Послесловие к любви

В книгу «Послесловие к любви» известной поэтессы Татьяны Уваровой вошла любовная лирика прошлых лет и новые стихотворения со свойственной им яркой индивидуальностью, глубиной, изящностью, проникновенностью, с необычайно широким диапазоном мироощущения   - от самых высших сфер до мелочей земного бытия. Книга читается на едином дыхании, захватывающе интересный автор легко ведёт вас за собой.
  Поэтесса Татьяна Уварова  - лауреат московских областных премий им. Ярослава Смелякова 2005, им. Евгения Зубова 2007, дипломант премии им. Роберта Рождественского Министерства культуры Московской области 2006. 

"ПРОШЛА ЛЮБОВЬ, ЯВИЛАСЬ МУЗА..."

ОСЕННЕЕ

Мой тайный любовник Сентябрь,
Веснушчатый, голубоглазый,
Доводит в стихах до экстаза.
Но пыл остужает Октябрь,
Лысеющий рыжий   философ.
На сотню мудрёных вопросов
Отвечу ему невпопад.
И вот уж Ноябрь-снегопад,
Седеющий рано профессор,
Собрал мне текущую прессу:
Читай, пей малиновый чай
И первые вьюги встречай.
Красавица Осень, прощай!
Твои короли козырные
Мне дали свои позывные
В далёкий заоблачный край.
Грустящая осень, прости
За леность мою и остуду.
В душе моей будешь в чести
До будущей встречи. Я буду.

*  *  *

У меня в мечтах ты жил,
Молчаливый и влюбленный.
Город нас с тобой кружил
В карусели дней зеленых.

У меня в мечтах ты пел.
Враждовал твой голос с ветром.
И тончайший пух летел
С тополиных пряных веток.

У меня в мечтах слова
Песни той неповторимы.
Отшептали дерева:
Мой любимый, мой любимый!

*  *  *

Итак, не сыграна игра –
И вечная ничья.
Прощай, еще одна пора,
Где только ночь и я.

Вот сломан острый карандаш
И скомканы листы.
Прощай, еще один мираж,
Где только я и ты.

Прощай игра – бессчетно ран,
Как бой, без слез, без сна.
И, здравствуй, стынущая  рань,
Где только я одна.

*  *  *

Вновь тайной ваших губ влекома,
Нет, чтоб себя предостеречь,
Я ночью выхожу из дома
В осенний трепет наших встреч.
Сражаться в сладком поединке
Повадок и лукавых слов.
Под утро слушать тонкой льдинки
Укор под силой каблуков.
Предчувствуя зимы господство,
Печали стиснуть в две руки –
Прощаться, в дружеском сиротстве
Застыв, любови вопреки.

*  *  *

Сотни женщин в тебя влюблены.
Ты устал от своей красоты.
Из серебряных нитей луны
Ткешь свое одиночество ты.

Мне соперниц своих не унять.
Я устала в доспехах ходить.
Эту наглую пеструю рать
Никогда мне одной не разбить.

Ускользает последняя ночь.
Серебристая тянется нить.
Нам друг другу уже не помочь.
Нам друг друга уже не забыть.

На рассвете уйду навсегда.
Улечу от тебя далеко.
Слава Богу, еще молода.
Заживу и светло, и легко.

... Укатились года с вышины.
И печали своей не тая,
Из серебряных нитей луны
Тку свое одиночество я.

*  *  *

Пред вами в долгу я – за боль от ожога.
Хоть дан был задаток, такой, как хотели:
Я несколько маков из алого шелка
Забыла на память на вашей постели.
Упреков не надо: вы были прекрасны,
Как греческий бог. И ваш профиль орлиный,
И взгляд притягательный страстью опасной:
Слились в нём двух горных обвалов лавины.
О, как я боролась за жизнь и свободу!
Вы были стихией, властителем бала.
И с пьяным азартом метали колоду.
Червовое сердце тузом выпадало.
О, сердце мое, как же ты трепыхалось
Побитое черной козырною мастью.
Вокруг тусовался вакхический хаос,
И все веселились, но не было счастья.
Из комнаты смеха, из города страсти,
Из края морского, где громко вы жили,
Я тихо ушла, чтобы солнца не застить
Безумно влюбленным, чьим светом вы были.
Пусть месяца лодка качает разлуку,
Пусть стылый закат от печали сомлеет.
Смакую, как мед, вашей страсти науку
И, годы спустя, ни о чем не жалею.

*  *  *

Ночь разлила свои чернила
На белый яблоневый сад.
И лунной кистью прочертила
Оконца узкие мансард.
Они мерцают, как лампады,
В их полутьме, как образа –
Мужчин неистовые взгляды
И женщин кроткие глаза.
Там звуки поцелуев, шепот –
Мне лучше были бы слышны,
Когда б ни юных листьев ропот,
Ни вздохи древней тишины.
А души, что в гитаре плачут?
А звон вина, что пьют до дна?
Здесь люди ничего не прячут.
Им радость общая дана.
А я, чужая, в белом платье,
В саду, как дерево, стою,
За миг любви, ожег объятий
Отдать готова жизнь свою!

*  *  *

Вначале казалось: я женщина Ветра
И с ним мне куражиться долго.
Но все оказалось не так на поверку.
Я –  женщина Долга.

Обиженный Ветер в бреду вакханалий
Меня забывает с надрывом.
Я знаю, что больше не будет меж нами
Безумных порывов.

И лишь иногда на душе неспокойно:
Скулит он щенком у подъезда.
Иль в окна стучится со свистом разбойным.
А выглянешь – бездна.

Мне женщиной Долга быть вовсе не трудно.
В роду моем – женщины Долга.
Судьбу вышиваю во сне непробудном
Упрямо и с толком.

Все вышито гладью – в семье моей гладко.
И кофеем пахнет в столовой.
Быть женщиной Долга достойно и сладко.
И больше ни слова...

ПРОЩАЙ, МОЕ ЛЕТО

Денёчки досчитаны.
И машет мне лето
Платком малахитовым
Кустов бересклета.
В кармане билеты.
И шаг до вагона.
Куплю сигареты
В киоске перрона.
Не  видно  по-прежнему
Вдали силуэта.
Прощай, моё нежное,
Мятежное лето,
И хмель, и осока,
Тростник, и крапива.
Летала высоко.
Глядела счастливо.
Как верится трудно,
Что всё уже спето.
Усну непробудно. 
Прощай, моё лето!

*  *  *

В платье зеленом из дома я вышла.
Долгие годы по стежке бреду.
Встретить мечтала я белую вишню –
Светлую радость в весеннем саду.

Стали казаться мне темными звезды.
Стала в реке ледяною вода.
Может, не поздно, вернуться не поздно,
Но не вернулся никто никогда.

Новый мой дом – и тепло, и надёжа.
В нем я хочу быть счастливою вновь.
Нежною лаской мне сердце тревожа,
Пусть в нем живет молодая любовь.

Может быть, многое в жизни не вышло.
Я все надеюсь и все еще жду.
Пусть мне приснится белая вишня –
Светлая радость в весеннем саду.

*  *  *

Пока в тетрадь ложились строки,
Как в пруд осенняя листва,
Прошли любви земные сроки,
Остались праздные слова.

Они рассыпались, как жемчуг
Разорванных нечайно бус.
Теперь чужие губы шепчут
Признанья, пресные на вкус.

Остыло все, что прежде пело.
Теперь ты нищего бедней.
Не тронь пером страницы белой –
Ты так ничтожна перед ней!

*  *  *

Где   мои годы? Мне снова шестнадцать!
Или ты, зеркало, врешь?
Кто там богиней посмел отражаться,
Сдерживать юную дрожь?
Чья это Муза влетела в оконце,
Шалая, как сорванец?
За день такая испишет до донца
Ручку – и делу конец.
Носиком римским уткнется в подушку
Плакать о чем-то пустом.
Будет гулить, как дитя с погремушкой.
Сладко мурлыкать котом.
Звонко в серванте прозванивать рюмки,
В трубы на кухне дудеть.
Станет внушать мне греховные думки,
Песни любовные петь.
И не хочу я противиться чуду,
Радужный сон прерывать.
Вновь мне шестнадцать, зачем же я буду
Музу свою предавать!

ВЕТОЧКИ ВЕРБЫ

С каждой весною, всё крепче любя,
Даришь мне веточки вербы.
Я благодарна судьбе за тебя,
Сильный, надёжный и верный.

Нежны соцветья, как птенчиков пух,
Глажу губами комочки.
Так вот рождались для юношей двух
Наши красивые дочки.

Верю, Господь не оставит одних
Дочек без веточек вербы.
Пусть будет суженый каждой из них –
Смелый, надёжный и верный.

ЗНАХАРЬ

Меня ты во поле привел,
И ликовали мы:
Золототысячник расцвел
Для знахарской сумы.
Огней рубиновых не счесть
На зонтиках травы.
Не захочу ни лечь, ни сесть,
Ни вскинуть головы.
Ты научил меня срезать
Граненый стебелек.
Хотел мне о любви сказать,
Но все слова берег.
Твоей наукой дорожу.
Уехал далеко.
Траву я к ране приложу –
И заживет легко.

*  *  *

Ты упал на сиреневый снег
И под солнцем февральским хохочешь.
Променять на серебряный смех
Мое сердце наивное хочешь.

Опрокинусь в сугроб голубой,
Где алмазная крошка сияет.
Горячо обниматься с тобой.
Мое сердце холодное тает.

Только вряд ли нам стоит шутить
Над любовью и много смеяться.
Лучик солнца меж нами, как нить
Золотая, и может порваться.

*  *  *

Граненое стекло
Наполнил ты с избытком.
Я выпила до дна
Прохладное вино.
Ты излечил меня
Божественным напитком.
Что лгал и предавал –
Вдруг стало все равно.
Рубиновый огонь
В груди восторгом пышет.
У монастырских вин,
Видать, особый хмель.
Грехи не тянут вниз,
Душа взлетает выше.
И кажется благим
Весь муторный апрель.
Забот плебейский груз
С усталых плеч слетает.
И в небе среди дня
Горит моя звезда.
Любовь, что берегла,
Как снег последний тает.
Прощай, мой Дон Жуан,
Теперь уж навсегда.

ГЕОМЕТРИЯ ЖИЗНИ

Вся эта жизнь, что внутри нас кипит и окрест –
Круг, треугольник, квадрат, пирамида и крест.
Всё, что мы любим душою в себе и вокруг –
Крест, пирамида, квадрат, треугольник и круг.
Формулы жизни просты, как восторг и обида:
Круг и квадрат, треугольник и крест, пирамида.
Каждый спешит, то до адских, до райских  ли врат –
Круг, пирамида и крест, треугольник, квадрат.
Муж и жена, и любовница или любовник –
Круг и квадрат, пирамида и крест, треугольник.
Взвесить грехи наши гири поставит Фемида –
Круг и квадрат, треугольник и крест, пирамида.
Люди, люблю вас, мне каждый – сестра или брат –
Круг, пирамида и крест, треугольник, квадрат.
Все, что мы делаем, каждое слово и жест –
Круг, треугольник, квадрат, пирамида и крест.

*  *  *

Средь сонного снежного сада,
Где яблони в синем огне.
Грустить о далеких не надо.
Давай погрустим обо мне.

Пытаюсь признаться без фальши,
Перчатки в руках теребя.
Душою, быть может, я дальше,
Всех дальше сейчас от тебя.

Далекие женщины слаще:
В их письмах и страсть, и тоска,
И ревность. И думаешь чаще:
Надежда на счастье близка.

А рядом холодные губы.
И речи об общем куске.
И ласки случайны и грубы
В какой-то звериной тоске.

Заснеженность зимнего сада.
И души в холодном огне.
Как буду, мой милый, я рада,
Когда загрустишь обо мне!

*   *   *

Улетели наши самолёты.
Унеслись, как ветры, поезда.
Не кори в забывчивости, что ты!
Мы от них отстали навсегда.

Нет, я ничего не позабыла,
Ни тебя, ни наших жгучих лет.
Отлюбило сердце, отлюбило.
Выпал снегом яблоневый цвет.

От любви мы были так красивы  -
Звёзды над восторженной толпой.
Ни о чём мы Бога не просили.
Всё тогда имели мы с тобой

А теперь сердца стучат всё глуше.
Молодость сбежала без следа.
Не зови. Она заткнула уши
Песней в новомодных проводах.

Нет, я ничего не позабыла,
Ни тебя, ни наших жгучих лет.
Отлюбило сердце, отлюбило.
Выпал снегом яблоневый цвет.

*   *   *

Вам, меня безответно любившие, -
Благодарное слово моё,
Не вкусившие тела, не «бывшие»,
Истрепавшие душу в тряпьё.

Вы, застенчиво робко безмолвные,
Не бегущие наперерез.
Взгляд мой – мимо летящие молнии –
На того, кто прекрасен, как бес.

Вы прощали меня, поглупевшую
От любви, что отравит враньём.
Я жива. А её, как умершую,
Положили на ложе моё.

Ради слов моих, мало что значащих,
И улыбки – лишь знаку добра,
С восхищенья судьбу мою начали
С моим именем из серебра.

Навсегда в вашей памяти юная
И чиста, как не выпавший снег,
Вашей страстью, как лодка подлунная,
В море жизни взяла я разбег.

ИДУ НА ТЫ

Мой год собаки.
Твой год кота.

Верно, я жажду драки.
Завтра иду на Ты.
Сыты мои собаки.
Целы твои коты.

Груди мои объяты
Панцирем золотым.
Руки и ноги в латах.
Завтра иду на Ты.

Мелки мои собаки.
Крупны твои коты.
Но, презирая страхи,
Завтра иду на Ты.

Будут в пылу атаки
Лаять до хрипоты
И победят собаки.
И побегут коты.

Будешь стонать во мраке
Под силой моей пяты.
Знай, что сильней собаки.
Знай, что слабей коты.

ПРЕДУТРЕННЕЕ

Мартовской ночью в цепях ледяных
Город по-прежнему в зимней тревоге.

Сон мой тягуч без объятий твоих
Как у медведицы в теплой берлоге.

Где-то забылась бродяжка-весна,
Лишку хлебнула на южных широтах.

Мне нелегко отойти ото сна
К снежным морокам и зимним заботам.

Междугородную связь прокляну –
Ты телефонным звонком меня будишь.

В синий конверт запечатай весну,
Вышли по почте, коль ты меня любишь.

