина казнена, казнена…»   
                (М.Ц.)

Есть чутьё звериное
У любви.
Бузина Маринина
На крови...

,,,,,,,

Любовь...

У неё – две поры.
Служат ей два гонца:
от Поэмы Горы
до Поэмы Конца.

            ***          М. Ц.
 
Я в Болшево Богом ведома.
Страшит, но упрямо зовёт
Дорога к постылому дому,
Где больше никто не живёт.
Табличка... Одно её имя
Ничем не дано искупить!
Останусь с ветрами чужими
Дожди поминальные пить.
               
                М.Ц.

               
Марина Ивановна, в Болшево-3
Желтее горят фонари...
А Вы не решились бы жизнь повторить,
Сошедши на Болшево-3?
Не слышно здесь смрада осенних дымов,
А главное  –  нет деревянных домов,
Где ночью доносится шум с чердака
И ходики тикают нервно: «ЧЕ-КА».

* * *

Цыганки без запиночки
Гадают по руке.
Но — разные тропиночки
Сбегаются к реке...
А как пылает истово
И крылья распростёр
Заполыхавший исстари
Рябиновый костёр!
Другой костёр  – сердечности –
Влечёт к Оке меня...
Сюда спустилась к Вечности
И села у огня.

* * *

Память о Ней  –  костры над рекой,
Раскинутой широко.
Плёсы о берег трутся щекой,
И дышится так легко...
И страсть костра и земной покой
Свиваются над Окой.
А дым от костра восходит туда,
Где Млечный Путь намело.
Туда, где в плеядах одна  –  Звезда,
И нам от неё светло.

               «Не смущаю, не пою
                женскою отравою»
                (М.Ц.)

Время хворост собирать,
Жечь сухие травы.
Не юлить, не привирать,
Не варить отравы:
(в дым – колечками – свилось:
вот как небогато)…
Не из сердца родилось —
Не душою взято.

         «Скоро уж из ласточек
            в колдуньи»
                (М.Ц.)

Ласточкина юность.
Колдовская власть
Зрелости… Осунусь,
Настрадаюсь всласть.
Но не жить по-птичьи
Средь горчащих сот.
Больше не достичь мне
Ласточки высот.

* * *

Среди  иных пейзажей дивных русских
Единственный пейзаж – из царства грёз:
Из кружева тарусских улиц узких,
Крутых оврагов, вековых берёз.

Жужжащий шмель
Вдоль берега Таруски,
Цветущий хмель по берегам Оки.
И  –  колокол, исповедальный, русский,
В дни праздника и будничной тоски...
Моя душа – её душой – ранима.
Об этом помнит вольная равнина,
Закатный луч, что за рекой не меркнет,
И белоствольный православный хор
Берёз  –  невольниц Воскресенской церкви...

И только людям – вечный мой укор.

* * *

                М. Ц. 

Марина, я бы умолила,
Грехи бы Ваши замолила,
И дара бы не умалила,
И дружбой бы заполонила...
Но в свете гибельного дня
На свете не было меня...


      «No daine — не снисхожу»
     (жизненный девиз М.Ц)


В сиянии Марины
Вдоль берега брожу.
В неё – необоримо –
Вхожу...

Разлад, разлом, разъятье...
Себя я провожу.
О родине рыдать я –
Не снисхожу.

Измаюсь на чужбине.
Чужим не расскажу
О бузине, рябине —
Не снисхожу.

Я от утрат седею.
Потерянной хожу.
О прошлом не радею –
Не снисхожу.
 
Погибельного сына
Для радости рожу.
Сыночек мой, трясина...
Не снисхожу.

И петлею косынку
Враз завяжу!
Жить завещаю сыну.
Не снисхожу.

Эпитафия Марине Цветаевой
____________________________

Услыхавшая вопль тишизн,
Распознавшая топь глушизн...
Раболепства не вынося,
Только Избранных вознося,
Над обыденным вознесясь,
Над высотами поднявшись,
Не умевшая отродясь
Вжиться в жизнь...
Как же вольно ей — хоть пляши! —
В Королевстве Своей Души!
Светлой горлицы высота...
Люди... Горница  – их мечта,
Да ещё, досчитав до ста,
Жизни мутное дно достать...
А Уставшая  – всё парит,
Проигравшая все пари...
Сени… Крюк…
И  – замкнулся круг.
_________________________________________

                Б.П., М.Ц. И Р.- М. Р.

Роковое число Небожителей – трое…
Милость Божья: себя обретали друг в друге!
Остальное – Помпея и Троя:
Каждый – в замкнутом круге...
2010