Может, это Она?

В "Комментариях на "Хроники и анналы «Книги Сумерек"(1) на тысяча триста восемьдесят четвертой странице существует такая запись:

"В мирный год Великого Благоденствия правления незабвенной императрицы Цы Си в город Ень Ань пришла девушка двадцати пяти лет. Была она стройной, босой, простоволосой и неземной красоты. Девушка та поселилась прямо возле Шелкового рынка и сразу же занялась своим ремеслом. Не отказывая никому по возрасту, образованию или общественному положению, она за короткий срок снискала в этом городе небывалую популярность. Плату за свои услуги она брала соразмерно доходам своих почитателей, и через некоторое время в городе не было почти ни одного мужчины, который бы не побывал у нее в гостях. После проведенного с ней времени независимо от его длительности каждый из ее гостей навсегда становился ревностным поклонником учения Будды Шакьямуни, у некоторых из них даже были случаи постижения непостижимого. Прожив так год или два, она вдруг внезапно,за один день, умерла и хоронить ее собрался весь город. По указу еньаньского лао-баня тело ее было перевезено и погребено на отдаленном кладбище для безродных. Ровно через двадцать лет после вышеуказанных событий через Ень Ань проходил странствующий монах, которому один из мирян-благодетелей рассказал эту историю. Монах внимательно выслушал, а потом настоятельно попросил проводить его на сохранившуюся могилу. По прибытии на место он погрузился в глубокую медитацию. Выйдя из нее, он попросил провести эксгумацию тела. Из уважения к Учителю монаха, тело было вынуто из могилы и гроба. Прекрасно сохранившиеся кости девушки были не такими, как у обычных людей, а золотистого цвета и все как бы соединенные между собой наподобие цепей. По объяснению монаха, это было воплощение самой бодхисаттвы Гуань Инь, таким образом спасавшей мужчин того города. Через год на месте ее захоронения была воздвигнута Пагода, сохранившаяся по сей день. Во время воздвижения пагоды находившиеся на полке у в монастыре великие сутры сутры трижды испустили яркий радостный свет."

Бодхисаттва Гуань Инь является одной из восьми великих Бодхисаттв, и, по писаниям, вообще - древним Буддой,может все. Когда-то она спасла, приняв облик белого коня, с острова демонов самого Будду Шакьямуни.

"Обязательно надо постараться найти её, чтобы получить от неё посвящение, пусть таким способом", - как вспышка сверкнуло у меня в воспаленном от постоянного чтения мозгу. - "Потом я себе этого никогда не прощу». Я почти зашелся в истерике книгочея.

Отрегулировав дыхание и представив перед собой в пространстве ярко-белый знак "А", исток Вселенной - чтобы моментально прийти в себя - я, откинув волосы назад на лоб, резко захлопнул книгу. Пробивший меня пот был холодным. Он крупными капоями тёк по шее и подбородку. Я снял с себя всю одежду - Истина не нуждается в оболочке - вплоть до носков, подошёл к одиноко приткнувшемуся в изголовье кровати маленькому столику, открыл потрёпанный во многочисленных поездках свой боевой китайский лэптоп - "Hasee"(2) - нажал клавишу и вошел. Кругом был Куньмин, город Вечной весны, всегда двадцать два. Теплое и неяркое зимнее солнце ярко освещало пустынные кривые горные улочки, сидящих на них непохожих на жителей остальных многочисленных китайских провинций продающих цветы и фрукты тёмнокожих людей и мою одинокую комнату в дешевом караван-сарае для местных.
В углу стоял обшарпанный синий термос с кипятком - эх-ма, дешева посуда! - пустые бутылки из-под выпитого - кем-то, не мной - пива и топящаяся натуральным углем китайская печка-буржуйка, под неодобрительное оханье и аханье всё же поставленная здесь персоналом этого-даже-не-назови отеля по моим просьбам. Здесь я был один и ждал команды из Москвы - на закупку огромной партии гигантских кремовых чайных роз, росших только в местных, скалистых, как морщинистое лицо долгожителей на Северном Кавказе у меня на родине, горах. Лучше были только в Колумбии... На стене висел старый ободранный плакат с держащими нунчаки кумиром моего детства полуголым Брюсом Ли. Компьютер взял темп, рунет засверкал, как нарисованное радугой иллюзорное тело, я пошёл в ванную комнату, по китайской привычке намочил полотенце(3), вытер себе тело, вставил в раковину затычку, прополоскал, отжал ещё раз, вытер лицо, достал из-за голенища казака всегда находившийся там немецкий складной охотничий нож - "много званых, но мало избранных", золинген - вернулся, нарезал крохотными дольками вчера вечером купленные огненные драконьи плоды(4) и стал читать. В браузере было вот что:

"Известный основатели школы Тилопа (конец Х - начало ХI в.в.) тоже среди своих учителей называл женщин. Всю духовную жизнь Тилопы на раннем этапе направляла женщина, которая обратила его в буддизм и выбрала для него Гуру, а под конец сама дала ему посвящение в учение Тантру. Она следила за духовным развитием Тилопы и дальше. Когда она поняла, что он созрел для полного просветления, то послала его в один город в Бенгалии, чтобы он нашел женщину по имени Барима. Барима была бодхисаттва, и, дабы освобождать живых существ, вела жизнь куртизанки. Весь город был насыщен ее присутствием и давал наилучшее окружение для заключительного этапа пути к просветлению Тилопы, который занимался тем, что днем работал дробильщиком кунжута, а ночью – ее слугой."

