Голгофа

 
***
Где будет труп, там будут и орлы,
И где мёртвое тело, там и грифы.
На все услуги есть свои тарифы…
Глаза Пилата были злы, круглы
И как-то по-особому наглы:
«Ну что, моряк, нашёл корабль на рифы?»
Он был уверен: пленника смирив и
Пугая казнью – «Слышишь звук пилы?» –
Добьётся своего сейчас. – «Не слышишь,
Против тебя свидетельств сколько? Ну,
Ещё не осознал свою вину?
Это людское море ты колышешь».
Но Иисус, глаза закрыв, молчал,
Как если бы его не замечал.

***
Итак, правитель понимал,
Что пленник праведник. И что же?
Своя туника ближе к коже…
К порядку мер не принимал.
Узник Пилата занимал
Как девушка – Сапфо – до дрожи.
Терпеть уже не было можи,
А пленник даже не внимал
Его словам, но, смежив веки,
Стоял, не видя никого,
Не отвечая ничего…
Но в этом странном человеке
Неведомый был Риму дух…
Нет, жар в Пилате не потух!

***
Иисус не слушал, а Пилат
Шевелил беззвучными устами
И жестикулировал перстами,
Ритор философии услад:
«Я бы положил тебе оклад.
Ты бы занимался лишь цветами
Под моим окном и роз кустами,
Ты бы жил как раб, нашедший клад
В добром господине своём. Слад?
Я, конечно, стар уже местами,
Но ещё с зелёными листами!
Премиальных не лишу доплат…
Дам тебе одежду без заплат.
Спать будешь отнюдь не под мостами!»

***
Как странно ты себя ведёшь.
Ведь на кресте распятье страшно.
Брр! Мне аж на спине мурашно.
Чего ты, смертник, ещё ждёшь?
Безумец! Ты же пропадёшь,
Крича от боли ошарашно.
Пощекочи меня дурашно –
И всё! Иначе смерть найдёшь.
Что смерть! Потешатся с тобой
Сперва мои центурионы.
Знаешь, как жалят скорпионы?
На месте бы твоём любой
Принял такое предложенье.
Гордец! Тебя ждёт униженье.

***
Я Понтию Пилату не простил
Попытку в договор войти со Мною:
«Если Ты плоть, что названа иною,
Возлюбишь, то Ты грех мне отпустил,
А если нет, то Ты мне отомстил,
Не я Тебе, с душой меня больною
Оставив и с той тайною срамною,
Которую Тебе я возвестил.
Я бы Тебя отменно угостил,
Монетой наградив, и не одною,
А если нос Твой станет к перегною
Привычен моему, я бы взрастил
Как сына Тебя! Что Ты загрустил?
Золою Ты здесь выпачкан печною…»

***
Я полюбил тебя. Любовь
Свободна в выборе! Напрасно
Внимаешь мне, гордец, бесстрастно.
Я предлагаю тебе вновь
Свободу! Ишь ты, хмурит бровь.
Ах, как лицо твоё прекрасно…
Будешь со мною пидарасно?
Что ты молчишь? Воспрекословь!
Разве безнравственно… Любить?
Разве мы, римляне, злодеи?
Нет – вы жестоки, иудеи!
Я не хочу тебя губить.
Давай друг другу отдадимся
И кратким счастьем насладимся!

***
«И что есть истина?» Задав
Христу вопрос, Пилат ответа
Не ждал, как ценного совета:
«Ищешь погибнуть, пострадав?
Что ж! Будет кролику удав.
Смерть – мрак, ничто, и нет в ней света,
Ни даже малого просвета.
Умри, по жизни возрыдав!»
Руки умыл, Христа предав,
Тот, обладал кто правом veto.
Живо сказание в молве то:
Кинокефал-костоглодав
И Автопед-простатодав,
Пилат был. Нет в молве навета.

***
Наркотик, значит, и особо
Опасный конопля? Ну-ну.
Одна известная особа
Венец из терний в старину
Надеть велела Мне. Спас обо
Увенчан был им: сень земну,
Крест со Мной несшую подсобо,
Хорошим словом вспомяну!
Особо, стало быть, опасный
Наркотик конопля? Не спасный
Травы тебе, Понтий Пилат,
Дым оттого, что опрощенец
Ты тайны, мерзкий извращенец,
И тот, и этот ты пил ад.

***
Я умираю у ручья от жажды,
Имея ум, опасным дураком
Я оглашён, и кто со мной знаком
Обидеть меня должен хоть однажды.
Войти в одну и ту же реку дважды
Нельзя, а я вошёл. В смысле каком?
А соглядатай чёрный твой – при ком?
За это знанье у воды для стражды
Прикован цепью я, и так умру.
Родители зачем меня зачали?
Я лишний, обделённый на пиру.
В великой мудрости ещё больше печали…
Мученья всё сильней. Скоро конец.
Терновый на челе моём венец.

