И упадёт звезда на крышу...

   Командиру Калашникову - с благодарностью за Небо!   
             

               

                Лифт, по обыкновению, скрипел и кряхтел где-то на уровне шестого этажа. Антон, нетерпеливо перепрыгивая через ступеньки, преодолевал последний лестничный пролёт своего двенадцатиэтажного дома. Ещё несколько ржавых металлических перекладин, пыльный чердак – и он окажется на крыше. А там – опрокинутая в небо сине-чёрная чаша, полная звёзд, тишины и вселенского смысла.
                Время Антона Звягина было заполнено до отказа работой, заботами, делами. Утро превращалось в вечер практически мгновенно, не давая рассмотреть нюансы дней, великолепных в своей неповторимости. И только ночи изредка дарили мгновения, растянутые в вечность. Здесь, на крыше, под открытым небом существовал особый параллельный мир, где можно было спрятаться от быта и будней. Когда окружающая реальность, серая и пыльная, цепко хватала Антона за горло, не давая сделать полноценный вдох, он преодолевал двенадцать лестничных пролётов и оказывался один на один с откровенностью ночного неба. Лёжа на прохладной крыше, он долго всматривался в непроницаемую на первый взгляд плотность ночи, потом окунал в неё ладони, прикасался пальцами, поглаживал, вдыхал, впитывал свежий привкус жизни. Чтобы потом, спустившись в обычный мир, увидеть его совершенно иным –  ярким и новым.
                Антон сидел, обхватив колени руками, и наблюдал, как полная Луна постепенно окрашивала всё вокруг оттенками старинных полотен. За спиной раздался еле слышный перезвон, будто кто-то подышал на китайский колокольчик, и тот нерешительно отозвался, чтобы тут же замолчать. Антон обернулся.
                Она стояла у самого края крыши и улыбалась. Тоненькая, невысокая, хрупкая. Длинные тёмные волосы, лицо, глаза – всё было залито лунным светом, оттого и сама она казалась существом нереально-фантастическим.
                – Привет! Тоже захотелось полюбоваться звёздами? – Голос Антона в тишине прозвучал грубо и неестественно. В ответ девушка поднесла палец к губам и покачала головой. Потом молча подошла и села рядом. От неё пахло прохладными мятными леденцами и влажной после дождя сиренью... И никаких вопросов, вроде «откуда она здесь взялась?», «как зовут?», «почему молчит?» задавать не хотелось. Всё было гармонично соткано из звёзд и неба – тишина, ночь, девушка, запах мяты... А как и куда она исчезла из его параллельного мира, живущего в периметре крыши, Антон не заметил. Уснул, что ли?
               С той весенней ночи незнакомка часто появлялась на крыше Антонового дома. И что самое странное –  всегда неожиданно. Выход на крышу был один, и Антон всегда держал его в поле зрения. Но момент её появления он всегда пропускал. И девушка возникала, как будто ниоткуда – её силуэт рождался из воздуха и бликов света. Она садилась рядом, и они молча слушали ночь. А потом девушка исчезала. Тихо и незаметно, как звёзды перед рассветом.
               Но однажды, июньской полночью,ветреной и зябкой, Антон неожиданно услышал за спиной :
               – Холодно сегодня, правда?
Ничуть не удивившись тому, что голос был так же пронизан дрожащим светом, как и всё вокруг, Антон обернулся. Девушка улыбалась ему откровенно и радостно. В её глазах синими огоньками мерцали сны и звёзды. Антон набросил на её хрупкие плечи куртку и улыбнулся в ответ.
               Ночь распускалась тюльпаном, расправляла влажные лепестки над городом, дышала туманом...
               Теперь они говорили обо всём на свете, и было так замечательно ощущать, соприкасаясь плечами, взглядами, дыханием, что здесь, под звёздами, всё иначе, проще, ясней. Сияя впитавшими лунный свет глазами, отдавая воле ветра длинные, с ароматом свободы волосы, эта совершенно незнакомая девушка, внимательно слушавшая Антона, становилась вдруг до боли близкой. И ему даже нравилось, что она и появлялась, и исчезала, как сон или мираж в пересохшем русле жизни. Теперь, когда небо на Востоке начинало светлеть, он специально закрывал глаза и ждал, когда с тихим звуком китайского колокольчика его новая знакомая исчезнет (уйдёт? улетит? растворится в воздухе?), чтобы появиться потом также неожиданно и немыслимо откуда-то из времени и пространства...
                В июле, когда воздух был настоян на зное и липовой сладкой неге, ночи стали невыносимо чувственными, а запах мяты, который приносила с собой незнакомка, запутывался в облаках и дурманил голову. И однажды, прикоснувшись к её волосам, Антон вдруг спросил:
                – Как тебя зовут?
Девушка внимательно и серьёзно посмотрела на него и добавила:
                – И сколько мне лет, и где я работаю, замужем ли....
Антон закивал головой. Она вдруг рассмеялась, будто ландыши зазвенели на ветру белоснежными фарфоровыми звёздочками.
                – Какой смешной! Ну отвечу я на все твои вопросы, и что? Разве изменится что-то вокруг? Звёзды переключат свет с дальнего на ближний? Луна поплывёт в обратную сторону? Утро не проснётся? Видишь ли, здесь, под этим небом такие мелочи, как инициалы, род занятий, возраст не имеют никакого значения, заблудившиеся в этих ночах – просто птицы...
Антон смущённо закашлялся:
                – Я просто мечтал там, на земле пригласить тебя в кафе или в парк.
Она отвернулась и вздохнула:
                – Разве это мечта? Это желание цвета пыльного асфальта.
                – А что по-твоему мечта? – спросил Антон, почему-то раздражаясь. Девушка вплотную подошла к карнизу, потом обернулась и пристально посмотрела ему в глаза.