Нет, надо ехать. Идти. Бежать. Искать. Кланяться в ноги. Просить. Умолять. Ждать -нельзя, промедление - смерти подобно. Звонка из Москвы нет все равно. А среди уличных женщин - тут, в Куньмине! -может быть...святая. Ждать нельзя, ни в коем случае, тут сидеть. Надо искать! Встречу - буду её слугой. Как Тилопа великий - навеки. Мыть ноги, на спине носить. Обегу, как на Кавказе говорят, три раза гору Сумеру. А она научит меня призрачным клятвам. И - медитировать. Входить сознанием - в инстинкт. Смеетесь? Тот самый Тилопа, когда в один город входил, усталый и голодный, шел и думал – «Вот я полностью разбил различающее сознание, полностью разбил различающее сознание...», а один оборванный уличный мальчишка у крепостных ворот, словно прочитав его мысли, внезапно подошел к нему и говорит – «А вот съешь этот нож!! А?!» И нож ему протянул свой, перочинный. Тот взял, и со словами «Вайдурья!!» - ни секунды не колеблясь! - откусил и проглотил это острое, как бритва, лезвие. Которое, подобно топленому маслу, моментально вошло через гортань - в нутро, не оставив следа. Люди тогда подумали – в город пришел Дьявол. У дьявола и бога первооснова ведь одна.

Дочитав, я оделся, как всегда стоя - так учили когда-то в войсках - надел тапочки, прямо на босу ногу, без носка - если что - босой ногой чувствовать противника - прищурился, одновременно, как всегда храбро и цинично, мания величия,смешанная с комплексом неполноценности, накинул и тщательно застегнул подаренный мне когда-то отцом старый красный кафтан, задом наперёд нахлобучил бейсболку с надписью "NY" и, как мяч тай-цзи, кубарем слетел с шестого этажа на улицу, не используя выполненный в старомодном колониальном французском стиле, а потом вовремя национализированный компартией, большой гостиничный лифт. Этот лифт, пожалуй, был единственным, что напоминало о былом и великом состоянии этого теперь уже полностью убитого караван-сарая, в котором жила только беспечная иностранная молодёжь, да такие путешественники, как ваш покорный слуга. "Годы проходят, и, как говорится,— сик транзит глория мунди..." Кто это? Левитанский?

Я выкатился из гостиницы, рывком толкнув дверь. Бриться не стал, настоящего воина должна быть бородка. Жёсткий цигун. Хотя основная задача цигуна, это исследовать свой организм. Ибо меньше всего мы знаем - самих себя.

Бежал я вверх по залитой ласковым солнцем отвесно уходящей вверх улице, оторывисто и легко, как стайер, на бегу ловя на себе одобрительные взгляды редких прохожих и, заодно, ещё раз проверив по московской привычке находящиеся в карманах деньги и ключи. В Куньмине есть Улица красных лотосов, красных фонарей, это я знал. Как-то там чуть насмерть не забили палками - как собаку - какого-то огромного американца, сам виноват, за то, что хотел, не заплатив, исчезнуть. И это понятно: чуди-чуди, да не теряй головы, иностранный люд.

Пока я бежал, за десять секунд, эта мысль пронизала меня почти до мозга костей. "Я должен найти её! Любой ценой. Несомненно."

***

...подбегаю к таксисту, спрашиваю, повезет или нет. Он говорит, большая она, эта улица, мой господин, куда? Я говорю – на твой выбор, пусть, как в бою, решит аллах. В конце концов, все мы – всего лишь истории в хрустальном шаре, которых нет. Он как-то странно на меня посмотрел, давай, говорит, поехали. Ну давай!..Присмотрелся, а у таксиста набитые кулаки. Видимо, тоже стукался. Он резко сорвал машину с места, я - замер на миг -мгновенно вздохнул холодного воздуха, используя нос как инструмент, прямо в живот на четыре пальца вниз и - вглубь, от пупка - и, замерев, резко выдохнул через образованную сжатыми от ужасного напряжения зубами неровную щель: "Сссы, сссы!" Как второй слог в китайском названии столицы России. Мо-сы-кхэ.

Потом повернул к нему голову, начав движение, как учили в армии, не шеей, а от бедер и всем телом, вкручивая таз. Голова прекрасное оружие, тяжёлой головой можно нанести очень хороший удар, только надо закрыть глаза. Кто их знает, кто тут есть кто. Каждая клетка моего тела вибрировала, предчувствуя опасность. Я жаждал.

...я сижу с ним рядом, уже стало смеркаться, мы едем. Впереди величественные горы - слева и справа – у их подножия красивые утопающие в деревьях улицы. Деревья высокие, какой породы не знаю, на Кавказе таких нет, некоторые до пятого-шестого этажа, туман. Когда-то тут был совсем не Китай, подумал я, а большое и прекрасное древнее княжество Дянь, принадлежащее Тибету. Небо над ним было более синим, чем в других областях, а реки - более прозрачными. Альтернативная история говорит, что жители его находились на высочайшем уровне развития культуры уже в III веке. Разумеется, до нашей эры. Сколько тайн спрятано здесь, сколько сил...И как их все найти? В наших повседневных крысиных гонках и тараканьих бегах.

