Гретхен

Свод столетий пронзив, в одеянии жалком и ветхом
по истлевшей бумаге вожу притуплённым пером.
Что бессмертие мне без тебя, несравненная Гретхен, –
пепел Рима, который развеял над миром Нерон?

Что слагается в строки, казенные цифры ли, строфы ль,
пламенея в рассудке давно уж померкшем моём?
Этот адский огонь – им сжигает меня Мефистофель,
увлекая в объятья греха, за земной окоём.

Сгусток плазмы, алея, как мак, в сатанинской реторте,
бесновался во тьме, всем желаньям его вопреки
мне являя не призрак – созданье из крови и плоти:
очертанья реальны, движенья просты и легки.

Отрешённый от жизни, от мнимого блеска отчу'жден,
от пустой болтовни и от пышной цветистости фраз,
я любуюсь тобой, будто россыпью чёрных жемчужин,
удивительно схожих с бездонностью ласковых глаз.

Мудрость мертвой латыни и древнюю тайну санскрита
постигая, во взгляде забытом читаю опять
все признанья в любви, все печали твои, Маргарита,
что ни щедрой душой, ни холодным умом не объять.

Беспокойная мысль, устремленная в небо, как аист,
возвращается вспять, в осознаньи прискорбном чиста:
я, продавшийся дьяволу, веру утративший Фауст –   
так изгой Агасфер оскорбил перед казнью Христа.

Обращённым во прах, не оставившим памяти предкам,
нерожденным потомкам, чьё время еще впереди,
я рисую твой образ нетленный, прекрасная Гретхен –
этот факел негаснущий, сердце мне сжёгший в груди.