***
Так простит ли Пилата Христос?
Пусть задаст себе этот вопрос
Тот, чьё к полу мужскому влеченье
Пахнет как миллион алых роз.
«Возлюби и врага» – вот ученье!
Только ждёт тебя не облегченье,
Пошлый делатель вычурных поз,
Но на правило есть исключенье!
Иисус ли Пилата простит?
Никому Вишну лично не мстит,
Потому что Он – Бог-Охранитель,
Шива суд таковым возвестит,
И Дух истины – их обвинитель,
Ибо есть о законе Ревнитель.

***
Спросил: «А что есть истина?» – Пилат,
Новую тогу, римский их халат
Надевший, возлелеявший надежду,
Что в узнике обрёл он сущий клад.
Одеть бы Его в чистую одежду
Да посвятить в свою обезнадежду…
Двух одиночеств полюбовный слад…
Пилат подсел на самоизбодежду:
«Ах ты, мой в шоколаде мармелад,
Из огурцов весенний мой салат,
Всю жизнь тебя я в горе и беде жду –
Стал юношей шесточек мой, что злат!»
Я, словно слон, войду в вашу галдежду,
Катя на вас каток как изгладежду!

***
Пилат пил ад.
Пилатова есть плата:
Большой оклад:
«Ты же ума палата!»
Не ум, а клад…
И ценят все Пилата
За быстрый слад
И связи не без блата.
Свежий салат
И палка сервилата,
Пёстрый халат…
Эпоха отошла та.
Ел шоколад
Лизавший место злато.

***
По доброте Пилат Христа просил
Отдаться и предаться играм Греков
И Римлян, но молчал без перереков
Он, а не передсмертно голосил.
«Ведь ты же ещё юн и полон сил,
Зачем так умирать? Ведь нет в добре ков…
Давай хоть смерим длины огуреков,
Два мальчика как… Я бы твой вкусил!»
Христа Пилат просил по доброте,
Но чужды добра гласу Иудеи…
Вот был казнён за что Он на кресте,
А не за теософские идеи
Причудливого культа, где Сам Бог
Сходит на землю нищ, сир и убог.

***
Если насилие нельзя
В пику насилию поставить,
То сколько раз щеку подставить,
Чтоб согласился Ты, что льзя?
Один раз? Два раза? Дерзя,
Насильник будет зло уста вить –
Чем замолчать его заставить,
Сказочник? Бога звать, грозя
Карой биющему? Бузя,
Ты проповедуешь! Представить
Страшно, как жид будет картавить
Перед хохлом, кукурудзя!
Из речки  вынули язя,
А он трепещет неспроста ведь!

***
Неподобное Бога подобие –
Это тьма под ногами Его,
Иисусово непостыдобие –
Крест возложен был и на него.
У бревна есть одно неудобие –
Тяжело больно для одного,
А вдвоём… Не бревно – хлебосдобие!
А нести-то всего-ничего.
Славит капля дождя – хлеборобие,
Хлебный колос – земли естество…
Крест несут они через сугробие.
А Голгофа – полов ложество.
Крест бревенчатый вам и в надгробие.
Ничего больше кроме него.

***
Я крещу в дыму, увещевая,
Ей, покайся плоть, пока живая,
Потому что после смерти тела
Ждёт тебя… Как рана ножевая
Эта весть. Ну вот и опустела
Храмина, душа, что отлетела,
Видит её, смерть переживая
Первую – она так жить хотела,
А тут смерть вторая! Торжества я
Голосу придал бы здесь, взрывая
Хора тишину, что загудела
Как осенний ветер, завывая
Плачем: листвой роща поредела,
Ждёт деревья вьюга снеговая.

***
Агнец, на заклание идущий
Так, словно ведёт его стригущий,
А не убивающий, без гнева
На толпу глядящий, чей рёв пущий
Приближает время Грозноднева,
Ибо нет страшней суда Ягнева,
А во гневе Он – Младенец сущий,
В Чьих устах – пыламя-обогнево!
Обувь понести я не достоин
У Того, Чей вид не непристоен,
Хоть и наг, на казнь несущий крест Свой,
Уксус Чей на горечи настоен.
Ух, какой взвился на весь окрест вой!
Царскою Царь чашей удостоен.

***
Насколько скользкие на склоне
Стези Голгофского холма,
Знает распятый в Вавилоне
Мессия. Лоб, что та чалма…
Как лебедь в ледяном полоне
С цитатой на устах псалма
Застыл в недвижном Он проклоне…
Знать, точно Бог метит в шолма!
Сон Соломону снился странный:
Его распяли на кресте –
Язык не знал он иностранный,
Божественный по красоте,
Ну просто ангельский… За это
Казнили русского поэта.

