А...

Не то что бы мне стыдно за других, -
И с возрастом иллюзий никаких
О помыслах людских не остаётся,
Но, как рябина ночью бьёт в окно,
Так мне на склоне лет не всё равно,
Что в наших внуках – нами отзовётся.

Я мыслю в категориях совка –
Как яблочко – качусь издалека,
Но часто вспоминаю про Макара,
Гонявшего на пустоши телят,
И думаю – а чем велик Пилат,
Отправивший на отдых юбиляра? –

Мы славим разрушителей, вождей,
Но что же остаётся от людей,
Что гениям времён рукоплескали? –
Не сжёг огонь, но всех сокрыла тьма,
Как наше настоящее – зима,
И не припомнить – кто на пьедестале,

Упорно продолжая уповать,
Что Лета, научившись забывать,
Как раз на нас зевнёт – и промахнётся,
Звенит капель – но музыка чиста,
Как будто проще с чистого листа,
А не с воды из глубины колодца.

И говоришь о муках, о копье,
О губке, точно впившемся репье,
А не о жизни, тихой, незаметной,
О городах, о пыли, о тщете,
О небе, отразившемся в щите,
Голгофе, возвращающейся Этной.

Должно быть, память носит имя – стыд,
Поскольку от ударов не бежит,
И держится до самого порога,
А там – крошится берег, как печать,
На переправе хочется молчать,
Как путнику, отставшему от бога.