*  *  *

Надели звезды шапки-невидимки,
И стало в небе пусто и темно.
Как девушка в шифоновой косынке,
Глядит луна на нас, ей всё равно,
Что мы с тобой случайно разминулись:
Я у метро, где выход. Ты – где вход.
И все вокруг нас будто бы свихнулись,
И тонет жизни общий пароход.
Одни поют, другие громко плачут.
А свет стекает в черную дыру.
И, если для тебя я что-то значу,
Найди меня, иначе я умру.

*  *  *

Растоплен круг в окне заиндевелом
Дыханием моим. Гляжу туда,
Где стылый куст в опушке перьев белых
Нахохлился, как лебедь, у пруда.

Но не уплыть по леденцовой глади,
Что вьюга лижет белым языком.
На тонком льду, как в прописной тетради,
Мороза почерк небесам знаком.

И я ступлю с высокого порога
В глубокий снег. И лишь тогда пойму:
Душа чиста, как белая дорога,
Нехоженая к счастью моему.

САД СТРАСТЕЙ

Как черт от ладана бежит,
Бегу я от любви.
Душа от ужаса дрожит.
Нет, друг мой, не зови
В тот сад, где яблоки растут
Роскошные, как грудь.
Все женщины греховны тут.
В зрачках их изумруд
Пылает страстью. И пожар
Сжигает все мосты.
И раскаленный солнца шар
Ложится на персты.
Не удержать. Не унести,
А только падать ниц.
И душ погибших не спасти –
Сожженных мертвых птиц.
Я в том саду уже была.
Кусаю локоток.
Я в том саду уже пила
Любовный кипяток.
Там крылья я свои сожгла.
Зазубрен злой урок.
И еле душу унесла.
Спасибо, Бог помог.

*  *  *

О, женщины, родившие драконов,
Так лейте ж ныне горькую слезу!
Космических не ведая законов,
Вы зачинали в пост или в грозу.
И от каких мужчин, грехом клейменных?
От падших ангелов с глазами хищных птиц
Вы впитывали семя исступленно,
Крича от страсти голосом ослиц.
Теперь вы и смиренны, и безгрешны.
Замолены грехи давным-давно.
Но нет покоя, души безутешны:
Дало плоды отравное зерно.

*  *  *

Ходит по кругу февральская вьюга
В утреннем сне площадей.
Мы никогда не узнаем друг друга
В пёстром потоке людей.

Время нещадное нас изменило.
Серые лик и душа.
Я позабыла всё то, что любила.
Ты же всё пропил, греша.

Вьюга уймется, весна заарканит
Диких зеленых коней.
И под копытами звонкими канет
Серость проигранных дней.

Но отразиться весна не сумеет
В наших потухших очах.
И пробудиться душа не посмеет
 В чувственных сладких лучах.

Будет, как ныне, незримая вьюга
Жизнь нашу сковывать сном.
Мы и поймём и узнаем друг друга
Разве что в мире ином.

*  *  *

Скоро катер во тьму отчалит.
Прощай навек!
Месяц в люльке звезду качает.
И выпал снег.
Берег стынущий, берег темный,
В три огня,
Осветить не сумеет волны
И меня.
Может, лучше, что не увидишь
Скорбных глаз.
Эту ленточку я на финиш
Рвала не раз.
И, как чайка, душа кричала
Все года.
Но хозяина не встречала
Никогда,
Мой хозяин живет далёко –
На той звезде.
Только держит меня он строго
В своей узде.
Так прощай же, мой друг хороший,
И не кляни.
Заметет голубой порошей
Наши дни.

С  ТАЙНОЙ   СВОЕЙ   МОЛЧАЛИВОЙ

Вьюги затеяли споры,
Ночь напролет провыли.
Утром ушли за горы
Облаком снежной пыли.
Ветер об острые трубы
Звонкие ранил губы.
С тайной своей молчаливой
Быть одиноко-счастливой
Мне нелегко.
Пес мой, на ласку падкий,
Празднует встречи удачу.
Войду по ступенькам шатким
В домик, похожий на дачу.
Зябко застыв у оконца,
Не запою, не заплачу.
С тайной своей молчаливой
Быть одиноко-счастливой
Мне нелегко.
Угли, как голуби черные,
В клетке воркуют каминной.
Тайны неизреченные
Звенят тишиной соловьиной.
В комнате с запахом тмина
Грезят на полочке вина.
С тайной своей молчаливой
Быть одиноко-счастливой
Мне нелегко.

ГОРЬКИЕ ЯБЛОКИ

Мы молчим с тобой, печальные,
Средь озерной тишины.
Тополя пирамидальные
Дотянулись до луны.

Я стою свечою белою,
Незажженною свечой.
Хорошо мне быть несмелою,
Не прижать к тебе плечо.

Улетели годы-лебеди
В невозвратную юдоль.
Упустили годы-неводы
Нашу первую любовь.

Не встречать с тобой нам зорьки.
Не уйдешь, сама уйду.
Яблоки мы съели горькие
В райском голубом саду.

*  *  *

Не твоя, не чужая.
Прихожу, ухожу.
Свою тонкую руку
На плечо положу.
Мне всего восемнадцать.
Но ревнуешь ты зря.
Я – дитя золотого,
Как огонь, Сентября,
Неизбывно тоскующего,
Как ручей по реке.
Хоть сказала: – Люблю ещё!
А уйду налегке.
Непокорная, быстрая,
Только крылья – к плечам.
Потому так неистово
Стих взлетал по ночам.
Птицей, запертой в клетку,
Бился в стенах-тисках.
На судьбу свою сетовал
И свободы искал.
Я дитя своевольное
Отпускала на свет.
И дорогой цыганскою
Уходила вослед.
Да, Сентябрь лишь такую
Пестовал и растил.
Только грустью осенней
Он меня причастил.

Да ладонью остылой
Сжал от сердца ключи,
Чтоб ни лаской, ни силой
Не могли приручить.
1966 г

*  *  *

Сияют брильянтовой крошкой
Тропинки окрестных холмов.
Зима белоснежною кошкой
Свернулась на крышах домов,
Хвостом серебристо-пушистым
Укрыла сиротство двора.
И ангелом, девственно чистым,
Глядишь ты в окошко с утра.

НОВОГОДНЕЕ

Румяный мальчик расколол орех
И дал мне золотую половинку,
Но мы не знаем, что такое грех, –
Глаза в глаза – и то для нас в новинку.

Я девочка, мне так немного лет.
Сок мандарина с жадностью глотаю.
«Снежинок» созывают на балет –
И кажется от радости растаю.

На платье блестки, как искристый снег.
Метелью кружев марлевая юбка.
Порхать в кругу и быть красивей всех.
На пальчиках скакать легко и хрупко.

О, детства позабытый сладкий сон,
Теперь ты стал моей мечтой туманной.
Быть может, скоро под хрустальный звон
Я стану вновь красивой и желанной.

СНЕГУРОЧКА

Как оказалось, я жила,
Не зная тайн своих.
И дни мои докука жгла.
И лился мерный стих.
И сердце тихое спало,
Как в скорлупе птенец.
И душу снегом замело.
И ледяной венец.
Примерной девочкою быть,
Как маятник часов,
Не звать, не плакать, не любить,
Не открывать засов.
Привычно. Даже без тоски,
Что вечная зима.
И так до гробовой доски
Я выбрала сама.
Но вдруг неотразимый взгляд –
Двух молний шаровых,
И электрический разряд,
И сердца жуткий вспых.
Что безутешной делать мне?
Как дальше стану жить?
Как горестно гореть в огне!
Как больно мне любить!

*  *  *

Меня спасли от славы,
Иль доброй, иль дурной,
Зеленые дубравы
Провинции одной.
Немыслимая спешка,
Текучка-маета,
Как старого орешка
Гнилая пустота.
Кастрюли и тарелки,
И веник, что в пыли,
И сетки-безразмерки,
И сумки до земли,
И поварская книга,
И в выварке бельё,
Любовная интрига,
И сплетников враньё,
И строгое читанье
Тетрадок по ночам,
И планов написанье,
И протокольный хлам.
Сказала слава: – Что ты,
Я не пишу отчеты.
Коль мне твои заботы,
Подохну от зевоты.

*  *  *
Н. Уварову

Алой малины ягоды спелые.
Томной акации запахи белые
И звездопад в бирюзовом краю –
Все мне в награду за кротость мою.
Что не копила, не наряжалась,
Вслед кочевать за тобою решалась.
И, как в награду, чтоб плечи не стыли,
Ты распластал надо мной свои крылья.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Владимиру Ривлину

У первой у любви
Обычно краткий срок.
Не надо «Се ляви!» -
В крови остался сок.

И станет он бродить
По венам голубым.
И душу бередить
Тому, кто был любим.

О городе своём
Забудь в другой стране…
А помнишь, вы вдвоём
Гуляли, как во сне.

Как пышная сирень,
Она тогда цвела.
А голос, как свирель.
И лучшею была.

Тогда я от неё
Поблизости жила.
И тёплым майским днём
На праздник вас ждала.

И стал тот ясный день,
Как в памяти алмаз.
На палец не надень –
Но вспоминай не раз!

У первой у любви,
Как видно, долгий срок.
Она живёт в крови,
Как начертал ей Бог.

*  *  *

Радугой любовь моя сияет,
Словно в сказке аленький цветок.
Зависть пастью чёрною зияет
И срывает лучший лепесток.

Я скажу завистливым красоткам:
- Ой, подруги -  первые враги,
В городских проулках и высотках
Своевольны милого шаги.

И в окно мне – шелест, будто шёпот:
- Пьянствует, гуляет, предаёт.
А любовь ещё струится шёлком,
Соловьём над розами поёт.

Милый жарко припадёт к коленям,
Взгляд подымет, как на образа -
И несёт в поток любовной лени
Нас двоих счастливая слеза.

*   *   *
         
Божественен запах айвы,
Но плод твёрдо кислый и терпкий.
Такой же, мой милый, и вы.
Признайтесь, никто вас не терпит.

К вам женщины мчатся толпой,
Надкусят и прочь подаются.
Вы мне интересны такой,
Как фрукт на серебряном блюдце.


*   *   *

Проснешься, помолишься Богу
И радостью  мир обоймёшь.
Забудешь былую тревогу.
Души предвечернюю дрожь.

Захочешь быть светлым, как ангел,
Стоящий за правым плечом,
Кружить под весеннее танго
На травке весёлым грачом.

Живым воплощением счастья
Под утренним солнцем сиять.
Играя, надеть на запястье
Воды изумрудную гладь.

За праздник ликующей жизни,
За милость родиться и жить
Во славу небесной отчизны
Всевышнему вирши сложить.

У ПУШКИНА
   
Перекусим в «Бистро» на Тверской.
И на лавке у Пушкина сядем.
Говорила б с тобой день-деньской
На поэта великого глядя.

Величав и задумчив поэт,
Он красив для влюблённого взгляда.
И любить его тысячи лет
Я согласна. Другого не надо.

Ты и есть тот другой, без обид!
Я жалею тебя, погорельца.
Страсть спалила тебя. Жалкий вид
Взволновал моё доброе сердце.

Ты расскажешь, как много любил,
Как растратил себя без остатка,
Что купить сигареты забыл,
На студенточку глядя украдкой.

Постарел ты мой друг, постарел –
Вот взглянула, как внучки, как дочки.
И какой-то заезжий пострел
Ей целует румяные щёчки.

Ты простишься, опять как навек.
Сдержишь слёзы – зрачки затуманишь.
Непутёвыё родной человек,
Ну, кого ты, ну чем ты приманишь?


И уйдёшь, как обычно, в метро,
Не уедешь на «Мерседесе»
Бередить золотое нутро
Сердобольной, как я, поэтессе.

*  *  *

Серебристая россыпь
на стеблях травы.
Темный абрис
курчавой твоей головы.
Чуть заметный акцент,
бесхитростный взгляд.
Полуночный аккорд
чугунных оград.
Обоюдная хладность
целомудренных слов.
Безобидная шалость
откликаться на зов.
Близнецов сопричастность,
откровенья елей.
Бальзамический воздух
садовых аллей.
Шаг вернее и жестче
по былинкам тщеты.
Неожиданный росчерк
падучей звезды.
Мир незыблем и вечен:
ни гонца, ни творца.
И дороге к рассвету
не видно конца.

*  *  *

Познал ты значенье свободы,
Живешь на морском берегу,
Мужчина – игрушка природы,
Но веру в тебя берегу.

Иначе зачем я сжигала
Когда-то мосты за собой,
Иначе зачем я играла
Ва-банк со своею судьбой?

Ни луны, ни звезды, ни кущи,
Ни ласки случайной волны,
Ни взгляд и ни голос влекущий
Тобою играть не вольны.

Ты сердцем взволнованным таешь,
До вздоха последнего мой.
Минуты разлуки считаешь,
В мечтах возвращаясь домой.

И в жаркой июльской постели
Мне снятся тревожные сны:
Мы будто на гору взлетели –
И падаем вдруг с крутизны.

Разлука – коварный напиток
Сомнений, страстей и тоски,
Но болью целительных пыток
Сердца наши будут близки.

*  *  *

Двенадцать долек мандарина,
Как губы любящих нежны.
И я их поровну делила,
Но не от сока мы пьяны.

Двенадцать месяцев быть трезвым,
Кормиться праведным трудом –
И вдруг под Новый год так резво
В сад упорхнуть. А что потом?

– Да что потом, не все равно ли! –
Ты в жарком говоришь бреду.
И, как разбойница на воле,
Метель поет в твоем саду.

Под снегом яблони и вишни.
Скучает елка без огней.
И вешать мандарины вышли
Мы, сумасшедшие, на ней.

А после, лежа на сугробе,
Глазами пили неба глубь.
И ты ладонью жадно трогал
Луны серебряную грудь.

Так можно во хмелю за счастье
Принять блаженный сон в снегу.
Но от твоей заклятой страсти
Я уберечься не смогу.

ЗИМНИЙ СОН

Цветы электрические сияют,
Качаясь на стеблях фонарных столбов.
Декабрьский вечер не кажется явью,
Он сон, превративший сугробы во львов.

И сыплются с неба алмазные зерна,
Но белые львы распугали птиц
С ликами женщин, что видят зорко
Из-под разящих как копья ресниц.

Откуда-то сверху доносится хохот
И крыльев широкий взмах.
А львы притаились, идет охота.
Но не поймать им птах.

Целуйте же, звери, мои подошвы:
Я – укротительница львов,
Я – усмирительница  непрошенных
Ваших любовных снов.

