Крестик

Мы не знали шинелей, погонов и пули,
поклонились отцам, матерям и земле,
в гарнизонных палатках юнцами уснули
и проснулись мужчинами в этой войне.

И сирена все звуки вокруг заглушала,
даже наш трёхэтажненький мат-перемат,
но раздался уверенный крик генерала:
"Становись! Не бояться! В руках автомат!".

Их где-то тысяча,
нас только двести
и обезличены
дурные вести,
нам нет обратного пути!
За нами родина,
поля, деревни,
а там смородина
чернее черни,
им дальше просто не пройти!

Задыхаясь от пороха, зноя и пыли,
рвёмся дальше, со страхом, в тылы,
мы, наверно, ещё никогда так не жили,
не дышали землёю так до ломоты.

Нас метели, дожди и война не загнули,
за любимых своих до конца! До конца!
И летим на врага, убивая, как пули,
словно сделаны мы из свинца! Из свинца!

Их где-то тысяча,
нас только двести
и обезличены
дурные вести,
нам нет обратного пути!
За нами родина,
поля, деревни,
а там смородина
чернее черни,
им дальше просто не пройти!

Вот всё меньше, всё меньше, всё меньше
наших пушек, надежд и солдат,
не обманем теперь мы детишек и женщин,
обещали, исполним - ни шагу назад!

Мы не знали шинелей, погонов и пули,
и последний, оставив, поклон до земли,
мы не умерли, нет, а, всего лишь, уснули,
вспоминая про крестик на нашей груди.

Их где-то тысяча,
нас только двести
и обезличены
дурные вести,
нам нет обратного пути!
Но мы воскреснем
в рассказах, песнях,
ведь хоть ты тресни,
на шее крестик,
на шее, в сердце, на груди!