Ё-моё

                Однажды, осенью, наверно,
                Ты вздрогнешь, выронишь шитье,
                Привычно свалишь все на нервы,
                На беспокойное житье.
                Раздвинешь шторы, глянешь в окна,
                А там такой знакомый дождь,
                И кто-то на скамейке мокнет,
                Ты выбежишь и подойдешь.
                Нет, то не я продрогший буду.
                К чему бы мне такая блажь?
                Ты спросишь - кто? за что? откуда?
                И зонтик старенький отдашь.
                И долго будешь возвращаться,
                В себя не сразу приходя
                И не пытаясь догадаться,
                Кого укрыла от дождя.
                В.В. Однажды, осенью, наверно...


Ё-МОЁ


Однажды осенью ты, дважды
привычно выронив шитьё,
в припадке голода и жажды
внезапно вспомнишь ё-моё.

Да так и вздрогнешь с перепугу,
раздвинешь, глянешь, разглядишь
знакомый дождь (а может, вьюгу),
где ё-моё сосёт голыш.

И сиганёшь в окошки пташкой
в порыве нижнего белья
с бутылкой, с закусью, с рюмашкой:
- Ты што ль? - Да нет, кажись, не я...

Ты спросишь: «Кто? за что? откуда?
куда? зачем? и почему?»
А ё-моё тебе: «Тля буду,
мне зонтик - во как! - самому».

К чему бы мне с такою блажью
штаны скамейкой протирать?
То ё-моё отмычку вражью
к тебе сумеет подобрать.

Ты машинально сдёрнешь боты
и зонтик («Три слона») отдашь,
при ём-моём дрожа до пота
сквозь допотопный трикотаж.

И долго будешь возвращаться
в свое спокойное жильё,
не потрудившись догадаться,
что я не я,
но ё - моё!