Мурлыкайте лучше волшебные сказки.
И я их оставлю векам.
А женщины-птицы подарят ласки
Лишь звездам и облакам.

*  *  *
Памяти Анатолия Болдырева,
курсанта Владивостокской мореходки

В мире ином всё не так,
Всё с головы до пят.
Красные бабочки на черных цветах
Сном непробудным спят.
Ты, живой, идешь по волнам,
Словно бы божество.
Но почему-то не весело нам,
Не радостно от того.
От нас ты ушёл далеко вперёд
Лёгок, как снег, твой шаг.
В глазах у тебя синий-синий лёд,
Гюйс голубой на плечах.
Чист, как лотос при свете звезд,
Смел и силен, как тигр.
Сколько девичьих унес ты слез,
Бренный покинув мир.
Были друзьями, и вот финал:
С тобой нам не петь, не пить.
Пусть черное сердце сожжёт вина
Тому, кто посмел убить.
Мы не сумели его достать.
Может, еще живой.
А, может, мертвую книгу листать
Ушел под собачий вой.
Так что, прощай, о нас не грусти.
В мире твоем всё не так.
Лучше задержимся мы в пути,
Чем спать на черных цветах.

*  *  *

По снегу голубому
Под солнцем и луной
Душой своей влекомый
Придёшь ко мне одной.
Ты скажешь: – Очень странно,
Что утекли века,
Иные люди, страны...
А ты мне так близка!
Стихов старинных книжку
Открыв, где мой портрет,
Восторжен, как мальчишка,
Ты скажешь: – Смерти нет!
С какой-нибудь страницы
Среди земных забот,
Как радужная птица,
Душа моя вспорхнёт.

МОЙ ЮНЫЙ ПУШКИН
Поэты, признайтесь,
Что каждый из вас
В мечтах с ним
Встречался не раз.
Мулатки абрикосовой
Дитя звонкоголосое,
Счастливый избранник муз,
Поэт и проказник,
На дружеский праздник
К тебе я однажды явлюсь!

Напрасно нас время
Держало за стремя.
Свободен полёт наших душ.
Друг друга встречаем –
Ни тени печали!
И весело пенится пунш.

Живи, ясноглазый, –
«Да здравствует разум!»
Из разных времён беглецы,
Мы – ветер и птица.
О! Как нам летится!
Пускай же злословят глупцы.

Цари, патриархи
Истлели во прахе,
Забвенье их скрыло стеной.
А ты, мой любимый,
Стоишь невредимый.
А пуля прошла стороной...

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ДОЧЕК
Илоне и Инне

Ночь еле слышно бьет в бубен луны.
Звезды звенят, как стеклярус на платье.
С музыкой этой небесные сны
К нам подплывают, раскрывши объятья.

Был суетливый и взбалмошный день,
Но за него ожидает награда.
Сон вас окутает, словно сирень
Белой махровою кипенью сада.

Неугомонные дочки, пора
Веки сомкнуть, подвернув одеялки.
Завтра начнется другая игра –
Счастье спрядут вам небесные прялки.

Спите, красавицы. Рыцари ждут
Вашей руки .Свадьбой кончатся сказки.
Праздник любви и семейный уют –
Всё вам за ваши зелёные глазки.

*  *  *
Сегодня солнца луч
Целует робко веки,
Как мальчик-гимназист
Впервые, чуть дрожа.
Последний хрупкий лед
Уносят звонко реки.
И наш лихой трамвай
Несется дребезжа.
Нет, мне вас не любить
Отчаянно и смело.
Я знаю – наш огонь
Недолог, лишь на час.
Мне страшно: вы бледны,
Как выбеленный мелом.
Но сердце не спасти
От стужи ваших глаз.
Нет, этот день не наш –
Для нас он слишком светел.
Он для любви иной,
Безгрешной, как у птиц,
Когда на горле пух
Перебирает ветер
И розовый закат
Ласкает голубиц.
И я одна сойду
На тихой остановке.
Воздушный поцелуй –
И скрылся ваш вагон.
Вы упустили шанс,
Мой Дон Гуан неловкий.
И оба знаем мы:
Не повторится он!

МИРАЖИ ЛЮБВИ

ВСТРЕЧА

Как из бездны ты восстал. Привет!
Мы с тобой сто лет не говорили.
Вспоминаю пасмурный рассвет.
Я тогда решала: или… или…
Или жизнь с тобою продолжать
В паутине лжи и вечном страхе,
Быть твоей рабыней и дрожать
Шеей белою на черной плахе.
Иль пуститься тайно наутёк,
Как лиса от бешеного волка.
Мрак сокрыл, и Божий свет сберёг.
Ты меня искал, но мало толка.
…Погасило время навсегда
Страсть твою и жажду скорой мести.
Донесли мне вести провода
О твоей вновь выбранной невесте.
Бедная, взяла мой тяжкий крест
И любила до самозабвенья.
Из далёких потаённых мест
В помощь ей неслись мои моленья.
…Столько стылых зим и жарких лет!
И друг другу нам сказать приятно:
Как велик и чуден Божий свет!
Как Любовь Господня необъятна!

ГРОЗА

Удушливо туча нависла над хатой.
Коней запрягали, скрипели возы.
Вдруг с поля пахнуло нагретою мятой.
И сердце вдохнуло начало грозы.

Вот кони ударили глухо копытами.
В дорогу! Прощай, опостылевший дом.
Как мелкой монетой, сорили обидами
В нем чуждые духом, весь август вдвоем.

Пути непогода размыла ручьями.
Гроза пировала на скатерти трав.
Я с радостью новой ловила глазами
Стремительной молнии красный рукав.

И сердце стучало: пусть будет, что будет...
О счастье грядущем рождало мечту.
Пусть горечь обиды душа позабудет,
Но помнит навеки грозы красоту.

*  *  *

Есть странная тайна у вас,
Что истинно вы не любили.
И только лишь радостью были
Для преданно любящих глаз.

Вы жили в долгу как в шелку
За ласку, заботу и верность
И прятали кротко тоску
В порой непонятную нервность.

Как дикой природы цветы,
Сгубили б вас бурные страсти,
Когда б не маяк доброты
Привел вас к семейному счастью.

*  *  *

Вспоминаю, то было летом,
Первым ранним утром июня.
И дышала я свежим ветром.
И легка была – вот-вот сдунет.

Прибыл поезд и стал, как Сивка.
Ты с него соскочил героем.
Обнимал, целовал так пылко,
Что душа горела от зноя.

Журавлём улетело лето.
Счёт потерян годам разлуки.
Ты давно похоронен где-то,
Спишь без радости и без муки.

Я же стала скучной и тучной.
Со стихов перешла на прозу.
В мире чудном и равнодушном
Я торчу ещё, как заноза.

Не ропщу и прошу у Бога:
Не «вынай» занозу, покуда
Не начну писать эпилога.
Не лишай меня жизни чуда!


МОНОЛОГ ПОДРУГИ

Не у меня он был вчера.
И, если честно, я довольна.
Стара любовь моя, стара:
Отпущена давно ей вольная.

Седа, подкрашена, смешна,
Но не рабыня, не распята.
И только гордостью грешна,
А, может, гордостью и свята.

И мне сегодня всё равно,
Что у вдовы у одинокой
Он пьет домашнее вино,
На зимний сад глядит из окон.

Что стелит женщина постель
С надеждою на узы брака.
Но проведу я параллель –
Ведь он и с ней такой же врака.

*   *   *

Белый пейзаж за окном,
лес у карьера.
Стать одиноким, как гном, -
наша карьера.

Ходят в дружках лишь хорей
и амфибрахий.
Носятся, вроде зверей,
Охи и ахи.

Ох, тяжелы телеса,
А полетели б!
Ах, да на все голоса
Пели б и пели!

Сыплют с небес лепестки
Белые розы.
В небо несёт  «мотыльки» -
Дым папиросы.

Гном, ты остался один.
Где твоё племя?
Бог лишь тебе господин.
Доброе время!

КОМАНДИРОВАННЫЙ

Ночью безлунною,
тьмою кромешною
Шел ты по городу
с женщиной грешною.
Вот и квартирка её,
где на балконе бельё.
Клеткою тесною
кухня квадратная.
Женщина складная
и аккуратная.
Чай ароматный
в пиалы разлит.
В блюдцах –
вчерашний бисквит.
Муж, что в отсутствии,
вам улыбается.
В рамке  зеленой
он в море плескается.
Рядом хохочет она,
их обтекает волна.
Утром разбуженный
звоном будильника,
Вспомнишь, как будто
от подзатыльника
Слов обязательных
ласковый вздор.
Ласк заурядных
нехитрый набор.

Зыркает в форточку
утро туманное.
Шепчет, как сплетница,
осень обманная.
Ходит на цыпочках грех –
Спутник запретных утех.

ОСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ

Флотилией в осенних лужах
Плывет опавшая листва.
И мне уже никто не нужен
Шептать любовные слова.

Я недоверчива, как птица
Из диких пасмурных лесов.
С ладони не клюю пшеницу:
Закрыто сердце на засов.

Кто виноват из нас, не знаю.
В гнезде семейном тишь да гладь.
Тебя я слишком понимаю,
Смирилась, чтобы принимать.

Как чёрствый хлеб – другого нету –
Легко любовь твою хранить,
Как неразменную монету,
Хоть есть, а нечего купить.

Не удлиню твой день короткий –
Нам по душам не говорить.
Переберём слова, как четки,
Что нам купить или сварить.

Да и о том в пол-уха слышишь.
Душа моя кричит, скорбя.
Ты крепко спишь, спокойно дышишь
И не выходишь из себя.

А я, как осень умираю.
Листвой последнею сорю.
Нет, я тебя не укоряю,
Обидных слов не говорю.

Ты не узнаешь, что со мною.
Тебе дороже твой покой.
Я как за каменной стеною,
Что встала меж тобой и мной.

*  *  *

Снег ноздреват, как сыр голландский.
Форсит в преддверии весны.
И не жалеет солнце ласки
Щекам, что за зиму бледны.

Грех вспоминать свои обиды.
Быть старой и унылой грех.
Февраль открыл любви кредиты
Без исключения – для всех.

Не скрыть огня в глазах зеленых.
Собольей бровью поведу.
Как мало в городе влюбленных!
Как много грешников в аду!

*  *  *

В окне вагона я печалилась.
Вам льстила девочки слеза.
Я, уходящая, вам нравилась:
Вольна, как вешняя гроза.

Вы рассуждали неуверенно,
Взмахнувши из толпы рукой,
Что чувство жизнью не проверено
И стоит ли губить покой?

Но взмах руки разрезал намертво
Судеб связующую нить.
И виновата ли пред вами я
За все, что не смогли забыть?

Когда шептала: – Ухожу я, –
Вы отпускали, не кляня.
Невиноватую, чужую,
За что вы прокляли меня?

*  *  *

Ушли как не бывали
Январские снега.
Мы долго забывали
Их белые стога,
И Рождества сиянье
На елях голубых,
И наших душ слияье
В круженьях снеговых.
Друг друга забывали
Под шелест майских трав,
Что не сумели с вами
Смирить свой гордый нрав,
Друг другу поклониться.
Мы, словно два столба.
Могли бы пожениться,
Да, видно, не судьба!

КАРУСЕЛЬ

Седока ждёт конь ретивый.
В нетерпенье бьёт копытом.
Деревянный, с жесткой гривой,
По извечной мчит орбите.
Карусель, да ты спасенье,
Имитация дороги!
Прыгнув ловко на сиденье,
В стремена поставлю ноги,
Потому как все мы, люди,
Любим жадно, не иначе.
И коней в погоне губим,
Веря в скорую удачу.
Чудится вдали твой голос.
Месяц кружит в лёгкой дымке.
Мчится ввысь беспечный город
С пьяным вечером в обнимку.
Платье алым флагом реет.
В чёрный круг сомкнулись ели.
Подойди, мой друг скорее
К сумасшедшей карусели.
Посмотри, как злобно кони
На дыбы встают и рвутся.
Ты поймёшь, в такой погоне
С гривы руки оборвутся.
Тело, словно белый флюгер,
Что развёрнут был ветрами,
По безжалостному кругу
Мчит и болью душу ранит.

А любовь похуже пытки.
–   Хватит муки! – шепчет пылко, –
С высоты пади на плиты
Под копыта, под копыта!
Траектория смертельна,
Чтоб не жить на карусели.
Вот он страшный миг разлуки –
Конь летит всё выше, выше...
И к тебе тяну я руки,
Но тебя уже не вижу.
1967 г.

*  *  *

Вячеславу Пушкину
Память прошлое итожит
Волос к волоску.
Как Бог на душу положит,
Выведу строку.
В электрическом камине
Пляшут огоньки.   
Не осталось и в помине
По тебе тоски.
Разметали милых дали
По краям земли.
Истину найти в бокале
Вместе не смогли.
Ничего уже не надо
Ни тебе, ни мне.
Крепко спишь ты за оградой
В тихой глубине.
В мире зла, где всё продажно,
Где чужой – поэт,
Я живу еще отважно,
А тебя уж нет.
Да простит Отец небесный
Все твои грехи    
За любовь, за путь наш крестный,
За мои стихи.

*  *  *

На краю обрыва
Весело стоять.
Над рекой игривой
Хочется летать.

Воспарить, как птица –
Миг еще – смогу.
Эй ты, смуглолицый,
На дальнем берегу!

ДОЧЕРЯМ ИЛОНЕ И ИННЕ

Это чудо не могло не сбыться:
Две невесты, розы в волосах.
Нашей жизни светлые страницы
Сам Господь листает в небесах.

Звон бокалов с тёплыми речами.
Два цветка, о, как вы хороши!
Слёзы счастья светлыми ручьями
Льются сладко из моей души.

Ждёт вас благо с добрыми мужьями.
В том порука – мудрость их и честь.
Будет нежность вечная меж вами,
А событий радостных не счесть.

Непременно станет разноситься
По простору дома детский смех.
Птица счастья, радужная птица,
На ладонь садится без помех.

ЛЮБОВЬ И УДАЧА

Мы счастливы были,
Но вслед вам не плачу.
Меня вы любили.
Любите Удачу!

Ведь вихрем успеха
По сонной планете
Промчаться – потеха,
Нет лучше на свете!

Быть первым назначу –
Здесь нет криминала.
Любовь на Удачу
Я вам обменяла.

С приходом Удачи
Любовь убывает.
Лишь так. А иначе,
Увы, не бывает!

*  *  *

Тает горсточка снега в ладони –
Так слезами истает душа.
На заснеженном людном перроне
Обнимаю тебя, не дыша.