Внезапно порыв ветра опасности в моём пространственно-временном континууме подул так, что весь этот узор моих мыслей распался, как стоящий на льду без фундамента замок из картона и спичек. Я мысленно рухнул в пропасть. Ветер уронил меня на колени, а омут страха чуть не засосал. "Словно rookie какой-то", - подумал я, а не антикиллер - на грязной красной стене, прямо по ходу несущей меня в желанную неизвестность машины, черно-красным граффити на старо-китайском языке большими дореформенными иероглифами было написано: "Бодхисаттва рождает ни к чему не привязанное сознание". Крупно и чётко. Таксист, заметив это, сжал губы в лдну тонкуб линию.Сейчас она исчезнет в никуда, подумал я, и я проснусь. У себя в постели в Сиане. Но пробуждение не наступало. "Сказали бы ещё, в чём смысл прихода бодхисаттвы с юга", - сказал таксист.

Я судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. Водитель - теперь уже он совсем не улыбался, совсем - видимо тоже. Намертво вцепившись побелевшими от напряжения сбитыми в кровь о неведомые мне макивары руками в баранку руля, он тихонько бормотал себе под нос что-то вроде китайского "Отче наш", очень быстро. Мы въезжали в область святого. Туда, где корень из минус единицы - извлекаем, а сам минус на минус - не всегда плюс. Далеко не всегда.

...останавливаемся. На перекрестке стоят трое проституток, одна - красивая,другие не очень. Хотя...Всё относительно. Что такое красота? После свадьбы - как он держит кружку, как она причёсывается! А прошло пару лет - как? Как можно так часами сидеть у зеркала? Как можно так грубо кружку держать? И - летишь сознанием в омут. Часто - глубокий. Как в 92-м году в Москве.

Таксист отпустил руль, сосредоточился, приготовился выходить - вместо меня, начать торговлю - я говорю, не надо, я сам. Теперь уж чего, чего уж теперь. Выхожу, они меня увидели, обрадовались, засмеялись. Кричат: «Смотрите, чёрт заморский - тоже пришел! Вот это крутой!!» Как будто они меня ждали.

Начинаю тусоваться – водитель в машине, ждёт знак, отмашку рукой. И я жду. Если среди них святая, знак должен быть, какой-то. Ну, не знаю, там, громкий внезапный треск, или луч, или молния, или просто слова. Хотя, может быть, слов и не надо. Это все думают, вначале было Слово. Нет, вначале было - молчание.

Нет ничего. Телефон у них взял, думаю, надо дальше ехать, искать. Это не то. Поехали, не зная, куда. Таксист здесь до меня раньше никогда не бывал, не пускало. Или наоборот - защищало что-то.

...едем прямо вперёд. Ощущение чего-то странного не отпускает. Почему-то подумал про Израиль и сектор Газа, у меня уехали многие друзья. Они, наверное, то же чувствовали в патрулях?.. Приезжаем, теперь в "контору". На первом этаже – охрана, парад, на втором – действие. То есть секс. Рядом полицейский, с них получает. Всё под контролем. А конституцией, между прочим, не разрешено. И где он, в Китае, этот закон? Тут феодализм. Хорошо - культурный.

Отпускаю таксиста, он стал какой-то грустный, не знаю, почему. Может, потому, что мне не смог по-настоящему помочь? Но рефлексировать нельзя в бою, оглядываться назад - плачу за вход. Это недорого, сто юаней. Разрушитель китайской культуры Мао Дзедун что-то мне хохочет с банкноты. Что-то точно не про демократию.

Обстановка достойная, все по феншую: рыбки, привлекающая деньги машущая золотой лапкой металлическая жёлтая кошка, машет быстро, видно батарейки только что поменяли, новые, аквариум. Нужна ещё только блуждающая звезда... Сижу, консумируюсь, полчаса – двести юаней, отдай, не греши. Стараюсь, на всякий случай, в деталях запоминать лица и обстановку. Хотя в моём положении это, если честно, смешно. Кто меня будет искать. И где.

Жду знака свыше. Девушки все - разных возрастов, с жёсткими, порой даже жестокими, лицами и формами: чёрные и зелёные длинные ногти на руках и ногах, крепкие, бутылочками, икры, ходят туда-сюда как заводные. Какой-то стало плохо, она переиграла с клиентом в кости. Это известная игра, куртизанка с манадрином бросают их по очереди, кто проиграет, штраф, рюмка разведённого в данном случае в красной чайном напитке дорогого виски. Кто так пьёт, машинально отмечаю я. Виски надо пить неразбавленным, как в Шотландии. А ещё горцы. Между тем старинные медные заколки продажных женщины в усмешке кривят мне свои железные губы. Как будто говорят, ну что, дорогой?

Привлекает внимание одна, профессионалка, по виду лет 25, с большим тёмным нефритовым колье из не полированной цельной яшмы и мастерски наколотым на бедре громадным черным скорпионом. Глаза у скорпиона в традициях изображающих животных буддийских икон, здесь они называются "танка" - мудрые, человечьи. И даже - превосходящие обычный человеческий взгляд. Просветлённые глаза. Говорят, животные, принадлежащие святым, являются их орудием: львы, птицы-гаруды. И вот, скорпионы. Экаджати, Чёрная мать, охранительница великого учения Дзогчен, тоже ведь держит скорпиона в руке?..Может, это она? Мы ведь не можем знать, кто Будда. Поэтому в Азии учат, что надо быть очень вежливым со встречающимися нам незнакомцами. Кто знает, может быть, это Он.

Да они вообще здесь все профессионалки, думаю я, тут всё честно. Не какие-нибудь подрабатывающие самым древним способом студентки-провинциалки. У них тут максимум действия, минимум слов, как в комиксах "Марвел", всё понятно без слов. Утром стулья, вечером деньги. Заплатил, иди наверх, отдыхай. Закончил, свободен.