                – Не знаю... Но я вот, сколько себя помню, мечтала о такой вот крыше. Чтобы ночь держала меня на ладони, а небо задерживало дыхание, боясь спугнуть новорождённые звёзды, чтобы Луна рассказывала взрослые сказки, чтобы можно было прочитать мысли ветра...
Антон поражённо слушал, как её слова совпадали с его ощущениями в этом небе.
                – Что смотришь? Всё ещё интересно – кто я и откуда? – Она отвернулась.
Потом снова подошла к Антону, села рядом и улыбнулась как-то светло и отрешённо.
                – Я, наверное, живу в каком-то другом, параллельном мире, а сюда, к тебе, прихожу в снах. Я сплю, и ты мне снишься. Или это я тебе снюсь... Ну, что, принимаешь такую версию?
Антон пожал плечами:
                – Ну, а когда проснёшься, там, у себя, каким именем тебя окликнут, чем займёшься на работе?
Теперь раздражённо смотрела она:
                – Там? У себя? Упрямый...Там, у себя, я сижу, прикованная к реальности цепями проблем и забот, и тупо рассматриваю через окно смену времён года.
Антон удивлённо приподнял бровь.
                – Ладно, забудь, это я так, чтобы сменить тему. Лучше вспомни теперь ты свою самую заветную мечту. Из детства или снов.
Антон надолго замолчал, потом уверенно произнёс:
                – Гидроплан.
                – Почему гидроплан?
                – В детстве хотел стать лётчиком – не вышло. Сейчас мечтаю летать на маленьких спортивных самолётах. Понимаешь, когда в кабине совсем не видно земли, а только три составляющие – небо, вода и ветер – тогда кажется, что ты попал в совсем другой мир (может, твой?), и будешь лететь вот так бесконечно долго...
                – Если ты ещё не летал, откуда столько знаешь об ощущениях?
                – Наверное, из снов... Когда очень хочешь увидеть что-то или почувствовать, но не можешь по каким-то причинам, то сны – единственный способ это реализовать.
                – Сны – это прекрасно, но здесь-то, в реальности,  что тебе мешает летать над водой среди ветра?
Антон замолчал, задумался, потом лёг на спину и, положив руки под голову, засмотрелся на маленькую светящуюся точку спутника, пересекающую небо.
                – Ничего! Мне ни-че-го не мешает, понимаешь? – Воскликнул он вдруг радостно и облегчённо.
Но девушки рядом уже не было. Только тихо звенели среди звёзд то ли ландыши, то ли колокольчики...
                Последний раз они виделись в августе,  когда в пыль и жару ворвались прохладные ночные звездопады. Она появилась, как всегда, неожиданно, сразу подошла к Антону, положила руки ему на плечи и смело заглянула в глаза. Сиренево-синий вихрь закружил и опрокинул их в небо. Звёзды опускались в ладони светлячками, сыпались на крышу искристыми льдинками, отражались в нежных глазах девушки, пришедшей откуда-то из сна. Она горячо и невнятно что-то шептала ему на ухо, гладила по волосам, прикасалась губами к вискам, ко лбу...
               Жёсткая и холодная крыша зашелестела вдруг травой, запела жаворонками, заплескалась родниками. Ночь, расправив чёрные крылья, парила над спящим городом, где среди тёмных,ощетинившихся антеннами крыш, светилась мягко одна – маленький островок   нереальной любви в практичном реальном мире...
               Девушка больше не появлялась на крыше его дома, но Антон часто вспоминал запах её волос, дыхание, нежность рук, глаза, полные Луной и те её слова, что врезались в память : « Ты меня обязательно найдёшь, ведь, когда небо, и ветер, и вода – спрятаться невозможно...»
              Работа и пыльно-нудный быт вновь прочно заняли своё место в жизни Антона. Правда, не основное, как раньше. Теперь, кроме звёздных ночей на крыше, у него было ещё его небо. Настоящее, сильное, свободное. Антон воплотил в жизнь свою давнюю мечту – летать. Он мог ощущать теперь присутствие её близко и ярко – в свисте ветра под крыльями самолёта, в послушании штурвала, в синей бездне прямо по курсу...
              ...Он летел на гидроплане от берега над тёмно-синей водой залива и видел, как над ней поднималось ярко-рыжее Солнце. Скоро оно наполнило волны золотом бликов, а потом, поднявшись выше, сделало и воздух, и залив одинаково прозрачными и постепенно стёрло границу между водой, небом и ветром. И три стихии развернули самолёт в нужном направлении, и он летел долго, бесконечно долго навстречу Солнцу, навстречу тому странному миру, что прятал его незнакомку с полными звёзд глазами. Ветер, упругий и плотный, поддавался мощности гидроплана и разбивался на осязаемые потоки, небо принимало Антона. Небо было везде – над самолётом, в нём, отражалась в воде и в глазах. И, как результат, появлялась иллюзия бесконечного, ирреального мира, в котором девушка без имени – хрупкий звёздный мираж – процитировала ему как-то слова Ричарда Баха: «Неужели наша дружба зависит от таких условностей, как пространство и время? Но, преодолевая пространство, единственное, что мы покидаем, это Здесь. А, преодолевая время, мы покидаем только Сейчас. Так неужели ты думаешь, что мы не сможем повидаться где-нибудь в промежутке между Здесь и Сейчас?»
               И Антон летел сквозь сияющий мир, смешавший сон и явь, чтобы найти тот маленький промежуток в пространстве и времени и, отыскав Её, подарить ей это небо, в котором нет условностей, правил, глупых вопросов, а только чёрные крылатые ночи, рассветы, взлетающие стаями розовых фламинго, и звёзды над крышами, расцветающими ландышами и сиренью.