На прощанье бокалы звенели,
Гомонила, как улей, родня.
И побыть мы вдвоём не сумели
В суматохе последнего дня.

На подножке вагона в тревоге
Отвечаешь ты мне невпопад,
Что меня на обратной дороге
Зацелует до слёз снегопад.

Опасенья и ревность напрасны.
Поезд мчит тебя, вьюгой пыля.
Снегопад же целует бесстрастно –
На губах только вкус миндаля.

Между нами растёт расстоянье,
Но крепчает душевная связь.
Как для чувства найти мне названье?
Со слезинкой снежинка слилась!

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО

Роза в бокале еще не опала.
Ссохлись её лепестки.
Как ты жила и кого целовала
Чувствам своим вопреки?

Дома, в шкатулке, храню я косичку,
Волосы цвета огня.
В Углич не пишешь, забыла москвичка
Старых друзей и меня.

Школа, где рядом за партой сидели,
Стала ветха. И на слом
Скоро пойдёт, ей осталась неделя.
Новая тут, за углом.

Нашу скамейку давно разломала
Бешеная молодёжь.
Наша берёзка с обрыва упала,
Даже следов не найдёшь.

Позавчера твоя мама сказала,
Будто несчастным слыву.
Встретил случайно её у вокзала,
Ехала, видно, в Москву.

Очень просила меня не тревожить
Твой обустроенный быт,
Встреч не искать и проблемы не множить,
И постараться забыть.

И описала роскошную дачу,
Где ты разводишь цветы.
Муж на высокую должность назначен,
В жизнь воплотились мечты.

Ночью не стану я плакать в подушку.
Утром на смену вставать.
В клубе на танцах найду я подружку,
Чтоб помогла забывать!

СНЕГА САХАЛИНА

На карте отыскала клин.
Знакомый абрис.
Далекий остров Сахалин –
Мой лучший адрес.

Снегов жемчужные дворцы
Почти до неба!
Метели снежные песцы
На плечи мне бы!

Кто не видал такой зимы,
Навек обкраден.
Ход к дому прорывали мы
Два раза на день.

И в окна лил лиловый свет
Сквозь призму снега.
На   кресле, завернувшись в плед,
Дремала нега.

Мы шли с подругою на чай.
Снег крыш был выше.
И очутились невзначай
На вашей крыше.

Вы вышли в куртке меховой,
Такой печальный,
Чтоб сделать снимок роковой,
Навек прощальный.

На материк нам завтра врозь.
Труба дымится...
И белый снимок – время сквозь –
Летит, как птица.

*  *  *

Как муха, очутившись в молоке,
Все силится причалить к стенке чашки,
Так ты плывешь по утру налегке.
Мрак белый, непрозрачный. Снег летящий.

– Ни зги не видно,– прошлый век вещал.
А нынешний нещадно матерится.
Из белого февральского плаща,
Как птицы, вылетают чьи-то лица.

Ты заблудилась улицей чужой.
Куда идти? Где дверь родного дома?
Скользит по шее мокрый снег ужом.
И всё вокруг до боли незнакомо.

Теперь ты знаешь цену белой мгле
И кочевой таинственной планиде.
Где город твой родимый на земле?
Скажи: не знаю. Только не в обиде.

Вглядись. Ты видишь: Ангел впереди.
Иди за ним, хранитель твой с тобою.
И божий береги огонь в груди.
Тебя и мир согреет он любовью.

...Гремишь ключами у двери входной.
И шестикрылый Ангел за спиной.

*  *  *

Губ карминовый жар
И зрачков изумрудная хладность
Всколыхнули давно не игравшую мудрую кровь.
Ты свой взгляд задержал
И мужскую почувствовал жадность –
То беглянка-любовь посетила покинутый кров.

Да откуда она,
Разве чуду дано повторяться?
Или рощу под корень не выжег безумный огонь?
Сквозь безмолвие сна
И под гром юбилейных оваций
Юноликая  женщина смелую тянет ладонь.

Осторожность забудь
И блаженствуй, покуда дается
Жизнью мужество брать и в огонь за собою вести.
Птицу Феникс добудь,
Ведь на милость она не сдается
И держи ее нежно, но властно в горячей горсти.

*  *  *

Прощайте, вчерашний!
На шатких подмостках
Ломайте свой голос,
Пекитесь о славе.
Встречайте на людных
Меня перекрестках:
Случайность там вечно
Стоит на заставе.
Пройду я спокойно,
Нескованно, складно,
Заметив лишь мельком
Сконфуженный взгляд.
И только на лбу
Незаметная складка
Расскажет о том,
Что вернулась назад
Я мыслью холодной –
И вспомнила всё же,
Без слез поражений,
Без грома побед,
Как резала ложь ваша
Бритвой по коже.
...И сердца набат,
И мятеж, и побег.

ОБ ОДНОМ  ПОЭТЕ

Раб он семейных тенет.
Сцены, угрозы, попреки:
– Должен же где-то поэт
Брать эти нежные строки?!
Волчий оскал у жены.
Мертвая хватка бульдожья.
Будут мосты сожжены.
Будет простор бездорожья.
Ну, а пока, а пока
Хилый, покорный и тихий
Видит: ползут облака
Крышами старой Плющихи,
Пасмурный вечер убьет –
Мудрым аскетом пробродит,
В комнату ночью войдет –
Кровь неуемная бродит.
Сядет писать о мечте –
Станут черты ее живы.
Строки любовные те
Будут нисколько не лживы!

ГЕОЛОГУ  ВИРУ

В сетях таинственной тоски,
Геолог в свитере ершистом,
Меня ты помнишь? У реки
Мы мчались с гиканьем и свистом.
Летели бабочками дни,
Весеннею пыльцой сорили.
В душе мы слушали одни
Слова, но вслух не говорили.
Час мужества не миновал
И нас. Извечный час разлуки.
И зим холодный интервал,
И вёсен трепетные руки
Мы порознь в памяти несли,
Как волны наши расхлестнулись.
Но половодьем той весны
И мы когда-то захлебнулись.
Как счастливо, что не забыть:
Звон на реке. Лицо твое,
И льдин прозрачно-голубых,
Что сокрушают забытье.

*  *  *

Предательство изведать мне дано,
Глаза и губы так ему подставить,
Что было и немыслимо представить
В сюжете трагедийного кино.

Как торопилась я купить билет
На скорый, чтобы меньше остановок,
И теплых дочери купить обновок:
Не дай Бог, ей в дороге заболеть.

Прости, мой стол, покинутый невольно.
Замок, открывшись, щелкнул, как курок.
Но почему переступить так больно
Постылый и отверженный порог?

Остановилась. Губы запеклись.
Как долго поцелуй Иуды длится.
...Но сделан шаг – душа взлетает ввысь,
Как волю обретающая птица.

ПРОЩАЛЬНАЯ ОСЕНЬ

Эта осень стучится к нам в души
Упорно и страстно,
Как озябшая женщина
С тайной печалью своей.
Бабье лето прошло.
И природе жестокой подвластна,
Золотая листва
Облетает с упругих ветвей.

Ничего, что безумные ветры
Буянят не в меру,
С георгин оголтело
Срывая последний наряд.
Ты о чувствах молчишь.
Я тебя принимаю на веру.
Мне глаза твои ясно
О сердце твоем говорят.

Так пускай полыхают в костре,
Как пожухлые листья,
Застарелые слухи,
Что на руку только врагу.
Мне однажды хотелось
В два пальца неистово свистнуть
В ухо сплетнику –
Жалко, свистеть не могу.

Да, мы грешные люди.
И с нас не напишешь иконы.
Невозможно нам жить,
Никого, ничего не любя.

Умирают в душе
Наши скорбные стоны.
Мы жалеем других,
Но жалеть не умеем себя.

Ни в каких передрягах
У жизни пощады не просим.
Отдаемся работе,
Своих не считая седин.
Отчего же врасплох
Нас застала прощальная осень?
И друг другу в глаза
Мы как в зеркало долго глядим.

Не дано нам прощаться,
Как это умеют скитальцы:
Ничего за душой –
Только сердца осиновый лист.
У меня же до боли
Сжимаются пальцы.
И в зрачках твоих светлых
Печальные искры зажглись.

Когда страсти улягутся
В длинные звучные строки,
Когда годы уйдут
В невозвратную синюю мглу,
Мы стократно поймем,
Как мы стали с тобой одиноки,
Разомкнувши ладони
На уличном людном углу.

*  *  *

Звезда, дрожащая, как слеза,
Тебя разбудит в ночной тиши.
И зашумят за окном леса.
И соловьи запоют в глуши.

Выйдешь из горницы на крыльцо.
В очи плеснет молоко луны.
И зазвенит на двери кольцо –
Это уходят злые сны.

Незачем больше ждать беды.
Выть разучился старый пес.
Тихую песню поют сады.
Слышишь проселочный шум колес?

Едет из города милый друг,
Зорко глядит в ночную мглу.
Скоро сомкнется счастливый круг.
Вынь же из сердца тоски иглу.

Он тебя крепко прижмет к груди.
Жарким огнем опалит уста.
Радости ваши – впереди.
Совесть его пред тобой чиста.

Знаю, что скоро будет так:
Счастьем зажгутся твои глаза.
Ведь подает нам условный знак
Звезда, дрожащая, как слеза.

О ВЗАИМНОЙ ЛЮБВИ

Кто меня любит и кто меня знает?
С кем раздраженно острю я?
Кто меня ласковым блеском встречает?
Чайник, бидон и кастрюля.

Кто меня знает и кто меня любит?
Скажешь: читатель. Ах, брось-ка!
Кто мою тонкую руку голубит?
Веник, совок и авоська.

Утварь домашняя, друга и братья,
Чту ваши скромные души.
Ваши объятья сильней, чем проклятье.
Верности вам не нарушу.

Помните вы меня злой замарашкой,
Суетной, вечно ворчащей.
Помните вы меня, с барской замашкой
Разом над всем воспарящей.
 
Нож и половник, толкушка и кружка,
Блюдца, кофейник и миска,
Я неизменная ваша подружка,
Кухонной сцены солистка.

Ваши тепло и любовь ощущая,
Новую песню начну я.
Чашка горячего крепкого чая
Радует Музу ночную.

НАШИХ ДНЕЙ ТОЛЬКО ДВА

Подкупи меня снова
Открытой и щедрой улыбкой,
Не видались полжизни –
И что за беда!
Наших дней только два,
Опьяненных   осеннею   скрипкой, –
Точно юная пара,
Кружат сквозь седые года.

Наших дней только два –
Лебединою парой
Уплывают на юг
И над старым Тбилиси поют,
Где подхвачена песня
Беспечной и звонкой гитарой
Где хорошего друга
По светлым глазам узнают.

Наших дней только два.
Остальные, как жухлые листья,
Равнодушно роняет
Редеющий куст – календарь.
Непременно должны
Мы когда-нибудь душами   слиться,
Чтобы вместе запеть
И заплакать, как встарь.

*  *  *

Она средь нас была иная,
Под бурею волос шальных
Во мрак шагнувшая, не зная
Житейских истин прописных.

Объяты шепотом греховным
Деревьев гибкие тела.
Укрывшись небушком пуховым,
В их сумрак девушка ушла.

С тех пор ее обитель – нежность.
А нам в зевоте лет пустых
Хранить в залог покоя – трезвость
И мудрость истин прописных.

ВСТРЕЧАЯ ОСЕНЬ

Мне не с кем говорить давно
об Уитмене.
А ты с другими пьешь вино.
Со мной надменен. 
И ты во всем винишь меня,
коришь в гордыне.
Клянешься: вместе нам – ни дня!
Одна отныне...
Я с одиночеством сошлась
счастливой парой.
Обиды свечечка сожглась
почти задаром.
Забылись напрочь – гроз и слез
твои уроки.
И, словно листики с берез,
слетают строки.
И жаждет старая вина,
встречая осень,
До дна испить бокал вина,
ударить оземь!

*  *  *

Рыжая шальная осень-хулиганка
Курит на аллее жухлых листьев смесь.
Ветер, словно нищий, воет под шарманку.
Неуютно с ними мне бывает здесь.

Где ж ты, моя Осень, косы золотые.
Красный сарафан, надежды синий взгляд?
За тобою годы, годы молодые
В поиски ушли, да не идут назад.

Где же ты, мой Ветер, озорной и звонкий,
Русый и вихрастый сорвиголова?
Ты в какой сторонке, у какой девчонки?
– С юностью твоею, – шелестит листва.

*  *  *

Листы мертвы и брошены небрежно.
Уста знобит невысказанный стих.
О, если б знали вы, какая в сердце нежность,
Когда поет огонь и голос сладко тих.

Легко ловить мгновенье золотое,
Бездумно плыть, в молчанье замереть.
В какой-то краткий миг захочется покоя,
Но мне иной не быть, я не могу не петь.

О, как хочу сейчас я вас обвить крылами
И дать испить свой жар, пьянящий всласть.
О, если б знали вы восторг обжечь словами,
Когда тебя саму огнем сжигает страсть!

*  *  *

Стареющая красота,
Как ты ранима!
Дней быстротечных суета
Под слоем грима.

О юной свежей красоте
Слагают песни.
А о тебе – лишь только те,
Кто лжет из лести.

Но не сдавайся, красота,
Не унижайся.
И на сопливого хлюста
Не обижайся.

Глядит он дерзко, не любя,
Играет страстно.
Не доверяй ему себя
На глум напрасный.

Твой зрелый ум тебя спасет
И воли твердость.
Пусть время прелесть унесет,
Оставит гордость...

*  *  *

Нет, предаваться страсти оголтелой
Не стану я, как юные, беспечно.
Когда божественно прекрасно тело,
Любовь уместна, хоть и быстротечна.

Не верю в сказки я о вечно юных,
Хоть и не всю красу украло время.
Зеленый друг, не жди страстей безумных.
Я не возьму на душу это бремя.

*   *   *

Да, мы потеряли с тобою полмира.
Потери любви велики.
И саблями подняты листья аира
В защиту границы реки.

Нет, нам не войти в ту волшебную воду
Второй возрождающий раз,
Ведь выбрали мы не любовь, а свободу
В последний решающий час.

