7. 40. Исход...

Тогда не было видно луны,
Лишь светили обрывками света
В покалеченных ставнях костры,
И прожекторы чёрного гетто.

В этом городе мало кто спал,
Но неслышно было речей.
Лишь нацистский пёс завывал,
Вторя звону железных цепей.

А когда рассвет расплескал
Настороженно-серую мглу,
Вдруг ребёнок-еврей зарыдал,
Звонко, словно порвали струну.

Страшный крик его как набат
Возвещал о начале страды
Той, что выжгла и поле и сад…
Смерть желает другие плоды.

И раздался вдруг новый крик,
Тускли грёзы под вой сирен,
Но ни кто из живых не поник,
Выйдя в танец, вставших с колен!

Каждый вышел из тех, кто мог,
И в священный он встал круг.
Кто забыл из-за смерти свой долг,
Знал, что это сделает друг!

Стал кружить хоровод на восток,
Отгоняя и страх и смерть.
Так ходили тысячи ног,
Так всегда будет, так уже есть!

Мышцы, жилы, кровь и глаза
Подымали всю землю вверх,
И скатилась одна слеза,
Ядовитая, но на всех!!

Рядом где-то страдал старик
От прожженной Давида звезды,
С ними он танцевал в тот миг,
И попробовал этой слезы.

Круговертью рвалась вперёд,
Та единая живая душа,
И горел под ногами лёд,
И взрывались тот час слова!

Танец мужества в слепоте,
Захватил даже воздух и снег.
В предрассветной той темноте
Он пылал, ускоряя свой бег!

Братья все держались за плечи,
И дышали в один только тон.
По ним рано ставили свечи,
И читали звериный закон.

Капли пота лились ручьём,
Замерзая, но в них была радуга…
Так же вместе плечом в плечо!
С первых выстрелов люди падали.

То был самый последний час,
Где они танцевали жизнь,
Но раздался свирепый глас,
Обгоняющий даже мысль…

Смерть трубила в кладбищенский рог,
Предвкушая большой урожай.
И никто танцевать не смог…
В этот день переполнен был рай!

А потом в тишине между тел
Что-то к небу взметнул ветерок,
И в лучах зари забелел
Перепачканный кровью платок.

А на нём голубая звезда!
Снова встанут живые в круг,
Но палач не найдёт ни когда –
Среди них своих жертв, или слуг!

Каждый знал, что днём не вернется,
Что наденут свинцовый венец,
Что семь сорок в семь сорок, но солнце
Озарит только замерший танец!