Может, думаю, она здесь свята? Здороваюсь, смотрю откровенно. Она спокойно выдерживает мой взгляд. Человек есть загадка, а женщина - загадка вдвойне. У них ведь даже кровт течёт по-другому...

Говорю ей для смеха - на языке чероки: "Гадо дэджя дова? Грант даа кваадо." Это значит: "Как тебя зовут? Меня зовут Грант!" Она засверкала перламутровыми зубами, просит перевести. По-китайски спрашиваю, откуда вы, сестра.

Она снова смеётся, кивает. Говорит, из района Сишуанбанна, там, где Золотой треугольник. Я киваю в ответ ей, а! Географическая зона, расположенная в горах на стыке границ трёх государств Юго-Восточной Азии: Таиланда, Мьянмы и Лаоса. Известная своей независимостью и огромными объёмами производства и торговли наркотиками. Старшим там у них долгое время был Хун Са, полукитаец, полушан. Перевозил мелкими судами героин на Шри-Ланку.

Я как-то был и там, в том районе - по-тайски " Сип Сон Панна". Как красиво! Сотни и сотни тысяч древних буддистских монастырей и храмов, руины и развалины которых лежат в труднопроходимых джунглях - там уже правит бал влажный тропический лес, особенно в затяжной дождливый сезон - стоящие на сваях, диковинные, почерневшие от влаги деревянные дома, под полом которых размещаются приготовленные на убой свиньи и домашняя птица, а джунглях - в великолепии своего дикого состояния, в великом множестве , тигры, леопарды и слоны. И смотришь на кроваво-красный Меконг, и кричат золотоволосые обезьяны - словно плачут! - и кажется: вся Европа, вместе с её лондонами, брюсселями и парижами, просто дешёвая репродукция местного счастья, тутошнего, и играет, сидя верхом на буйволе, какой-то пастух. И вспоминаешь, что именно пастухи научили ассирийцев астрономии.

А ниже, в Лаосе и Камбодже, на самой границе, с не признанной никакими государствами империей зла, взятой в кольцо треугольником этими же джунглями - вот тут - государство, мир, там - военная зона, война! - хочешь её, эту зону, пересечь, познакомиться с наркобаронами, войти в их только на вид сладкую жизнь и об этом - писать, а провожающий и друг, двадцатикратный чемпион Юго-Восточной Азии по вьет-во-до Ун Фау Зунг говорит:
- Два дня назад оттуда сюда перебросили тело немецкого корреспондента, - и показывает, куда. И место это, чуть мерцая в в утренней росе, чуть влево от того, где ты стоишь, небольшое совсем - пятачок, маленькая опушка перед входом в Треугольник. И он так тебе весело и зло, как многие азиаты, подмигивает. Мол, неделю назад он тоже, так же, как ты на этом месте стоял.

Я решил, к - бую. Ещё Вася Бриллиант объявил - братва политикой заниматься не должна. Тот, которого НКВД заморозило насмерть в "Белом Лебеде". И не пошёл. Лучше тут стоять, чем там сидеть. Закопанным по шею в вонючей яме на долгие-долгие годы.

...там выращивают ещё тот, что так любили в районе боевых действий в Чечне и с той и с этой стороны густой плиточный чай, пуэр - куда там краснодарский! - и тоже никакой власти, полный беспредел - вернее, даже не было понятия беспредела, беспредел ведь и начинается там, где заканчивается понятие "беспредел" - разрешали даже казино, за что в других районах страны - сразу к стене. Как-то там два маленьких уездных города внезапно объявили себя независимыми - автономию - закупили через оружие через Бруней, подавляли Восьмой армией. Думаю, интересно. Как говорил Мэнцзы, люди важнее географии, а география - времени, вдруг - пройдёт? Отсюда - и в вечность. Frome here to eternity. Выбираю, говорю, уважаемая, вас. Она говорит- пойдём!

Допиваю чай из хризантем с ледяным сахаром, плачу еще сто, поднимаюсь с ней наверх. Она идёт по ступенькам тихо, как кошка, талия такая - можно двумя ладонями взять в кольцо.

В ее комнате – кровать и биде. На стене - распятие, Иисус, смотрит. А что? Ему не привыкать. Он за две тысячи лет видел и не такое. И Будда...

Сидим, пьем чай. Я отступать - не намерен. Возможность освобождения при этой жизни обрести чрезвычайно трудно. Это очень редкий случай. И случай этот - как правило - не приходит по нашему желанию, тут всё чётко. Следствие-причина, причина-следствие. И не ради себя. Ради других. Не ради себя.

Если я проведу вечер с настоящей бодхисаттвой – страшно подумать, ночь! – это скажется на всей этой моей жизни, всех следующих, и - всех моих друзей и родных, до седьмого колена. Я, эго, мужчина, женщина...Ерунда! Мы не видим реальность такой, какая она есть.

Жду знака, знака нет.

Она так хитро посмотрела на меня и говорит, слушай, давай начинать! У меня - клиенты. Я - тут она сузила глаза больше обычного, как хороший самурай, коварно и, одновременно, мудро, здесь занимаюсь бизнесом, кончатся твои пол часа, и всё, ты выстрелил из пушки можно отдыхать, а мне надо идти вниз, работать. Поэтому, извини, дорогой, и оргазм себе позволить не могу. Хотя ты мне - нравишься. Ты похож на бандита. Члена чёрных триад.