*  *  *

Море холодом встретило осень.
У курортников вздыбились нервы.
Стылый ветер бил листьями оземь,
Как картежник, козырною червой.
Евпатория бархат сезона
Подарила заезжей певице.
И она, новым платьем фасоня,
Выступает в далёкой столице.
А в приморье пустынно и тихо
В ресторанах, в курзале, на пляже.
За билетом на поезд франтиха
Мчится ланью, а мне, прямо скажем,
Праздник сердцу и взору услада –
Одинокие волны седые,
Когда думать и спорить не надо
В сигаретном отчаянном дыме.
Когда Муза любви и печали
Неожиданно в гости заходит,
И душа, молода, как в начале,
Запоёт соловьем на восходе.

3 августа 2003 г.

КЛЯТВА

Как молния, с первого взгляда
Смогла красотой поразить.
И стала любовь и отрада
Жена на нём воду возить.

 Всю жизнь для него «дорогая»
Была. Но устал он любить.
И стала меж ними другая,
Как черная кошка, ходить.

Лишь только случится отлучка
Любимой жены по делам,
Как в дом заявляется Штучка
Случаться, с грехом пополам.

Он думал об этом с тоскою:
К чему эта глупая связь?
Но в нём шевелилось мужское
Тщеславье – такая напасть!

Чужачка, мечтая о браке,
Не то, чтоб гульнуть и слинять,
Измены коварные знаки
Решила жене оставлять.

Жена находила те знаки:
Заколки, помаду, часы –
И выла, как воют собаки,
К покойнику. Бог упаси!

Он лгал изощрённо, он клялся.
–  Пустое! – кричала жена.
Чем только бы ты оправдался?
Жизнь матери – клятва верна.

Как только язык не отнялся?!
Но век быть с любимой женой!
Он матерью милой поклялся,
Он кровью поклялся родной.

Поверив, жена засияла.
Борщ варит и песни поёт.
А мать по аллее гуляла,
Вдруг грянулась птицей об лёд.

И день не прошёл – телеграмма,
Принёс почтальон им с утра:
«Внезапно убилася мама,
И в среду хороним. Сестра».

*  *  *

Любовь, быть может, вечной и бывает,
Когда два ангела друг друга свято любят.
Но мы не ангелы. И море убывает.
И вот ты стал со мною злым и грубым.

Что грех таить, сама бываю нудной
И, как пила, пилю тебя нещадно.
И вопли твоей жизни многотрудной
Порой слышны на лестничной площадке.

А море высыхает без подпитки.
Ни нежных ручейков, ни страстных ливней.
Стоим у лужи. Жалкие улыбки.
А на висках засеребрился иней.

Но знаем твёрдо – не уйдём к другим мы,
Ведь стала я мудрей змеи библейской.
Главой сияешь ты в семейном нимбе,
А в сердце долг присяжности армейской.

*  *  *
Веронике Тушновой
Флажками колышутся блики
На лоджии в отчем дому.
Читаю стихи Вероники
В прохладном июле в Крыму.

И в душу вливаются строки –
Горячий напиток любви.
И голос крепчает далекий,
С небесной лиясь синевы.

Втесался с нежданной прохладой
Средь лета осенний денек.
И сердце остывшее надо
Зажечь, как свечи фитилек.

А книга ладошки раскрыла,
Готова все перлы раздать.
И, полная нежного пыла,
Я буду до ночи читать.

С портрета прекрасная ликом
В июньском сиянии дня
Влюбленная в жизнь Вероника,
Ликуя, глядит на меня.



МИСТИЧЕСКОЕ

На амплитуде ревности твоей
В ночи качался месяц саблевидный.
Ты бил словами, всё ловчил больней.
Увы, жене не больно, не обидно.
Давно разбита амфора души
У женщины, уже почти абстрактной.
Любовь и смерть, и запах анаши –
Конец абсурдной пьесы многоактной.
Как саламандра долгою зимой,
Жена застыла – сон в анабиозе.
Иначе бы давно ушла в запой
Иль сонники глотнула б в львиной дозе.
Всё требуешь каких-то прежних чувств.
На твой вопёж безудержно звериный
Она теперь не открывает уст,
Как на картине женщина старинной.
Там выглядит прабабушка юней
Несчастной правнучки, твоей супруги.
И с трепетом глядишь в глаза ты ей –
Опасные в них дремлют вьюги.
Так вот, судьба твоя предрешена.
Сплетён двух женщин заговор искусно.
Ведь на картине есть бокал вина
И медальон, что яд хранит безвкусный.
Смерть от него тебе предрешена
Той, что глядит лукаво с полотна.

 
*  *  *

Ты умирал на грузино-абхазской войне...
Вдруг мне послышалось: – Вспомни сейчас обо мне.
Голос твой тих был, как шелест березки в саду.
Ты умирал и меня ты окликнул в бреду.
И пронеслась сквозь пространство я, глядя в окно:
Ты на земле, а вокруг кровяное пятно.
Не вспоминай, умирая, мой друг, обо мне.
Душу неси ко второй, безупречной жене.
Ей над могилой твоей безутешно рыдать,
Волосы рвать на себе и в тоске увядать.
Мучает совесть, что долг мне не отдал сполна?
Мне же покойно, что я, слава Богу, тебе не должна.
Разве что только со мною ты выбрал военный удел,
Принял присягу, погоны на плечи надел.
Но без меня ты решился идти воевать,
Грузии-мачехе сердце свое отдавать.
Наши пути разбежались – на Русь и Кавказ.
Наша любовь – это долгий печальный рассказ.
Юность, как песня. Пропели - забыли слова.
Чудный мотив, но его я припомню едва.
Только глаза твои в сердце несу, как цветы,
Неотразимой, почти колдовской красоты.
Как пилигримы с тобою мы шли по судьбе.
Спи, мой красивый, а я помолюсь о тебе.

ЗОЛОТО

Золото любит себя.
Золото всех презирает.
Солнечным светом играет,
Ни по кому не скорбя.

Кто его в руки возьмёт,
Нет до того ему дела,
Вор, иль убийца, иль жмот,
Или продажная дева.

Только в руках золотых
Тонких душой ювелиров
Нежный у золота вздых,
Словно у ангелов Мира.

*   *   *

Жёлтой акации куст,
Белой акации дерево.
Я от целующих уст
Не устраняюсь намеренно.

Весь ты, как сказочный эльф.
Вижу в соцветьях акации
женщин твоих длинный шлейф
вслед за моей коронацией.

Я утонула в цветах
жёлтой и белой акации.
Трудно найти меня, ах,
В этой любовной прострации.

*   *   *

Чего хочу, спросил ты у меня,
Лениво развалившись на диване,
Ведь в долгой связи нам искать огня
Смешно и глупо, как в пустом романе.

Чего хочу, спросил  с усмешкой ты,
Мы люди – не фантомы беллетриста.
Сказал, что я окончусь у плиты,
А ты – у пыльной полки букиниста.

Хочу из душной комнаты уйти
На улицу, где царствует прохлада.
Луной серебряной над городом взойти.
Молчать. Сиять. И ничего не надо!

ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР

Как мрак сгустился, не пойму,
Ведь день был светел.
И с веток снежную кайму
Срывает ветер.
И в будку спрятался Джамар,
Уж не до лая.
Бьёт вьюга в бубен, как шаман,
Грусть нагоняя.
И я гляжу в окно на сад
Из тёмной спальни.
А время катится назад,
Как шар хрустальный,
Из пожилых усталых лет,
Из непогоды
В июльский пламенный рассвет,
В младые годы.
И снова я тебя люблю,
Казалось, вечно.
И признаюсь, как во хмелю,
Чистосердечно.
А ты, галантный, как гусар,
Мне угождаешь.
Куда катил хрустальный шар,
Не угадаешь.
И шепот, как издалека:
Что ж, дорогая?
Ты не люби меня пока,
Я вся другая…

*  *  *

Прекрасные юные лица
Повсюду цветут, как цветы.
А ты, не успевши проститься,
Ушел в мертвый край темноты.

Пусть время твое отшумело,
И время иное пришло,
Покинь свое бренное тело.
Вернись! Здесь, как прежде светло.

Души твоей сгусточек  малый
Освоит надземный полет.
Снежок растекается талый.
Лазурью разлит небосвод.

Прозрачен, как ласковый ветер,
К любимой прижмешься, пьяня,
И вспомнишь, что ей не ответил
На шепот: - Ты любишь меня?

*  *  *

Слепая девочка Любовь,
Ты улыбнулась мне.
Пошла послушно за тобой
По терниям, в огне.

Но я не ощущаю боль,
А лишь восторг – в груди.
Слепая девочка Любовь,
Веди меня, веди!

Ослепла ты – прозрела я,
Так мы не пропадём!
И в Божьи райские края
Друг друга доведём.

*   *   *

Нет, не страсть! Многолетняя дружба,
Что вдвоём возводили любя…
Я – твоя аварийная служба,
И сама обгоняю себя,
Если ты вдруг в беду попадаешь,
Нездоровье сомнёт или ложь,
Всё осилю. И ты это знаешь.
Так и ты мне на помощь идёшь.
Ты – моя аварийная служба.

* * *

Иду уже дорогою обратной.
Но так и не доделаны дела.
И ближний все  по-прежнему мне брат, но
Восторженность любовная прошла.

А ярмарка ликует за спиною:
И музыка, и клоуны, и торг.
Все тише, глуше, будто за стеною
Остался вожделенный сладкий торт.

Погашен лес из именинных свечек.
И месяц режет сумрак на куски.
Медлительных немолодых овечек
Не любят волки, полные тоски.

Не густо в сумке крупных ассигнаций,
Хоть славой медной бредит кошелёк.
Чего я жду?! Людьми забыт Гораций,
Который горы мудрости изрек!

ОДИНОЧЕСТВО ЛЮБВИ

*  *  *
Мужу Николаю
Дорога поздняя мне выпала.
Иду по снегу чуть пьяна,
Как будто полфужера выпила
Маджари – юного вина.
Сугробы пышные в алмазинках.
Глядит уж третий сон народ.
И не нуждается в проказниках
Пустынных улиц поворот.
А я сама себе хозяйка,
Неподотчетна никому,
Спешу, подишь ты, угадай-ка –
В свою домашнюю тюрьму.
Пусть отгорели страсти жгучие
Костром прекрасным на снегу.
Но новые найти созвучия
В душе усталой я смогу.
Одно окошко не погашено,
Мне посылает щедрый луч.
И я держу от счастья нашего
В руке горячей верный ключ.

*  *  *
Мужу Николаю
Белые свечи, зеленый огонь.
Рощи березовой медленный танец.
Голубизна офицерских погон.
Лётной кокарды со звездочкой глянец.

Будем с тобою по роще бродить,
Ведь для того она близко от дома.
Надо ли старую боль бередить?
Новая радость теперь нам знакома.

Мы безразличны к богатству с тобой.
Нам бы очаг и надежную крышу.
Торбою алчность гремит золотой
Ты не услышишь, и я не услышу.

Белые свечи, зеленый огонь.
Шелест берез, как святая молитва.
Враг под землею и вражеский конь –
Да не разбудит их новая битва!

Белые свечи, зеленый огонь.
Молится роща, ей тоже не спится:
– Ясного неба, злоба, не тронь!
Не прилетайте зловещие птицы!

ПОДРУГАМ

Мы были легки на подъем, как цыганки,
Гадали другим, а себе прогадали.
Пойдем же по улицам старой Таганки
Гулять и делиться пустыми годами.

Ах, эти года, как гнилые орехи
Гремят, лишь встряхнешься душой одинокой.
Ведь все суета да грехи и огрехи,
И лень, и гордыня — да мало в них проку.

И жить-то не жили, а всё собирались
Назавтра расцвесть, как весенняя вишня.
И токи души завитками спирали
Куда-то все шли, да с расцветом не вышло.

Признаться пора: виноваты мы сами,
Что мало любили нас, мало ласкали,
И ветры бездомными жадными псами
На бледных щеках наших слезы лакали.

Теперь же мы осень внутри и снаружи.
Фальшивое золото рыжей цыганки.
Но это судьба! Мы ее не нарушим
На улицах старой любимой Таганки.

ЖЕНА МОРЯКА

Шарик тишины хрустальной
О слова его разбился
В час, когда из дали-дальней
Мой любимый возвратился.
Он рассказывает пряно
О повадках океана,
О лазурных южных странах,
О причудах капитана.
Пьет он бронзовое пиво,
Курит трубку костяную.
Стала я, как пес, ревнива
И ко всем его ревную.
До чего же на рассвете
Поцелуи его любы,
Точно алых рыбок в сети
Жадно ловят мои губы.
Шарик тишины разбился –
В дом ворвалось счастье сразу.
Первый раз во мне забился
Сын его зеленоглазый.

*  *  *

О, наконец-то, март, угодник женский,
Нас заключает в нежные объятья.
И Штраус затевает вальс свой Венский.
И новое в шкафу томится платье.
Цветов парад благоухает тонко
Счастливой влагой слез, непостоянством.
И сердце ждет с наивностью ребенка
Весенних бурь, шампанского и танцев,
Признаний рыцарских прекрасной даме,
И исполненья давнишних традиций –
Дарить подарки дочери и маме,
Жене желанной и ее сестрице.
Для них везут пушистые мимозы
Торговцы с юга – полные вагоны.
Охапками в оранжерее розы
Срезает цветовод неугомонный.
Духи французские в коробочках изящных
И перстни с бирюзой и хризопразом –
Раскупят всё до мелочей пустячных,
Сулит купцам удачу женский праздник.
Но твой подарок мне всего дороже,
Букет подснежников ждала в надежде,
Что холод ссор с последнею порошей
Уйдет навек, и будет всё, как прежде.
Нежнее поцелуя губ коснется
Фиалочка головкою лиловой.
В душе твоей опять любовь проснется,
И я услышу ласковое слово.

ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО

Выболело – виски не выбелило.
Вы стали паинькой, свой быт наладили.
Учитель-время главное выделило,
А все неглавное оно загладило.
Я плохо помню вас, но благодарна
За зрелый опыт – не жить вульгарно.
...А было время – в зрачках тонула.
И вы о чувствах так сладко пели.
В какую бездну я заглянула!
А вы и дальше так жить хотели.
А вы и дальше делили б душу
Для двух любимых – на два клочочка.
Вам было страшно, что я не струшу.
Вы были правы: в итоге – точка.
Лет через десять, презрев пределы,
В письме нежданном вы написали:
– И волки сыты и овцы целы,
Жаль наши розы давно опали.

ПЕРЕД  ДЕБЮТОМ

Я еще не пела, но могла
В час ночной ломать перо тугое.
С жадностью я слово берегла.
Но душа не ведала покоя.

