Всемирной хранимый любовью

Я шёл от себя,
                обретая дары,
Раздольем –
              лугами Отечества.
В душе, как сады,
                расцветали миры
Родного душе
                человечества.
Мечтающий петь,
                я во сне рифмовал:
«Кощей»,
           «Лукоморье»,
                «Татьяна»…
Из гавани детства
                корабль отплывал
В шторма
           и штили океана.
Венок пастушка
                был венцом из венцов;
Запели
      могучие травы –
То степью державной
                проехал Кольцов
В шатры
         богатырской дубравы.
Из сказок был соткан
                мой сказочный мир:
Сиянием лунного света
Вошёл в мою полночь
                однажды Шекспир
И жил в ней
               пять зим и три лета.
Хайям, Низами…
                Впрочем, верно бы, мог,
Представ
           пред любыми судами,
Легко доказать,
                что пленил меня Блок,
Пронзив
         моё сердце стихами.
Влюблённый!
                Пленённый!
                Исполненный сил!
На гребне
           стихии могучей,
Я пел и рыдал,
                и стихию молил:
Вздымай же!
                Вздымай меня круче!
В беде не жалей,
                но и всё ж пощади
Миров драгоценных богатства.
Маяк моих песен
                зажги впереди,
Для песен
            всемирного братства.
Что было в судьбе,
                чтобы петь о судьбе?
Какая грядущему мера?
Какой ещё «правдой»
                о русской избе
Укрепятся
            дух мой и вера?!
 Из сказок был соткан
                мой сказочный мир.
Минувший
            салон краснобаев,
Я счастлив лишь тем,
                что не зван я на пир –
Застолье
          больших негодяев.
Что трепетом,
                грустью,
                причёской берёз,
Взволнованно
                и человечно
В мой сказочный мир,
                мир страданий и грёз,
Вошёл
      и остался навечно
До одури русский,
                до боли родной,
Шальной,
            заревой
                и весенний,
По-братски деля
                строки грусти со мной,
В Россию
          влюблённый Есенин.
Сказав: «Не видал»,
                я б то братство предал,
Вкусив
       лицемерья притворство,
Как сытый усопшему
                корку подал
И проклял в сердцах
                за обжорство.
Что было в судьбе,
                чтобы петь о судьбе?
Схлестнувшись
                с тоскою и новью,
Я шёл от себя,
                воплотившись в себе,
Всемирной
             хранимый любовью.