...я говорю, так я и двигался в Москве в 90-х годах. И Петровка меня знала, конечно. И стоял нормально, и общался с серьёзным обществом. И вообще - всё. Я по жизни ещё не перед кем глаза не опускал, только в камере. Там нельзя с ними ругаться, забьют ещё,за пять минут сделают инвалида из нормального бойца. Она машет рукой - говори ещё. Но на часы - смотрит. Я набираюсь храбрости, и, использую последнюю возможность, говорю , а у тебя подруги есть? Мол - скучно вдвоем. Ну что это за однополая любовь? Мне нужен двойной инь. Два феникса, один дракон. Вот - битва. Она смеётся, говорит, а выдержит твой яшмовый черенок? Я говорю – не вопрос. Проблем у нас никаких, их просто нет. Она кивает головой, можно и три. Я говорю - давай, ара, э! Я спрашиваю, сколько?! Пятьсот. Конечно, не юаней. Я говорю, банк - где? Где банк?..

Она очень учтиво меня проводила до двери, было уже темно, показала направление. Сказала, на север-север-юг. Китайцы вообще никогда не говорят направо-налево. Я стал на небо смотреть, где семь звёзд. Где семь звёзд, там и ковш.

...она вдруг порывисто подбежала, за шею обняла, руки там сложила каким-то определённым образом в виде знака, ко мне прижалась, всем телом, я от страсти этой прям осел, как сноп сжатой соломы, из которого вынули центральный колышек, такая она прозрачная вся, с оттенком ультрафиолета, визуально - видно, в ухо горячо шепчет, мол, жду звонка!..Вернее,ждём.

Беру следующее такси – в Куньмине они красного цвета, и дороже, чем в Сиане, с синевой – спрашиваю, шифу, в банк. Отвезете? Идти, так идти до конца, да? Замахнулся, значит - бей. Или нож - не доставай. Таксист - конечно, уважаемый, конечно. Это тут в двух шагах. Я совершенно не имею представления, где мы, но абсолютно трезвый - впереди – целый город банкоматов.

Стеклянные двери открываются, я захожу, и тут машина...съедает у меня карту. Это шок. Карта на имя дочери брата жены, в Шанхае живёт. Это от Куньмина примерно как от Сочи - до Москвы. Это всё. Проглатывает карту, а я стою посередине пустого ночного зала, где и людей-то кроме меня других нет, и двинутся не могу - сковал ужас члены, как в заколдованном круге. В который по твоему приказу подвластные тебе духи на рассвете приносят окровавленные головы твоих врагов.

Таксист, обеспокоенный моим стоянием - как тут не вспомнить Стивена Кинга, "The Stand" - входит в зал, смотрит, я говорю, съело. Развожу руками так миролюбиво и отчаянно. Мания величия, смешанная с комплексом неполноценности. Он глядит прямо мне в глаза, с досадой машет рукой, садится в машину, уезжает. Интересно, в Японии он бы постарался меня убить? Или в Корее? В Китае он - на прощание! – улыбается. Я - улыбаюсь тоже. In Rome do as Romans do. Или по-другому - идёшь, ара, в монастырь, спроси устав, да?

Всё, у меня в кармане только мелочь - не хватит даже на завтрак - и ключ от гостиницы. На сегодня подвижничество закончено. точно Сейчас воинственный горный монах пойдёт домой. И потом долго будет сидеть один в ночи, вспоминать. А, может быть, и запишет, подробно.В назидание и поучение, так сказать.

***

…потом как ни искал эти места, этот банкомат - не нашел. Как в странном сне. С розами тоже ничего не получилось, может и хорошо - в России начался кризис, и все остались с бобами. Так и вернулся - в Сиань, преподавать детям английский. Работа хорошая, не пыльная, 12 евро в час. Жене, конечно, сказал, что карточку потерял - она бы не поняла - спьяну, с деловыми партнерами были переговоры, пошли в банк в Сиане, а деньги не дают, говорят, пусть приезжает сама, ваша дочка там, или племянница. В Китае, вообще, развито магеррамство, кумовство, но тут - не прошло. Потом она приехала, пошла, разморозила счёт, сняла деньги, потратили, как евреи говорят, на лехаим, на застолье.

***

А уже совсем после всего вышеизложенного учитель объяснил, что право на парное тантрическое совершенствование – религиозное соединение – по традиции имеет только бодхисаттва 6-й ступени, давно уже вышедший из круга рождений и смертей, из сансары, да и ему она далеко не безопасна. Практика эта, по слова носителей вековой безличной мудрости, праджни, к сожалению,подобна запертой в бамбуковом кувшине гигантской кобре, при ее успешном выполнении - прорваться вверх - можно одномоментно собрать два накопления, мудрости и заслуг, мгновенно стать Буддой, а при неудачном – уснуть навсегда внизу на дне - попасть в так называемый Ваджрный ад, расположенный с самом низу тибетской космологии, выхода из которого практически нет никогда. А на мой вопрос, а, может, все эти злые силы и не существуют, лама мягко заметил, что если мы не верим в тигра, а тигр внезапно придёт и нас съест, будет ли наше незнание нашим спасением...
Да, что-то тогда меня от ада спасло, дамы и господа.

Может быть, Она?

Примечания.