Лунный диск катился неспеша.
Мотылек сгорал в свече, как Бруно.
И на зовы Космоса душа
Отзывалась счастьем многострунно.

Сладостный бежал по венам ток.
Сердце билось птицей в райской куще.
И любви таинственный цветок
Расцветал в душе моей поющей.

Жаждущий небесного огня
Юноша, с кем встреча всё порушит,
Мой цветок сорвет, не оценя,
Втопчет в грязь, раздавит и потушит
Мой огонь... Но нет пока меня.

*  *  *

Хулиган, несмышленый мальчишка,
Наглый взгляд, нетерпение рук,
Затеваешь со мной в кошки мышки
С превосходством наивным игру.

Ты мышонком оплачешь беспечность.
И поймешь, безысходно любя,
Что зрачками зелёными вечность
Без пощады глядит на тебя.

РАЗВЕДЕННЫМ  ДРУЗЬЯМ

Я вижу вас – у прошлого в кармане
Подобием забытых двух монет.
...Сидели вы в обнимку на диване,
А я вздыхала: – Пара – лучше нет!

Вам всё б вернуть, да путь назад заказан.
Два профиля – с горбинкой и прямой.
Влюбленных незатейливые фразы
Тогда казались мудростью самой.

В ту пору бог любви стрелял отменно.
До сердца доставали стрелы слов.
Коснётесь лишь друг друга – непременно,
Как ток, по телу пробегал озноб.

Клянусь душою, вы тогда не знали
И никому б поверить не могли,
Что друг от друга навсегда вдали
Не ждет вас смерть от скуки и печали.

Но перст судьбы! У каждого своя
Змеей дорога вьется за плечами.
И жмет в кольцо неблизкая семья.
И тайна слез жестокими ночами.

...Лишь памяти упрямой не избегнуть –
Увидеть вдруг себя со стороны:
Два профиля, взошедшие над бездной.
Два сердца — две полночные луны.

*  *  *

Ветер ворвется осенний
В настежь открытую дверь.
Нет, вам не будет спасенья
В омуте прошлых потерь.
Станут сомненья  напрасными.
В душу вольется тепло.
Ясень лоскутьями красными
Мутное вытрет стекло.
Встречу отметим, как праздник:
Белую скатерть на стол!
Седоволосый проказник,
Вновь вы рассыплете соль.
Скверная к ссоре примета –
Горсть кристаллических слез.
Только не те наши лета –
Верить в приметы всерьез.
Чтобы навек расставаться,
Умничать, вздорить, глупить,
В правде своей сомневаться,
Горе в бутылке топить.
Будет, как прежде, искриться
Зелень распахнутых глаз...
Жаль – это только мне снится,
Снится в который уж раз.

ЛЮБОВЬ

Родился белый медвежонок
В глухих снегах моей души.
Он тянет лапушки спросонок.
Взрослеть пока что не спешит.
Он ласковый, еще не хищник.
Лакает сладко молоко.
Не ведает кровавой пищи.
Живет привольно и легко.
Охотник, не томись напрасно
В засаде, наводя прицел.
Моя рука тепло и властно
Сожжет снежинку на лице,
Разгладит жесткую морщину –
Печать суровую бровей.
И не ищи любви причину.
Увы, причины нет у ней.
Лишь только дышится свежо мне
В морозной трепетной тиши.
Родился белый медвежонок,
А ты убить его спешишь.

*  *  *

А он глядит из черной рамы,
Веселый и родной.
И снова болью старой раны
Ты делишься со мной.
...В плену ночном у непогоды
Застыл крылами «АН».
Гроза – слепой каприз природы,
Причина стольких драм.
Аэропорт, как гроб хрустальный,
Всю ночь тебя качал.
Но голос звал печалью дальней
И виделся причал.
Не проводила – так уж сталось.
А он любимым был.
И ты по пристани металась,
А пароход уплыл.
Уплыл не на день и не на год –
За жизни рубежи...
Не вспоминай о том, не надо,
И лишь «прости» скажи...

*  *  *

Я птица на Божьей ладони, –
И более я ничего.
Душа моя сладостно стонет
В огне вдохновенья Его.

Бездомность меня не пугает.
Я жаворонок кочевой.
И комнатным попугаем
Не станет мой голос живой.

Полна я любви и смиренья.
От алчных забот далека.
Обычное Божье творенье,
Как в солнечный день облака.

Как много нас, птиц, у Иисуса!
Он сыплет нам зерна добра.
Не знаем мы горького вкуса
Ни золота, ни серебра.

Сплетаются голод, и смута,
И зависть, и злоба, и месть.
Но выпадет счастье кому-то
Пропеть людям светлую весть.

*   *   *

Листья пожухлые плавают в луже.
Ты не заметил, что стал мне не нужен.

Выцвело лето, осень настала.
Сердце любить и прощать перестало.

Дворники шустро листву убирают.
В наших аллеях костры догорают.

Страсти любовные, ставшие пеплом,
Лихо развеяны северным ветром.

Я не заметила, ты не заметил…
Каждый ушёл беспечален и светел.

*  *  *

Милый, ты себя погубишь.
Я предчувствую беду.
Слишком сладкое ты любишь:
Утоплю тебя в меду.

Между нами пчелы кружат,
Норовят к губам припасть.
Девки с парнями так дружат,
Что всегда легко пропасть.

Пропаду я, пропаду я,
Пропаду я не за грош.
Может, в рай и попаду я,
Если ты туда пойдёшь.

*   *   *

Рассмешите меня, рассмешите!
Прогоните тоску мою прочь.
Вы такую мне шутку скажите,
Чтоб душевную боль превозмочь!

Пусть смеются и люди и звери.
Пусть от хохота море штормит.
Может, только тогда я поверю,
Что душа от любви не болит!

*  *  *

…А годы - как бильярдные шары.
И виртуозно в лузу попаданье.
Не надо лгать, что стали мы мудры
И нам открылись тайны Мирозданья.

Прости, Господь! Сердца полны тоски,
И страха, и любви, и сожаленья.
В какие царства душу не влеки,
Желает тело вечного цветенья.

А жизнь  -  как вспышка спички в черной мгле.
Прости, Господь, нам леность и беспечность.
Ты всё нам дал для счастья на земле,
Но губит нас земная быстротечность.

БЕЛЫЙ ВЕТЕР

Белый ветер зимний
В губы целовал.
Целовал так сильно
Белый адмирал.

Мне в таком фаворе
Стало вдруг тепло.
Аж снежинок море
Волнами пошло.

Так растаял милый.
Так пришла весна.
Над его могилой
Я стою одна.

*   *   *

-  Ты любил меня, любимый?
-  Да, любил.
-  Ты забыл меня, любимый?
-  Да, забыл.
-  Какова теперь другая?
-  Как беда.
-  Чем же лучше та, другая?
-  Молода.
-  А верна ль она, любимый?
-  Страшно знать.
-  Что же хочешь ты, любимый?
-  Время – вспять!

*  *  *

Выдумывать любовь,
Коль в жизни нет ее,
На окнах рисовать
Простреленное сердце.
Упиться вновь и вновь
Писательским враньем,
Как Кармен рисковать
В мечтах под звуки скерцо.

Но сон прервёт трамвай,
Звенящий поутру.
Зеленый глаз Хозе
Умчится в Космос черный.
Немедленно вставай,
Скачи, как кенгуру,
Начальства слушать глас
И труд являть упорный.

А ночью в тишине
Выдумывать любовь.
Нет у нее лица,
Лишь странный взгляд лемура,
Рисуя на окне
Перстами вновь и вновь
Разбитые сердца,
Стрелу и лук Амура.

СТАРИННАЯ ИСТОРИЯ

Прекрасная дама в богатстве привольно жила.
И двух ангелочков супругу она родила.
Сей муж благородный следы её ног целовал.
На вид неказист был, но добр, хоть в душе ревновал.
Он всё разрешал ей, любой исполнялся каприз.
В их жизни семейной царил всегда ласковый бриз.
Но светская львица без всяких на это причин
Владела коварно сердцами еще двух мужчин.
Маркиз, дуэлянт и проказник, однажды явился на бал,
И синие очи, как пули, сразили его наповал.
Красавец в расцвете ума и физических сил
Стал чахнуть в тоске, хоть ей алые розы носил.
И леди в отсутствие мужа решилась маркизу помочь,
Ему подарила покрытую сладкою тайною ночь.
…Два года спустя у подруги гостила она.
Там юный виконт заприметил её у окна.
И ранен был в сердце на счастье  своё иль беду,
На лошади белой гарцуя в весеннем саду.
Он стал её тенью, с тревогой и страстью юнца
Пред нею упал на колени, бледней мертвеца,
И к сердцу приставил клинок, дабы в муках не жить.
Тут леди сдалась и  просила оружье сложить.
Он юн и прекрасен, ну как же прогнать его прочь?!
Она и ему подарила, покрытую тайною ночь.
…Муж леди у трона услышал приказ короля:
Не позже, чем в среду, вам быть на борту корабля.
Великая честь – я в Испанию шлю вас гонцом.
Проститесь с женой. Только что-то бледны вы лицом.

Ликуют любовники: - Вот он, счастливый сюрприз!
Из Лондона к леди помчались виконт и маркиз.
Не знают они, что приказ короля отменён:
Муж леди уж слёг в лихорадке до лучших времён.
Растеряна дама. Красавцы взошли на порог.
Возмездие близко! Ах, вот чем ты страшен, порок!
В безжалостной битве схватились ревнивые львы.
Прочь, слуги, идите! – ведь леди боится молвы.
По лестнице замка наверх поднимается бой,
Врывается бурей в уютный семейный покой.
Заплакали дети, светильник упал на ковёр.
Взметнулся огонь и раскинул пожара шатёр.
Соперники делят удачу и кровь на двоих.
А леди выносит  скорее малюток своих.
И, глядя на замок, как он полыхает в ночи,
Она на груди отыскала от башни ключи
И кинулась в пламя с закрытым руками лицом.
О, мама, куда ты? – За вашим любимым отцом!
Слабы от бесчисленных ран и бледней полотна
К ней тянут любовники руки, но мимо она,
Как роза, в огонь улетела – сгорят лепестки!
Откуда взялась эта сила у женской руки?
В беспамятстве был он, но леди супруга спасла.
А в замке два любящих сердца сгорели дотла!

Ах, вечную тайну загадочной женской души
Старинная песня в ночной воспевает тиши.

*  *  *

Священный лотос мистицизма
В минуту горькую трагизма
В душе раскроет лепестки
Любви, надежды и тоски.

И мир покажется невинным,
Хотя пугает рыком львиным
Пустыня улицы ночной
Под неулыбчивой луной.

И ждать троллейбуса не станет
Надежда, и любовь отстанет
С какой-то парою чудной.
И мне с тоскою быть одной.

Тоска порой сама не знает,
О ком, о чем она вздыхает.
Но душу бедную скребет,
Как спинку кресла праздный кот.

В чужую дверь войдешь случайно –
Живут не люди там, а тайна.
Но широка и глубока
Ее небесная река.

Я разгадать ее пытаюсь,
Ее энергией питаюсь.
И к ней душа моя летит,
Как скрепка легкая в магнит.

*  *  *

Мне не избавить память от возврата
В наш океанский город голубой,
Где лунный блик на бухте, как заплата,
Где не навек прощались мы с тобой.

И сердце не избавить мне от жженья,
Ведь помнятся реальные вполне –
Твой долгий взгляд и головокружение
На штормовой безжалостной волне.

У памяти – жестокая усмешка.
Я загадала о своей судьбе,
Но выпал не орел – а снова решка,
Не отыскать дороги мне к тебе.

*  *  *

На безлюдных аллеях
Листья желтые жгут.
Подожгу, не жалея,
Чувства тоненький жгут.

Ухожу, напевая.
Ты меня не неволь.
И последним трамваем
Возвратиться позволь.

Я не лгу, не лукавлю,
Ни к кому не хожу.
Сквозь высокие травы
На закаты гляжу.

Осторожно босая
Прохожу по жнивью.
Никому не мешая,
Свои песни пою.

ГАМАМЕЛИС

В Крыму под снегом
Распустился гамамелис.
На голых ветках
Золотой цветок.
Мне дочь не верит:
– Что ты, мама, мелешь?
И вертит пальцем
Черный завиток.
... Но вот и он,
Кустарник тот высокий.
Как радужный павлин,
Сиял он в сентябре.
А в феврале цветы
С пахучим нежным соком –
Как солнечный янтарь
В холодном серебре.
Однако неспроста
Я гамамелис славлю
И убеждаю дочь,
Что жизнь чудес полна.
И снег на лепестках
Дыханьем жарким плавлю.
И верю в знак судьбы:
Найдет Любовь она!

НА ДАЧЕ

Рубины помидоров,
Изумруды огурцов
На блюде из фарфора
На даче у жильцов.
Устроились неплохо.
Наливочка - буль-буль.
Жемчужинок гороха
Изгрызли целый куль.
По вечерам веранда
Звенит от двух гитар.
Пожалуй, и не надо
На ужин звать гетер.
Но осветили фарами
Резные ворота.
Из «мерса» вышли парой
Длиннота и Верста.
Ах, красота какая!
Прям ноги из ушей.
Улыбки горностая –
Завязочки пришей.
Тащи еще гороха,
Вина и снеди пуд.
Сначала будут охать,
А после всё сметут.
Когда гитары смолкнут
И голоса замрут,
И сигаретной смолкой
Все мундштуки забьют,

То тихо разбредутся
Шептаться под альков.
А там уж разойдутся
До первых петухов.

*  *  *
Ни ахов, ни вздохов, а боль от огня.
Зачем ты, любовь, убивала меня,
Как щепку сжигала, пока не устала?
Я – Феникс, из пепла восставши, взлетала.

Но сердце из нежного стало стальным,
А душу объяло кольцом ледяным

*  *  *
Читаю стихи нимфоманки
И точно на диво дивлюсь:
Страдания старой шарманки!
А я все никак не влюблюсь.
Да что я такое кропаю,
Замужняя дама вотще?
От взглядов горящих не таю.
Все помыслы в свежем борще.
Пакет с овощами с базара
Привычно, как лошадь, тащу.
Не строить же глазки задаром
Проезжему в «тачке» хлыщу.
Читаю стихи нимфоманки,
Как падают разом тела
На пол, словно бревен вязанки.
О, как же их страсть повела!
Листаю от края до края
Всю книгу – наркотик почти –
Как страждет она, изнывая,
Что он к ней не хочет прийти.
О бедная, как ее жалко!
А мне, слава Богу, фартит:
У сердца стальная закалка,
Душа – ледяной сталактит.

