Штаны-свистуны

                В тот страшный год,
                с бандитской хваткой
                И сталью вражеской руки,
                Подверглись «новому порядку»
                По хатам бабьи сундуки.
                В селе разграбленном и тихом
                Мы позабыли о белье.
                Мне сшил штаны горбатый Тихон
                В своем домашнем «ателье».
                Отгрохал дед и швы и складки,
                Как будто шил он их коню.
                В штаны из русской плащ-палатки
                Я был закован, как в броню.
                Я в них навылет и навыброс
                Любой форсировал забор.
                И если бы из них не вырос -
                Они б носились до сих пор.
                Когда в сарай к своей постели
                Я шел на утренней заре,
                Они предательски свистели,
                Гусей пугая во дворе.
                И просыпалась мама чутко,
                В рассветный глядя окоем,
                Тихонько с палкою к закутку
                Брела устроить мне «подъем».
                Брела из низкой вдовьей хатки,
                Строга от временного зла.
                Но по штанам из плащ-палатки
                Ударить палкой не могла.

                Д.М. Штаны


ШТАНЫ-СВИСТУНЫ


В тот страшный год фашист проклятый
подверг насилью наш покой:
изъял исподники из хаты
железной вражеской рукой.

Но бабы сеяли-пахали
назло фашисту - будь здоров! -
едва прикрывшись лопухами
от кровососов комаров.

В родном селе, глухом и тихом,
давно б забыли о белье,
не переври горбатый Тихон
лихую кузню в «ателье».

Он день и ночь в ладу с нечистым
кувалдой бил - не ел, не спал:
куда там вашим «металлистам»! -
трусы и лифчики клепал.

На всякий зад, до дыр протёртый,
имел рабочий интерес...
Дедок и мне отгрохал шорты
из башни старого «ИС».

Из них ни выхода, ни ходу,
а в них - хоть оторви да брось:
природа рвётся на свободу,
а вместо выброса - вопрос...

Броня крепка. Фасон отменный.
На всю деревню гром и свист.
Присел в кизяк индюк надменный.
Вспотел гусак, как банный лист.

Переживала тётка жутко,
считая сплющенных цыплят:
ведь я танкеткой, как анчутка,
давил, не глядя, всё подряд.

И, проклиная деда Тишку,
меня ловило полсела
с противотанковым ружьишком,
чтоб поразить из-за угла.

Родная мать, играя в прятки
с судьбой, гнала меня в овсы,
ловя в прицел сорокопятки
мои гвардейские трусы.

И вряд ли стал бы я поэтом,
не дрогни мамина рука
согласно сталинским заветам
и указаниям ЦК!