(1) "Книга Сумерек" была записана следующим образом - бродячие святые-аскеты в определённые свыше время и день садились лицом к восточной стороне определённой священной горы, и когда закат на западе освещал её склоны, входили в глубокую концентрацию. После этого солнце уходило, а огненные знаки ещё некоторое время оставались отражёнными. Практикующие высшую йогу записывали эти символы на руке, потом расшифровывали, снова кодировали и прятали, тоже для определённого времени и дня; в огне, воде, земле, сердце. Тогда они, сходясь со всех концов Большой и Малой Азии, в тайных местах составляли общие манускрипты, иногда, пересекая границу, деля их на части и зашивая себе под кожу. В настоящее время большая часть из них безвозвратно утеряна, ни одной цельной версии в мире нет. В России не переводилась. В частности, там есть такая фраза - "Дождь проницает скрытое, но обходит стороной открытое.Откройте же тайное и скрытое,чтобы не промочить его..." См. "Дополнение".
(2) Марка недорогого китайского компьютера.
(3) Китайцы традиционно не умываются утром, а вытирают мокрым полотенцем лицо.
(4) Питайя, "драконий фрукт", общее название плода нескольких видов из семейства кактусовые, в основном из рода Hylocereus. Один из видов продающихся в провинции Юньнань экзотических плодов, имеет красно-розовый плод и белую мякоть. "Имеет такую особенность, что съев его, хоть даже один, то хочется мочиться, испуская мочу кровавого цвета», писал о нём в  1553 году в книге "Хроника Перу", попробовав его впервые, учёный конкистадор Педро Сьеса де Леона... Умер этот свящённик, этнограф и солдат 2 июля 1554 в Севилье, лично исследовав несколько раз территорию, занятую государствами Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия и Чили. То есть, свыше 7000 км.

ДОПОЛНЕНИЕ.

Дополнение.

<strong>История преподобного отца Исваса Круса, читавшего "Книгу Сумерек"</strong>. Перевод со староголландского автора. Нюнен, Брабант, лето 2001 года. Стиль оригинала сохранён.

Эпиграф.

<em>"Даже дверь в доме никогда не открывается просто так".
Мейстер Йоп.</em>

1.
Побуждение, заставившее меня взяться за перо по поводу объяснения истинного смысла широко известной истории жизни Его Преподобия отца Исваса Круса - довольно простое. Такие люди, как он, не входят в историю, они входят в вечность. Они, подобно птице Рух в вешней воде, не оставляют следа во времени, невидимками проходя свой Путь вне категории разумности и в противоположном всем направлении - от периферии к центру - а мы же обычно не можем даже, просто  остановившись, дать им оценку. Все человечество, как, говорят, объяснял сам понтифик, движется через желание, а подобные Его Преподобию великие Посвященные, всегда находились вне. И ни великий Родриго Борджиа, ни сама мать Мария Медичи не были властны над их судьбой - и жизнью - жизнью, часто непонятной простому смертному, но тем не менее всегда идущей по своим точным,  хотя и полностью отличным он нас, законам. И чем дальше они уходили от главной магистрали, тем нереальнее для нас становились она становилась. Колёса звёзд вращались медленнее, сразу переходя из тропика Рака в тропик Козерога, а иногда - говорят, это бывало часто - и сразу - в бессмертие. Их охраняли ангелы, и ангелы же для них определяли время, место и компаньонов. И когда - когда в конце, когда в середине, а кто-то, возможно, даже вначале Пути! - полностью очистив свои грехи и полностью преобразившись, подобно белой, полной, прохладной, испускающей свет, выходящей из-за туч осенней луне,  при сиянии которой восточные ветры дуют на запад, западные на восток, врагов начинаешь любить как лучших друзей, бесплодные приносят потомство, каторжники становятся патриархами, а кровь начинает течь не от головы к ногам, а наоборот -  они уже  начинали существовать как Миф, полностью  выходя за означенные нам Небом и Землёй смертные пределы, пределы Времени и Пространства, которые сворачивались в одну точку, да и точка сама исчезала в их сердце в Пустоту; они просто-напросто уходили из нашего общего потока, становясь частью <em>Общего</em>, великого Никуда, и мы тогда помнили только тот момент, в который они уходили - от нас, навсегда.  И  ровно настолько, насколько они являлись в то время частью нас самих.

Именно так ушел от нас на Восток, в великую Махачину, став превыше Слова и Символа - и даже Дела! - некогда безмерно любящий белые шелковые рубашки, красные сапоги и длинные перчатки аристократа, а также широкие кожаные пояса военного потомок знатнейшего рода Брабанта Мейстер Исвас Крус, надежда и гордость Голландии.

Бедность юного Круса и его гордость, которая с момента рождения не позволяла этому молодому человеку, наследнику в прошлом древней и благородной семьи, ни заняться двусмысленной торговлей чаем, кофе или другими колониальными товарами, ни пойти на  низкопоклонную службу к людям с грубой и мелкой душой, коими стало являться поколение только что появлявшихся в полузатопленных низинах нашей страны местных промышленных богачей и нуворишей - они имели миллион гульденов, а за пол гульдена на тюльпановом поле можно было купить дом - и единственный приемлемый путь для выражения своих многочисленных талантов, коими он, надо сказать, в полной мере от рождения - и по праву - обладал, лежал только в сфере духовной, заставила Его Преподобие отца Исвас Круса, о котором здесь идёт речь, конечно же выбрать монастырь.

В два года - без чьей-либо помощи - научившись бегло читать на трёх языках, и в четыре  -свободно цитируя Писание, в своих, правда, пока ещё детских, целях - что потом так и оставило привычку на всю столь яркую жизнь жизнь - Исвас Теодор Мария Ван Крус в свои неполные четырнадцать лет стал самым старательным послушником иезуитской школы Её Величества в монастыре святого Габриэля в Айндховене, небольшом промышленном городе, находящемся почти на самом юге просвещённого королевства , оранжевые цвета в котором тогда  ещё были не в моде.