МНЕ ВЕСЕЛО…

1
Мне весело.
Я женщина московская.
От Пушкина пройду
До Маяковского.

Воздушный поцелуй
Кладя на пальчики,
Я дуну вверх:
-Ловите, мои мальчики!

2

Мне весело.
Я женщина красивая,
С московскою пропискою
И ксивою.

Летаю по столице
Вольной птицею
И не боюсь бандитов
И милиции!

*  *  *

В плену эротики высокой
Меня облил сливовым соком,
А после всё хотел слизать.
Ну, Микки Рурк - ни дать, ни взять!

А я взвилась: - Не тут то было!
Куда своё свиное  рыло
В моём порядочном дому
Суешь, я что-то не пойму?!

О, сколько к нам проникло блуда
Из США и Голливуда!
Мне наказать тебя не жалко.
Куда запропастилась скалка?

*  *  *

Я сегодня, словно в раю:
Ем конфеты «Ферреро роше».
А вокруг семейный уют
И весенний щебет в душе.

Чудо итальянских конфет
 «Рафаэлло» тоже люблю.
Жаль, что у меня диабет.
Съела б от души, а терплю!

ПАРИЖ – ЛЮБОВЬ МОЯ

*  *  *
Люксембургского сада ноябрьская тишь.
Здесь мне старые тайны поведал Париж.
Модильяни с Ахматовой в этом саду
Целовались, как птицы, у всех на виду.
Пётр I и Рубенс в погожие дни
Отдыхали под сенью деревьев в тени.
И куда все уходят? Не говорят.
Только поздние астры прощально горят.
Королевы глядят с постаментов с тоской.
Им поправить бы волосы тёплой рукой
И к фонтану сбежать, где в трагический миг
Полифем Галатею с любимым настиг.
У бассейна бисквитом кормя голубей,
Все заботы навеки б забыть, хоть убей,
И откуда пришёл и куда ты уйдёшь,
Как идёт по воде чуть заметная дрожь.
Просияет рубин в королевском венце –
Это Медичи тень в Люксембургском дворце.
Проплывая вдоль окон в закатном огне,
Беломраморный профиль привиделся мне.
И куда все уходят? Не говорят.
Только поздние астры прощально горят.

*   *   *
На площади Звезды,
На Триумфальной арке
Судьбы своей бразды
Держу в ладонях жарких.

Двенадцать авеню
Лучатся, как из сердца.
Я кровь по ним гоню –
И никуда не деться.

Душа моя кричит
На весь Париж от боли.
Триумф тоски в ночи
И одинокой доли.

А город подо мной,
Как море в блеске пены.
Наполеон больной
На острове Елены

Был так же одинок,
Затравлен, продан, предан.
Печален твой итог,
Матерый пёс победы!

Дразнящий мир внизу
Сияет сказкой яркой.
Дарю ему слезу
С величественной арки.

*  *  *

В гостинице «Аполло Опера»
Калачиком свернувшись до утра,
Гадаю в дрёме, сплю или не сплю.
Меня забыли те, кого люблю.

В гостинице «Аполло Опера»
Мой номер мал, как мышкина нора.
Окно во двор -  колодец тишины.
Здесь иммигрантской не слыхать войны.

В гостиницу «Аполло Опера»
Не долетит с окраины зола,
Где жгут машины, школы, детсады
Потомки африканской бедноты.

В гостинице «Аполло Опера»
В Россию вдруг из Франции дыра
Приснилась мне, и я в неё кричу:
Любимые, я скоро прилечу!

Но мне в ответ – глухая тишина:
Усни в Париже. Ты нам не нужна.


АМБУАЗ

Пой стихи, играй на тамбурине
Королю из рода Валуа.
В замке Амбуаз гостишь в Турене.
Здесь течёт Луара, не Москва.

Тело женское в мужском костюме
Стянуто и пламенем горит.
В розово-жасминовом парфюме
Сердце, словно ласточка, парит.

Виночерпия вино искрится
В кубке, как рубин на серебре.
Можно здесь навеки поселиться,
Песни петь, как птица на заре.

Не мани в свои златые сети,
Незабвенный, чудный Амбуаз!
Непутёвые России дети,
Мы всегда летим на свой Парнас.


*   *   *

Ставлю свечи я в церквах Парижа
Божьей Матери, Отцу и Сыну
И Святому Духу. Кто мне ближе
Будет в эту грустную годину?
               
Старость одиночеством печальна,
И тепло к нам близких остывает.
Но душа – ребенок изначально –
Все обиды быстро забывает.

Православная, в церквах Парижа,
Я чужой себя не ощущаю.
И мои молитвы здесь услышат
Те, кто помогают и прощают.



ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я приземляюсь, встречай из Парижа,
мой чемоданчик бери.
Дай-то мне Бог, и когда-то увижу
статуи в Тюильри!
Стану тебе признаваться несмело:
Жаль мне, но всё было так –
дань восхищенья отдать не успела
всем знаменитым местам.
В Лувре, в Версале и в замках Луары
ласковый гнёт королей
помню. Меня уводили бульвары
в море парижских огней.
Как любопытная черепаха,
все проглядела глаза.
Медленно шла я, не ведая страха,
жить, начиная с аза –
быть одинокою парижанкой,
глядя из окон кафе,
как у влюблённых прекрасна осанка,
и никого подшофе.
Быть одинокой, как лунное око,
чёрного выпить вина.
Думать о том, что Москва так далёко
снегом заметена.
…Здравствуй, Москва! Принимай из Парижа
жёлтую астры звезду.
Вновь его, милостью Божьей, увижу
и в Тюильри попаду!

ГРАДУСЫ ЛЮБВИ


*   *  *   

Абрикосы звёзд качает
сад ночного неба.
Ты молчишь, как столб печальный,
глупо и нелепо.

Все твои былые страсти
ссохлись черносливом.
Ты забыл, что значит счастье.
А ведь был счастливым!

На тебя молились девки,
табуном ходили.
И танцульки, и припевки
вкруг тебя водили.

На тебя кидались бабы,
наливали водки.
- И красавец, и не слабый,-
хвастались молодки.

А теперь, как столб печальный,
ты стоишь нелепо.
    Абрикосы звёзд качает
сад ночного неба.

*   *   *

Иллюзии, куда вы удалились?
Прошла любовь, как дождичек слепой.
Под ярким солнцем мы в слезах умылись.
Я отрезвела, ты ушёл в запой.

А солнцу что? Вокруг него планеты.
Не счесть ему букашек, вроде нас.
И мы с тобою даже не кометы,
Хотя меня порой носил Пегас.

Ты на балконе выстроил бутылки.
Как командир полка, глядишь на строй.
И сердцу тошно от твоей ухмылки,
Хотя я соблюдаю «Домострой».

И пусть меня порой зовешь «милашка»
И говоришь в подпитии: – Люблю.
Слиняю я, как старая рубашка,
На все четыре стороны свалю.

*  *  *

Ты просишь любви.
Для чего тебе, старый повеса,
Волненье в крови
И последствия бурного стресса?
В пустыне души,
В том давно нет секрета,
Греши, не греши –
Вырастает лишь боль пустоцвета.
Налей лучше пива
И воблу разделай искусно.
И буду лениво
Я слушать про пылкие чувства.
Давай-ка, дружище,
Не будем морочить друг друга –
В душе пепелище
И воет холодная вьюга.
На стенке бокала
лишь пена от терпкого пива.
Прости, я устала.
Давай разойдемся красиво.

*   *   *
 
Праздник жизни от нас не зависит.
Веют ветры и рощи поют.
Заоконный пейзаж живописен
И соседи шампанское пьют.

Ананасы к шампанскому с рынка.
И нарезан лимон к коньяку.
Белозубо смеётся блондинка.
Всё прельщает на кратком веку.

…Старость ведьмой из ада нагрянет –
Сердце вздрогнет, заколет в боку.
И блондинка уйдёт и не взглянет:
Женщин бурные страсти влекут.

Над тобой меч дамоклов нависнет.
Доживёшь ты в напрасной мольбе.
Праздник жизни от нас не зависит.
Праздник жизни, он сам по себе.


БЕЛО ОБЛАЧКО

А на небе бело облачко
Среди темных облаков.
И в пакете пиво, воблочка.
Лёгкий вздох твоих шагов.
По тропинке, по дороженьке
Да по шёлковой траве
Заплутали мои ноженьки.
Пляшут мысли в голове.
Ты заврался, моя ягодка,
Сети тонкие наплёл.
И всем кажется, что я гадка,
А ты блистательный орёл.
И на ситцевой простыночке
Средь некошеных лугов
Сядем дружно спинка к спиночке.
И давай без дураков!
Попируем пивом, воблочкой.
Нам полчасика – лимит.
Вона тает бело облачко,
За горою гром гремит.

*  *  *

Тебя любили мало.
Одна лишь только мама
Безумно обожала,
Пока была жива.
Жён жутких вереница:
Волчица, вепрь, ослица
Вонзали в твоё сердце
Свои клыки-слова:
– Лентяй, кусок урода,
Растяпа, лох, жадоба...
Не перечесть всех злобных
И метких ярлыков.
Но ты не пререкался,
Хотя и обижался.
В душе тая надежду,
На сердобольных вдов.

МОНОЛОГ ЖЕНЫ АЛКОГОЛИКА

Не тяни свои грабли ко мне,
К телу белому доступа нету!
Материшься и пьешь. И в мошне
Распоследнюю жилишь монету.

Из души моей вырвал вчера
Сотню кровных – опять на бутылку.
И подняли тебя мусора
На Тверской и грозили Бутыркой.

Ну зачем ты поперся туда?
Видно, спьяну шататься без дела.
Ну чего ты забыл там, мудак,
Где снимают за доллары девок?

Подсказало колдунью бабье.
Целый год я ей деньги носила
Заговаривать пьянство твое.
Не сдается нечистая сила!

А когда-то писал ты стихи
И меня рисовал на портретах.
Так скажи, за какие грехи
Я терплю наказание это?!

МОНОЛОГ МАТЕРИ-ОДИНОЧКИ

К селедке в винном соусе
Картошечку свари.
И пригласи, бессовестный,
Ведь как никак свои.
Не ври, что пить завязано.
Купи еще винца,
Коль я растить обязана
Ребенка без отца.
Быть не хотел папашею
И не жалел речей.
Назвал меня пропащею,
Ребенок, мол, ничей.
В суде тебе поверили,
Учтя наивность глаз,
И факты не проверили,
И дали мне отказ.
Селедки в винном соусе,
Нет денег, не куплю.
Так пригласи, бессовестный,
Я так ее люблю!

*  *  *

Один непризнанный поэт,
Не принятый в Союз,
Запил на двадцать долгих лет,
Лишился брачных уз.

Но с Музой связи не терял,
Хоть та пред ним в долгу.
На грудь однажды перебрал
И замерзал в снегу.

А мимо шла одна вдова,
Богатая, как Крез,
Была как стеклышко трезва.
И вдруг ей интерес...

Интеллигент лежит в снегу.
Январский ветер лют.
Идут все мимо – ни гугу.
Какой жестокий люд!

Вдовы горячая слеза
Стекла ему на нос
Поэт открыл свои глаза
И страстно произнес:

– Я слышал, женщина Метель,
Как ты меня звала.
В твою смертельную постель
Душа моя легла.

Так обними меня скорей.
Обид не береди.
Пусть стужи синий соловей
Совьет гнездо в груди.

Как с поля боя медсестра
Его внесла в свои дом,
Вдова, что ангельски добра,
И Божий перст при том!

Теперь звенит его сонет
В оправе брачных уз.
И счастлив он, такой поэт,
Хоть принимай в Союз!

АВАНТЮРИСТ И ПТАШКА

Тебя любил авантюрист
Он был блондинист и басист.
Рубашки дорогой батист.
Пиджак лилово-бархатист.
То пессимист, то оптимист,
То православный, то буддист.
То он артист, то он дантист,
То бизнесмен, то журналист.
А в общем – злой рецидивист.
Спёр бриллиант и аметист.
И смылся гадкий аферист
На Акапулько как турист.
                —
Но не любила ты его,
А, может, даже сверх того!
Хотя грудашка и мордашка,
Глазяшки – свиду вся милашка.
Но дурой не была губашка.
Во всём пиратская замашка.
Все под себя, как кудкудашка:
Авто и шубы – без промашки.
Язык острей казацкой шашки.
Ты то чертовка, то монашка.
Принцесса или замарашка.
Каков сценарий ушлой пташки?
Вначале – сельская ромашка,
Душа – рубашка на распашку.

Клюет, как школьница, фисташки.
Коль нищий влюбится дурашка,
Ему суровая отмашка.
Богатый втюрится болвашка,
Стрижет под нолик, как барашка.
На Акапулько полетит.
И бриллиант и аметист
Вернет в сто крат дружок бывалый.
Его здесь рядом не лежало!

СЛОВА ЖДУТ МУЗЫКИ!

ЖЕСТОКИЙ СКРИПАЧ

Я, кажется, пьяна,
Пьяна уже давно.
Мне черные глаза,
Как черное вино.
Пусть всё предрешено,
Что сбыться не должно.
Коль счастья не дано,
Мне это всё равно!
   
Играй, скрипач, играй,
На скрипочке души!
И взглядом опьяняй,
И сердце тормоши,
И смейся надо мной,
И, если хочешь, плачь,
О, нежный мой палач,
Жестокий мой скрипач!

Я пред тобой дрожу,
Как пламя на свече.
Собой не дорожу,
А ты спросил: - Зачем?

Пусть всё предрешено,
Что сбыться не должно.
Коль счастья  не дано,
Мне это всё равно!

Играй, скрипач, играй,
На скрипочке души!
И  взглядом опьяняй,
И  сердце тормоши,
И смейся надо мной,
И, если хочешь, плачь,
О, нежный мой палач,
Жестокий мой скрипач!

Пусть даже я умру, -
Бокала не допив.
И пусть не допою
Твой ветреный мотив.
Коль всё предрешено,
Что сбыться не должно,
И счастья не дано,
Мне это всё равно!   

Играй, скрипач, играй,
На скрипочке души!
И взглядом опьяняй,
И сердце тормоши,
И смейся надо мной,
И, если хочешь, плачь,
О, нежный мой палач,
Жестокий мой скрипач!      
       
