Бумага

На бумаге пусто.
Бледно, холодно и грустно.
На бумаге первый снег.
Бег врачей в халатах белых,
Сон щенков рожденных волком,
Запах вишни скороспелой,
Боль ушедших в свет без толка.

Карандаш целует нежно,
То, что лист ему позволил.
Он бросает штрих небрежно,
Но лишь там, где мысли вспомнил.
Молоко и кровь, мешая,
Возрождает запах тела
Оттого, что он рождает
Человека лик из мела.

Локон русый, как пружинка
Чуть вильнув, упал на плечи.
Появилась как снежинка
Родинка, что душу лечит.
Та, что мир свернуть готова
Лишь его руками яро.
И огонь иссечь и горы
 В порошок стереть сначала.
А потом уж мир истлевший
 Как Создатель неуемный
Возродить, как в жизни прежней,
Но уже для них, влюбленных.

За чертой черту рождая,
Отдавая душу, тело,
Сердце карандаш стирая
Продолжая, делал дело.
Для которого когда-то
Создан был из той же щепки,
Что попала подловато
В лист бумаги, но не в клетку.
Нет для них таких запретов
Нет оград, заборов нету.
Что уж говорить о клетках
О листах в решетках, сетках.
Карандаш нелепо странный,
Берегитесь острый, едкий.
Карандаш, он многогранный.
Оттого не любит клетки.
Лист логичен, ровный, складный
Он красив, он бел, он светел.
Но при всем при этом вреден,
И красив чертовски этим.

Оттого всегда увидев на листе чернила ручек
Помните, стремится где-то, невзаимно, горстью точек,
 Черный грифель с сердцем мягким, одинокий и забытый
Что творил, мечтал и портил, всю бумагу ради лика.