В монастыре, помимо штудий по ночам старинных фолиантов и чтений запрещенных трудов по святой инквизиции днём - главным образом, по демонологии, медицине и геометрии - поистине богатырское здоровье Теодора Исваса Круса  каждый день также позволяло ему непрестанно оттачивать и другие знания, в основном приобретаемые путем частного и тайного ученичества у лучших кулачных бойцов северной Европы - в ежедневных баталиях с крестьянами из близлежащих деревень и многочисленными списанными на берег за разные преступления матросами, по большинству своему бывшими обычными разбойниками, разумеется, за свой счёт.

Его Преподобие Исвас Крус был также большой дамский угодник - и, говорят, не только дамский - впрочем, на этот счет достоверных агиографических сведений ни у кого нет, да и что нам, потомкам, осуждать нравы предков в те далёкие времена.

Впоследствии, однако, это его увлечение слабым полом и сыграло ту самую определённую роль в его жизни, о которой речь, конечно же, пойдет ниже. Итак:

отца Исвас Круз потерял рано, он был убит в неравном поединке с испанцами, один против двадцати, на лесной поляне под некогда славным, а теперь практически забытым городом Аахеном, когда ночью один и сильно навеселе возвращался домой от монахини-любовницы, кармелитки. По хроникам, имеющимся в распоряжении автора, монахиня та была красива необычайно, неземной красоты, настолько, что часто являлась ко двору Папы без румян, на чём мы и закончим описание её прелести и заслуг.

Ходили слухи, что та попойка была специально подстроена самим стариком-королем Испании - ни больше ни меньше! - с которым отец Исваса Круса был ранее дружен, а потом - насмерть, теперь мы уже понимаем это буквально - поссорился из-за взглядов на прсвещённое мореплавание в находящемся на расстоянии ста миль от королевской столицы историческом городе Бреда, впоследствии известного тем, что знаменитый Веласкес изобразил его на своем бессмертном полотне во время сдачи назходящейся в нём крепости испанцам, прошедшую как раз в том 1625-м году, в котором и был насмерть сражён отец героя данного исследования.  Был ли тот год по-настоящему високосным, остаётся под вопросом, ибо 19 лет юлианского календаря могут содержать лишь целое число суток - 6939 или 6940, в зависимости от того, содержат ли эти 19 лет високосных четыре или пять. Так или иначе, уровень воинского искусства Круса-старшего был широко и печально известен по всей Европе и Мавритании, особенно в Андалузии, где его именем даже часто пугали маленьких оливоглазых детей, когда те не слушались старших. Трезвого графа, разумеется, было никогда, никому и никак не взять - олько лук! - но лук, как известно, оружие труса, а трусом испанский король не был. Отца Круса порубили в куски швейцарские наёмники-профессионалы за пять минут, при этом в живых из них самих осталось довольно много - семеро, что говорило об их в самом деле незаурядной подготовке. Больше о том бое достоверных исторических сведений нет.

(Мать Исваса Круса, говорят, жива до сих пор, никто не знает где, благодаря её умению готовить эликсир бессмертия. Возможно, ее забрала к себе в другой, горний мир та самая высокая худая женщина с черными глазами и длинными волосами, изначально не доступная процессу старения и носящая странное полу варварское, почти цыганское имя - Зоря, по слухам - одна из возможных авторов ныне строго запрещенной святейшей инквизицией пресловутой «Книги сумерек», за одну переписанную букву которой, согласно последней новой папской булле положена смерть всем членам семьи еретика, независимо от знатности их происхождения и занимаемого положения в Европе до седьмого колена, на костре, и о которой, ниже, собственно и пойдёт изложение. Имя этой женщины также находится под запретом всякого произношения, поэтому всем, кто читает эту рукопись, настоятельно рекомендуется о нем не спрашивать, а случайно, в откровении, узнав - никому не говорить. Имя это тайна святая есть, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.(1) Кроме того, упоминание ее имени всуе обычно влечет за собой за череду неких странных - и не всегда приятных! - событий, зато в минуту опасности, как недавно показала доблестно проигранная нашими прекрасными и хорошо подготовленными войсками последняя война с бриттами - самое правильное средство. Правда тут обязательно нужно знать, что делать потом...)

Честно сказать, в Ватикане сейчас отношение к произошедшему двояко. С одной стороны, простые священники искренне восхищаются героизмом, мужеством и эрудицией Его Святейшества и недоумевают, почему же он все-таки отправился в тот далекий туземный край, в Азию, когда он мог вполне спокойно занять какую-нибудь хорошую, хлебную должность при одном из кардиналов - в Африке, в Латинской Америке, на островах,  или, как негодно называет это теперь безбожная и развратная молодёжь, <em>"латифундию"</em>, другие, с красными от зависти глазами, откровенно ненавидят его, видя в его уходе из жизни плохое знамение. Третьи же - вполне открыто и откровенно  -скорбят, что не смогли стать свидетелями его ухода в радужном теле, или вообще: отправиться вместе с ним. В контексте уже изложенных выше в строго определённой последовательности событий это всё, разумеется, вполне понятно и приемлемо, как сказали бы в не просвещённые и тёмные века, не мужчина, как бы ему это не казалось истинным, выбирает женщину, а женщина - мужчину,и будет так - вечно.

То же самое и - с верой. Вера, огнём очищенная, выбирает нас сама. Чистое золото был наш преподобный отец Исвас Крус, безо всяких примесей и без единого пятнышка, истинно, Солдат и Священник.