ПЕСНЯ О БЕЛОМ И ЧЕРНОМ АНГЕЛАХ

Ангел белый, в добре умелый,
За правым плечом
Ты сказал моему поэту,
Что все ему нипочем.
Жизнь прекрасна, как  было прежде,
Хотя любовь и ушла.
Смысл судьбы таится в надежде.
Растает мгла.

Ангел черный, во зле ученый,
За левым плечом,
Ты сказал моему поэту,
Что он всегда под бичом,
Жизнь не будет такой, как прежде.
Любовь навсегда ушла.
Мы напрасно живём в надежде.
Не тает мгла.

Ангел белый и ангел черный –
Вечный  спор.
Друг мой, брось свою бритву в сторону,
Как ты скор!
Стонут вены твои, как струны.
Рвать – не сметь!
Вечно нежный и вечно юный,
Надо петь!
Лист бумаги, перо гусиное –
Знак судьбы.
Песнь души твоей лебединая –
Суть борьбы.

ЗАЧЕМ ТЫ ТАК ПЫЛКО ЛЮБИЛА

РОМАНС

Твой шарф оранжевый трепещет,
Как кисть рябины на ветру.
Под ней я слышу шепот вещий,
Что от любви к тебе умру.

Зачем ты так пылко любила?
Страдая, душу жгла дотла.
Теперь ты искренне любима.
Сама ж ответить не смогла.
 Ты никогда любить не сможешь.
Сгорел костер твоих страстей.
Зачем же сердце мне тревожишь
Улыбкой грустною своей?

И под горящею рябиной,
Как тень своей любви былой,
Ты вспоминаешь всё, что было
И стало мертвою золой.

Зачем ты так пылко любила?
Страдая, душу жгла дотла.
Теперь ты искренне любима.
Сама ж ответить не смогла.
Ты никогда любить не сможешь.
Сгорел костер твоих страстей.
Зачем же сердце мне тревожишь
Улыбкой грустною своей? 

ХОЛОДНОЕ СЕРДЦЕ

По мокрому снегу,
По тонкому льду
К тебе на свиданье
Я снова иду.
Ты маску надела –
И дверь мне открыла.
Меня ты хотела.
Но ты не любила!

Где силы мне взять, чтоб уйти и забыть?
Холодное сердце не может любить.
И здесь не помогут  ни хлыст, ни узда.
Холодное сердце – чужая звезда.
Чужая, чужая, чужая звезда!
Холодное сердце, прощай навсегда!

Ты рысью лежала
На жарком ковре.
Меня ты учила любовной игре.
Ты жадно глядела.
Объятья раскрыла.
Меня ты хотела,
Но ты не любила!

Где силы мне взять, чтоб уйти и забыть?
Холодное сердце не может любить.
И здесь не помогут ни хлыст, ни узда.
Холодное сердце – чужая звезда.

Чужая, чужая, чужая звезда.
Холодное сердце, прощай навсегда!

С холодной усмешкой
Притворно скорбя,
Меня ты морочишь,
А, может, себя.
Ты сбросила маску.
И дверь затворила.
И в миг позабыла,
Меня позабыла!

Где силы мне взять, чтоб уйти и забыть?
Холодное сердце не может любить.
И здесь не помогут ни хлыст, ни узда.
Холодное сердце – чужая звезда.
Чужая, чужая, чужая звезда.
Холодное сердце, прощай навсегда

ПЕСНЯ.   ВЕСЕННИЕ СНЕГА

Весенние московские снега,
Летящие на землю  легкой шалью.
Их нежность тихая со светлою печалью
Душе моей, как песня, дорога.

Так пой, душа, мелодию простую
И не крути шарманку вхолостую.
Утраченные чувства не буди.
Боль позади, надежда впереди.

Любовь моя, как снежная  звезда,
Падучая на губы в жаркой страсти.
Но гибнет нежная любовь в жестокой власти.
Ей не сверкать на солнце никогда.

Так пой, душа, мелодию простую
И не крути шарманку вхолостую.
Утраченные чувства не буди.
Боль позади, надежда впереди.               

У мартовских снежинок кружева,
Летящие на плечи, словно перья.
Как птица белая народного поверья,
Хочу лететь, раскинув рукава.

Так пой, душа, мелодию простую
И не крути шарманку вхолостую.
Утраченные чувства не буди.
Боль позади, надежда впереди.

ПЕСЕНКА О НЕОБЪЯСНИМОЙ ПЕЧАЛИ

Сердце печалят следы на песке,
Серый человек на туманной реке,
Пепел костра на другом берегу…
Эту печаль объяснить не могу.

Она не нравится тебе.
Ты говоришь: в моей судьбе
Лишений нет, трагедий нет.
Горючих слёз, жестоких бед –
Их, слава Богу, тоже нет!
Нет! Нет! Нет!
… А я люблю свою печаль.

Сердце печалят дымок над трубой,
Горестный взгляд у собаки рябой,
Старый пастух на зелёном лугу…
Эту печаль объяснить не могу!

Она не нравится тебе.
Ты говоришь в моей судьбе
Лишений нет, трагедий нет.
Горючих слёз, жестоких бед –
Их, слава Богу, тоже нет!
Нет! Нет! Нет!
А я люблю свою печаль.

А В ТВОИХ СНАХ – ВЕСНА

Свет потушу.
За окно погляжу.
Падает мартовский снег.
Эту красу в третьем часу
Ты не увидишь во сне.

А в твоих снах – весна,
Яблонь пахучий снег,
Буйно цветёт сирень.
Нам лишь по двадцать лет.
Наша любовь не тень –
Она парит жар-птицей.
Теперь же только снится!

Миг погрущу.
Но печаль укрощу.
Радует светлая тишь.
Блеск фонарей, снежных морей
Ты не увидишь, ты спишь.

А в твоих снах – весна,
Яблонь пахучий снег,
Буйно цветёт сирень.
Нам лишь по двадцать лет.
Наша любовь не тень –
Она парит жар-птицей.
Теперь же только снится! 

Мой дорогой,
Я побуду с тобой
Нежностью ласковых рук.
Не разбужу, заворожу.
Ты не захочешь разлук.

А в твоих снах – весна,
Яблонь пахучий снег,
Буйно цветёт сирень.
Нам лишь по двадцать лет.
Наша любовь не тень –
Она парит жар-птицей.

МЫ НЕ ЖДАЛИ, НЕ ГАДАЛИ

Синим, жёлтым, фиолетовым
Нам цветы салютовали.
Повстречали этим летом мы
Свои радости-печали.
Разгадали все секреты мы.
Нас любимые бросали.
Сами мы хотели этого,
Свою страсть тушили сами.

Мы не ждали, не гадали,
Мы любовь, как шторм, встречали.
Бурно волны нас качали,
И, как чайки, мы кричали
От любви и от печали,
Что любовь пришла так поздно.
Ночь нас тайно повенчала
Под своим покровом звёздным.

Красным, розовым, сиреневым
Нас огни на берег звали.
В жемчугах прибрежной пены мы
Свои цепи разорвали.
Запретили все запреты мы.
Смыли прошлое слезами.
Сами мы хотели этого.
Свою страсть зажгли мы сами.

Мы не ждали, не гадали,
Мы любовь, как шторм, встречали.
Бурно волны нас качали,
И, как чайки, мы кричали
От любви и от печали,
Что любовь пришла так  поздно.
Ночь нас тайно повенчала
Под своим покровом звёздным.


ИЗУМРУДНЫЙ СОН

Ты садишься в синий  «Мерс»
И уезжаешь.
Мчишь по трассе,
Даже скорость не снижаешь.
Я иду под зимним солнцем по аллее
И как будто о разлуке не жалею.
 
Ночи длинные, январские метели.
Дом за городом, вокруг под снегом ели.
А в камине угли наше счастье пели,
О котором мы с тобой сказать не смели.
Если это никогда не повторится,
То пускай хоть раз однажды нам приснится.
Изумрудный сон как можно дольше длится.
А любовь, она летит, как к солнцу птица.

Ты встречаешь новый день
И рассуждаешь,
Что на бирже, как сегодня ты сыграешь.
Я иду привычным шагом на работу.
Но как будто не хватает нам чего-то.


Ночи длинные, январские метели.
Дом за городом, вокруг под снегом ели.
А в камине угли наше счастье пели,
О котором мы с тобой сказать не смели.
Если это никогда не повторится,
То пускай хоть раз однажды нам приснится.
Изумрудный сон как можно дольше  длится.
А любовь, она летит, как к солнцу птица

ВЕЧЕР РАЗДОРА

Вечер обиды, вечер раздора
Трудно простить нам.
И трудно забыть
Взгляд твой холодный,
Поезд мой скорый.
Страшно прощаться,
Больно любить.

Где ты теперь один,
Где я теперь одна.
Город из чёрных льдин,
Белой свечой луна.
Долгая длится ночь,
Меркнет рассветный луч.
Боли не превозмочь!
Милый, меня не мучай!

Знаю, что надо выйти навстречу.
Глупая гордость
Забыть не даёт
Взгляд твой прощальный,
Сумрачный вечер,
Ветер раздора,
Губы, как лёд.

Где ты теперь один,
Где я теперь одна,
Город из чёрных льдин,
Белой свечой луна.
Долгая  длится ночь,
Меркнет рассветный луч.
Боли не превозмочь!
Милый, меня не мучай!

ЛЮБИМЕЦ СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ

Спят травы под снегом,
Но вёсны их будят.
И буйная поросль шалеет в цвету.
Проснётся ли сердце?
Когда это будет?
Но время придёт - ты познаешь любви полноту!

Любимец снежной королевы,
В объятьях холодно твоих.
Рождён под знаком белой девы
Любимый муж, но на двоих.
Тебя сопернице надменной
Я никогда не уступлю.
Назло ей, Вьюге, непременно
Любовью сердце растоплю!

Сон будет недолгим.
Ты даришь мне губы.
И я, как весенняя вишня в цвету.
Нежны мои ласки.
Твои же так скупы.
Но время придёт – ты познаешь любви полноту!

Любимец снежной королевы,
В объятьях холодно твоих.
Рождён под знаком белой девы
Любимый муж, но на двоих.
Тебя сопернице надменной
Я никогда не уступлю.
Назло ей, Вьюге, непременно
Любовью сердце растоплю!

СКАЖУ Я  «ДА»

Ты с другом попал
Случайно на бал.
Из рук твоих выпал, разбился бокал.
И ты вдруг сказал:
= Я вас увидал –
Теперь я душою навеки пропал!
И всё невпопад ты потом отвечал.
А друг твой ревнивый сердито молчал.
А сердце моё говорило:
- О, Господи, я полюбила!
Твой первый взгляд
И мой первый взгляд,
Как молнии разряд -
И нет преград!
Зажглась любовь, как новая звезда.
Ты так красив! Тебе скажу я:
Да!  Да!  Да!
Ты с другом попал
Случайно на бал.
Весь вечер ты только со мной танцевал.
И ты мне шептал:
- Как зал этот мал,
А то бы по небу я птицей летал!
И синим огнём ты в глаза мне сиял,
И друг твой ревнивый угрюмо стоял.
А сердце моё говорило:
- О, Господи, я полюбила!

Твой первый взгляд
И мой первый взгляд,
Как молнии разряд –
И нет преград!
Зажглась любовь, как новая звезда.
Ты так красив! Тебе скажу я:
Да!  Да!  Да!


ЭХ, ТОСКА!

Друг мне сердце разбивал,
Да уцелело, бедное.
Не меня поцеловал,
Мою подругу вредную.

Эх, тоска моя, тоска,
Начинай плясать с носка,
А потом – на пяточку.
Рядом друг – в присядочку!
Ты скачи, милок, козлом,
До небес подпрыгивай!
Да гляди-ка, мне назло
Подругам не подмигивай!

Мак на грядке расцветал,
Да не расти запретному.
Потоптались по цветам
Соперницы секретные.
Да всё по пьянке, чучело!

Эх, тоска моя, тоска,
Начинай плясать с носка,
А потом – на пяточку.
Рядом друг – в присядочку!
Ты скачи, милок, козлом,
До небес подпрыгивай!
Да гляди-ка, мне на зло
Подругам не подмигивай!

Так меня ты предавал,
Пил три дня - потом в повал,
Видно, совесть мучила.

Эх, тоска моя, тоска,
Начинай плясать с носка,
А потом – на пяточку.
Рядом друг – в присядочку!
Ты скачи, милок, козлом,
До небес подпрыгивай

Да гляди-ка, мне на зло
Подругам не подмигивай!

МНЕ НЕ НАДО ЛЮБОГО

Мои подруги твердят,
Что быстро годы летят.
Все вышли замуж – кто как:
Пусть муж нелюбый простак.
Но дети в доме растут,
В гнезде семейный уют.
Друзей последнее слово:
Да выходи за любого!

Отвечу снова и снова:
- Мне не надо любого!
Мой принц на белом коне.
Его я вижу во сне.
И он доскачет ко мне
Сквозь непогоду и тьму,
Сквозь скучных дней кутерьму.
Нет! Сердце только ему!
Да! Сердце только ему!

Мои надежды смешны
Для взрослых и ребятни.
Все хором мне говорят:
Пусть ты не любишь, но так
Полмира счастье нашли,
Когда мужей обрели.
Друзей последнее слово:
Да выходи за любого!

Отвечу снова и снова:
Мне не надо любого!
Мой принц на белом коне.
Его я вижу во сне.
И он доскачет ко мне
Сквозь непогоду и тьму,
Сквозь скучных дней кутерьму.
Нет! Сердце только ему!
Да, сердце только ему!

  ИГРАЙ, ИГРАЙ ГАРМОШЕЧКА

Под окошком ходят двое.
Кого хочешь, выбирай.
А сердечко ретивое
Скачет – чувства через край.
На берёзоньке серёжки
Зазвенели по весне.
Полюбила я Серёжку,
Да и он ответил мне.

Играй, играй, гармошечка.
Балалаечка, звени.
Люби меня, Серёжечка!
А, Вася, извини!
Как сердцу не приказывай,
Ан не полюбит  вновь.
Ах. Вася, не рассказывай
Про первую любовь!

На дорожке встретят двое.
Кого хочешь, обнимай.
Или слово роковое
Скажешь: - Здравствуй и прощай!
Мы на узенькой дорожке
Все сойдёмся, как во сне.
Полюбила я Серёжку.
Да и он  ответил мне.

Играй, играй, гармошечка.
Балалаечка, звени.
Люби меня, Серёжечка!
А, Вася, извини!
Как сердцу не приказывай,
Ан не полюбит вновь.
Ах, Вася, не рассказывай
Про старую любовь!