Пророчество

Письмена истончаются влажной ночной поре,
от домашних заданий холодно на дворе,
и чернила текут, промокашка чего навзрыд
изумительными каракулями говорит:
«Скоро август никак не найдёт листка
описать траекторию, по которой в душе тоска
начинает себя до земли продолжать по спирали той,
что безмолвно вытеснена из себя пустотой»,  -
говорит, и время само по себе идёт,
этот год вспоминает тот, позаэтот год,
вспоминает прозрачным движением наоборот:
«Скоро в августе будет сентябрь дождя,
как любая память, плачущая, уходя
из зрачка в раёк, в парадизик таких вещей,
что с лихвою мелочно вновь накопилось в ней», -
будто сердца нет, о самой говорит себе
и себе повторяет, даёт и даёт обет
не давать обетов (не клянись по дороге в ад,
что во сне виноваты изжелта сорок ватт):
«Скоро в августе буду молчать, юлить,
накреняться,  как в детстве волчок земли,
и по чёрному белым, спотыкаясь на звёздах, ось,
прыгающая на оскоминах, выведет, что сбылось», -
будто белую лошадь, выпущенную в поля
ночью, молча не будет видеть сама земля,
и пока им холодно сумерками на дворе,
письмена истончаются во влажной ночной поре.