Притча

Однажды встретил старца я слепого.
Вещал он мне об истинном пути.
Тропой, что поросла зелёным кровом,
С ним предложил в тот летний день пойти.

Мы шли, уже изрядно утомились,
Терзала жажда, солнце припекло.
Вдруг мы под землю будто провалились -
Увиденное мною, увлекло:
Пред нами холм с высокою травою
Как кит спиной, держал домишек ряд.
"Давай-ка к ним поднимемся с тобою" -
Мне старец молвил. Был тому я рад.

Поведал он, что всяк хозяин здешний
Предложит мне водицы из ковша.
"Но ты не пей" - напустствовал сердечно  -
"Коль не велит того твоя душа".

Вошли мы в дом, приветствуя хозяйку.
Надменно дева глянула на нас,
Сказала свысока: "приблудней стайку
Водицей напою - и вон тотчас".
Ковш поднесла к губам, сухим от жажды.
Хотел испить - но плакала душа.
"Ну что ж" - подумал - "откажусь однажды",
И вышел из домишка неспеша.

Вошли теперь со старцем в дверь другую.
Сидит там худощавый паренёк.
"Напялят же одёжу дорогую,
К несчастному придут в такой денёк.
Как в масле сыр, небось, живёшь, безбедно?" -
Сказал мне парень, чуть прищурив глаз. -
"Сядь на топчан. Таким стоять, чай, вредно.
Ковш для тебя наполню я сейчас".
Я пить хотел и сильно утомился,
Ему озвучил между тем отказ.
Отсюда я душою устремился,
Что телом бренным повторил тотчас.

Нам третий дом пустынным показался.
Хозяина тогда позвал я вслух.
С печи он сонным гласом отозвался.
В двенадцать раз он больше был нас двух.
Весь дом завален был едою разной:
Колбасы, рыба, фрукты, пироги.
Хозяйской тотчас роже безобразной
Подали слуги две свиных ноги.
Он чавкая и брызгая слюною,
Прошамкал: "не спускаюсь много лет.
Вон там бадья, что рядом со стеною.
Водица в ней. Гостям съестного нет".
Опять моя душа всерьёз заныла,
Со старцем мы направились к двери.
Не по себе слегка тогда мне было,
И дальше мы в молчаньи побрели.

За дверью новой деву я увидел,
Чьё тело было лишено одежд.
Себя в тот миг я люто ненавидел
За злой клубок желаний и надежд.
Черпак воды она мне наливала.
И время чтобы даром не терять,
В свою постель девица зазывала:
"Гость каждый мой прошёл через кровать".
И от водицы, и от девы тела
Я отказался - не велит душа.
Хотя блудница, что греха хотела,
Была как день весенний хороша.

Другой порог едва перешагнули -
Потоком полилась густая брань,
Как будто бы жильца вожжой стегнули.
"Чего ко мне пришли в такую рань?" -
Хозяин тот был зол невероятно.
(Причины нет - уж полдень на дворе).
Черпак мне подал, выругавшись внятно.
Не взял - душа не повелела мне.

Мы старика в дому ином застали,
Что на мешках сидел, обняв сундук.
Сжимали пальцы крышку крепче стали.
Раздался гласа дребежжащий звук:
"Вода в кадушке, по ковшу на брата.
Нет больше ничего у старика".
Душа стонала, будто виновата,
Хотя смертельно жажда велика.

Брели мы дальше, с силами собравшись,
К последнему домишке на холме.
Шагнули внутрь, терпения набравшись:
Его, казалось, не хватало мне.
Старуха молча у окна сидела,
С печатью безразличья на лице.
На нас она тем взглядом посмотрела,
Что горько плачет о мирском конце.
"Вода в ушате, у стены на лавке.
Там ковшик - горло можно промочить".
Мне в душу будто врезались булавки,
Когда хотел я влаги той испить.

Мы вышли, а затем с холма спустились -
Кромешной тьмой сменился белый свет.
Как только веки наконец открылись,
Смотрю я: а холма в помине нет.
Лишь старец мне колодезной водицей
В лицо плескает, приводя в себя,
Зачерпывая из ведра десницей. -
"Уж думал, потеряю я тебя".