Сошедший с пьедестала

Как иногда тикает времени маятник!
Одним обелиском меньше стало:
Молния в бронзовый врезалась памятник
И вождь усатый сошел с пьедестала.

Отец огляделся, властно повел рукой:
"Вокруг бардак, везде царит безобразие!
Что за истукан над Москвой рекой?
Россия - это Европа, или желтая Азия?

Почему у  хлыщей с утра красные рожи?
Куда ни глянь - порок и изъяны,
На кого, скажите, похожи
Эти небритые, столичные обезьяны?

Манеры - кошмар, сморкаются даже послы,
С "Калашем" под полой снуют Дартаньяны,
Почему на телеэкранах блеют козлы,
И кто такие друзья марихуаны?

Как мог, я отцу второпях объяснил,
Что Русь - не Азия, и, увы, не Европа,
У нас для реформ маловато сил,
Хотели как лучше, а получилась ....

Вождь возопил: " Что вы несете?
Троцкистская гниль в партаппарате?!"
В ответ синий зад в бесшумном полете
Мелькнул над Кремлем и исчез на Арбате.

И видит отец: бард, боец, гражданин,
Аллилуйю советам и Ленину строя,
Не молоткастый паспорт достал из широких штанин
А что-то совсем другое...

Вокруг смердели, пардон, в бриллиантах сморчки,
Я отцу пояснил: олигархи, новая наша элита!
Отец взревел: "А что это за старички
Чавкают в Думе толпой у  корыта?

Девушки ржут кобылино с матом,
Милиция чохом оформляет поборы,
Кремль залило петербургским блатом,
В законе чубайсы, кидалы и воры,

Жулье и депутаты-на одно лицо,
Путаны, гомики, лесбиянки, тупицы,
Скажи, пожалуйста, дорогой кацо,
Кто загадил лицо моей дорогой столицы?

Объясни внятно по-марксистки мне,
Может ли быть положение хуже?
Долго нам еще плавать в этом .....,
В этой глубокой, лужковской луже?

Я понял: отстал безнадежно великий старик
На пьедестале в бронзовой позе,
И никому не страшен львиный крик
Родного отца, почившего в бозе. 

А тут как раз подошли вразвалку менты,
Пристали к папе: покажи прописку!
Я понял, родному отцу - кранты,
Взяли отца, пардон, за пиписку...

Но образ отца в родимой природе
Как чахохбили в грузинском перце:
Сталин жил - и живет! - в русском народе,
В каждом российском сердце!

Узнав отца, посерели, струхнули менты,
Козырнули, обделались : "Извини, дали маху!",
А кто-то уже подтащил в кусты
Топор, гильотину и плаху.

Отец смотрел из-под черных бровей,
Как я выхожу из астрального тела,
И стало ясно:  я - гном, тля, муравей,
Зек, кандидат для отстрела.

А радость текла над Москвой рекой,
Рыдала столица: о наш Джугашвили!
Сосо придушил меня левой рукой,
А правой кастрировал Саакашвили.

       22. 08. 2010 г. Москва