Новый Питер

Вам лавры славы.
Вам оливковая ветвь.
Вам пальма первенства.
А мне - венец терновый.
Литавры правы:
мир юродивых и ведьм
ни Дон-Жуаном нерушим,
ни Казановой.

Собор Казанский,
инквизиции позор,
во двор Гостиный
покосился с укоризной.
А ветер жизни
вдоль панели гонит сор
толпы жуиров,
наслаждающихся тризной.

Над сытым Невским
в околпаченных домах
терзают плоть мою,
макая в кровь Христову.
Какое торжище!
Какой во всем размах
с рассвета похоти
и до зари истомы!

Во граде каменном,
в свинцовых венах волн,
в зловонном выдохе
труб Северной Пальмиры
едва ли благовест
прольётся на амвон,
едва ли божий перст
звук выманит из лиры.

Вой диссонанса,
сбой смертельных аритмий
в дымящей проруби
Фонтанки очумелой...
Не вы ли, грешники,
не ты ли, Вечный Змий,
на древо мудрости
вползаете омелой?

Смешны пророчества.
Не скоро Страшный суд.
В раздумье мраморном,
чернея в безысходности,
атланты мёртвые
свой крест окрест несут,
не чая вечности,
не зря заката подлости.

Светило Севера
садится на иглу
Адмиралтейскую
и тащится уныло
вослед бухарику,
чтоб лужа на углу
свет поглотила,
след мочой горючей
смыла.

Не след резвиться -
но порхают голоса,
глаза пустые
отверзаются забавам,
и струны треплются,
и рвутся словеса,
и где-то теплится
кудрявый
Розенбаум...


1990