Однако со всей ответственностью пытающийся писать данную работу простой голландский школьный учитель из предместья несомненно считает своим долгом подчеркнуть, что автор этой несколько пространной и - нижайше прошу прощения! - слабой, как по стилю,так и по содержанию невразумительной пояснительной записки, сам принадлежит к четвертым, кои - год от года !- сорадуются тому примеру мастерства, искусства и широты сердца, а также невиданной и невообразимой трансмутации первоначально необыкновенно грешной и агрессивной дьявольской самости  святого отца  в прозрачный Свет, в коем он впоследствии растворился; а всё, что было сказано после - полным образом и в полной мере остается на совести бездарных и продажных так называемых придворных очеркистов, коим за их нелегкий и неблагодарный наёмный труд щедро платят чёрные золотые гульдены, пахнущие коварством и кровью. Мрак их Отец, а мать их, конечно, Тьма. Вкратце, события развивались следующим образом:

десять лет назад Его Святейшество преподобный отец Исвас Крус после одной очередной из очередных, жестоких и бессмысленных пьяных драк в одном из ужасных притонов нашего славного Амстердама, коими, к сожалению, так изобиловал до недавнего указа Её Величества наш ветреный, но богатый город, не так далеко от Цветочного рынка на Маркет-пляц, внезапно от одного заочно приговорённого королевским судом к повешению одноногого фландрского моряка из Зволле услышал о почти неизвестной ранее в Европе ранее так называемой тайной «Книге Сумерек» и, соответственно, некоей женщине с черными глазами, якобы владеющей линией её передачи и её Традицией.

Отец Крус тотчас налил давно списанному с корабля и находящемуся в бегах  матросу еще прозрачного горького женивера(2) и узнал, что в мире - по словам уже повешенного за разглашения государственных тайн шкипера их корабля Йопа Махила -существует несколько достоверных переводов этой книги, один на классическом персидском, второй на старокитайском языках. Говорят, был еще и настоящий латинский подстрочник.

После этих слов матрос замолчал и как-то странно застыл, а потом, придя в себя и уверяя, что совершенно не помнит, о чем только что рассказывал, вышел. Отец Исвас Крус, к тому времени уже научившийся читать мысли других людей, при попытке сделать это с тем моряком, ничего прочитать не смог, а напротив,  заработал себе сильнейшую головную боль, длившуюся потом долгие годы. А также постоянно стоящие перед глазами демонические обнажённы женские фигуры, правда, иногда помогающие ему выжить своими советами.

Он не удивился. К тому времени преподобный отец знал, что на самом деле он, это не он, Бог существует только в сердце и - внутри - снаружи ничего нет, и чем больше мы думаем о Боге, тем сильнее он сам, и что латинского подстрочник - действительно существовал. Половина его была утеряна в Maрокко, когда беспечная дама-переводчик повесила обе части пергамента сушится на жарком пустынном солнце - с намерением в дальнейшем обработать свой труд - а вторую половину забрали на таможне незнакомые высокие ассирийцы. И тут же сожгли, как письмена, не представляющие никакой культурной ценности. Правда потом некие русые викинги с окраинных северных земель уверяли, что есть еще  и подлинная руническая копия, но слухи эти в дальнейшем не получили никакого подтверждения... Исвас Крус давно чувствовал также и то, что все мы, как говорится, лишь истории в хрустальном шаре, которые на самом деле не существуют. Как и его руки, тело и ноги, столь сильные на любовном и столь беспощадные на воинском сражении. Затем:

Его Преподобие расплатился, вышел из притона, дошел до пристани, дал владельцу два золотых, сел на шхуну и отправился прямо в ветреный в Копенгаген, к дяде-иезуиту, известному знатоку заклинаний, метания кинжалов, литературы, ландшафтной инженерии и литургии. Сопровождал его в эту поездку некий человек по имени Гу, азиат, настоящего его имени не знал никто, известно было только, что он мог двумя пальцами, большим и указательным, играя согнуть толстый медный пятак или расщепить руками на лучины поленья, не коля их топором. На вопрос, как научиться этому, толстяк-китаец, смеясь отвечал, что сначала надо энергией промывать свой костный мозг. Однако посвященные знали, что старый Гу, выросший в борделях Кантона в полном одиночестве, в совершенстве владел искусством концентрации всей энергии своего тела в одной точке, а также был мастером искусства тайных кодированных ударов дим-мак, при котором по  созвездиям времени дня и года вычисляется слабое звено в костной системе противника, а потом - часто как бы случайно - в определённый час и день наносится легчайшее касание, пальцем, рукой, шпагой или другим предметом, иногда палочкой для еды или, в Европе,  чайной ложечкой, и спустя точно установленный и выверенный магом-мастером срок душа оппонента, или, если угодно, противника, уходит из его грешного тела и не может больше туда вернуться, только в рай. Эти секреты толстый Гу впоследствии полностью передал и Его Преподобию, конечно, при этом строго-настрого наказав никому не рассказывать,объясняя это тем, что тогда сила - уйдет. Тогда сила - уйдёт, так и сказал ему он. Как говорят в Поднебесной, один рассказал двум, а два всем. Впрочем, может быть, кто и знал настоящее имя толстого Гу, но, наверное, они давно уже покоятся на дне Северного моря.

Вторым же его сопровождающим преподобного Отца Круса был тот самый Иван Лотсава, который мог укусить свой локоть. Когда он умер, кровь превратилась в молоко.

конец "Части 1-й".

Примечания.

(1) В этом месте в оригинале - оттиск печати.
(2) женивер ("Jeniever") - крепкий алкогольный напиток.

12. 08. 2010, Сиань