***
Ой ли обманут опальной судьбой
Лебедь хмельной ясновидной неволи?
В долгой агонии бился от боли
Девственный князь высоты голубой.
Клин лебединый не звал за собой:
«Мы улетаем! Доколе? Доколе?»
Лютая слава светилась всё боле,
Боль воссияла – то видел любой!
Белая более белого снега
Билась во льду лебединая нега,
Только сковала её не земля.
Сон ледовитый взломал ли надменно,
Муку последнюю больше не для,
Лебедь поэзии? Быль – неизменна?

***
И раз Он шизик, заражённый
Проказой чернокнижья, в гроб
Скорей содёт пусть, поражённый,
Пусть наметёт над ним сугроб!
Как змей, на древко водружённый,
Воздет Поэт. Шок. Отороп.
Крест, на холме сооружённый,
Лечит от умственных хвороб!
К кресту прибит Обворожённый.
Нужен земле кровопокроп,
Взошёл чтоб колос, сбережённый
Под снегом, знает хлебороб.
Ну, больше ты не раздражённый,
Язык, что сладок, как сироп?

***
Сон мне – хождение на казнь –
Снится как ужас еженощный,
А у меня смертобоязнь,
Я в нём не муж – сосуд немощный.
Толпы к юроду неприязнь:
– Попался, петел доморощный!
– Барин, красавчика не сглазнь!
Чем крест,  лучше снурок  навощный.
Но не могу я донести
До места казни крест мой. Снежно.
Опять споткнулся, вновь идти…
Только распятье неизбежно.
Когда же руки мне пробьют
И наконец уже убьют!

***
Личность та же - человек другой.
И это совсем не невозможно.
Вновь несу я плевкопревозможно
Крест по жизни, мне не дорогой.
Я решил пойти стезёй благой,
Либо умереть непереможно.
Господи, прости их, если можно!
Хоть неискрен в просьбе я тугой.
Личность та же - новый человек,
Ибо ветхий человек совлёкся.
Я блудницей юной не увлёкся,
Спал раздельно с ней в холодный век.
Бога я просить имею право,
Потому что серпдце моё право.

***
Спасибо за плевки из слов,
Я благодарно утираюсь.
Лучше слова ж, чем плевь голов.
И я иду, не упираюсь.
Вас ожидается улов…
Но я для избранных стараюсь –
Несу большой сретень углов,
Чтоб не нести, не препираюсь.
Спасибо вам за двух ослов
И за одну ослицу. Раюсь
Я сам себе, кружноголов,
Но исчезать не собираюсь.
Хоть и разбойник царь солов,
А как безбожник не караюсь!

***
И солнце луной чёрной потушилось,
И стали видны звёзды. Жуткий миг!
Я не могу сказать вам напрямик,
Как моё сердце переполошилось.
И совершилось то, что совершилось.
Вот, вижу я глаз ваших перемиг.
Не нужно вам Христовых и впрямь иг,
Коль общество вновь перепетушилось…
И больше нет ступени – пустоты
Зияние во мраке есть, паденьем
Чреватое, в котором просто ты
Канешь, народ, что славен объеденьем,
Помещик старосветский как, увы.
Вот какой выбор совершите вы.

***
Христос учил: «Если ударили
Тебя по правой щеке – левую
Подставь биющему!» –  В ударе ли
Был, курнув травушку палевую?
– Кисти вчера проскипидарили?
Дай caput morte подмалевую.
Явлю им, как отблагодарили
Розу… Дай вазу кришталевую!
Ты хорошо сказал, возвышенно,
Учитель, только я не радуюсь,
Как блекнет роза шелковышенно,
На подмастерье всё с утра дуюсь.
Как через розы увядание
Мне передать Христа страдание?

***
Я владею двумя иностранными
Языками и выучить третий
Буду рад, но вопросами странными
Славен ты, в саду с флейтою сретий:
«Быть или же не быть?» Невозбранными
Как почёл ты, неблагообретий,
Те запреты, хулами что бранными
Больше всех крыты, правдозапретий?
Языка твоего я не выучу,
Потому что на Духа хулою
Вы богаты. Языконевыучу
Непристало вас чтить похвалою.
Язык-кнут лобызать кто откажется,
На столпе истязаний окажется.

***
Пожил? Всё. Руки на груди
Сложи и спи теперь сном вечным.
Но только Бога не суди
Судом напрасным, человечным.
А если судишь, не серди,
Но, огником став тонкосвечным,
Укором Ветер победи:
«За что над Пастырем овечным
Дал надругаться Ты им? Где
Ты был, когда они пронзали
Его копьём, нигде-везде?
Зачем Его так наказали?
За что к кресту Он пригвождён?»
И Ветер стихнет, побеждён…