Никто

Говорят мне: “Завёл, так спасай, Одиссей!”
Сбились в угол, молчали, обнявшись тесней,
мы в пещере циклопа сидим взаперти,
угораздило странников дерзких войти.

Он спросил: “Человек, как тебя называть?”
От искусных речей жизнь зависит опять,
чьи-то души сейчас устремятся во тьму.
Отвечаю я с тонкой улыбкой ему:

“Я – Никто. Обращайся и ты так ко мне,
а пока наслаждение черпай в вине!”
Он смеялся, волосьев копну теребя:
“Съем последним, пожалуй, в награду тебя!”

Я не ждал. Изготовил из ясеня кол,
им циклопу единственный глаз проколол.
Великан застонал безобразный во сне,
мы бежали, укрывшись в бараньем руне.

Дурень воет, собратьев ужасных зовёт,
будто им не хватает насущных забот,
вопли слушать им хочется эти зато.
“Кто тебя ослепил так коварно? – Никто!”


Я вернулся домой, но как гость во дворце.
Я вкушу справедливости в самом конце,
дышит яростью, мщеньем волнуется грудь.
Не сумеет никто тетивы натянуть,

продолжают попойку свою женишки,
подозрительным сбродом собранье кишит.
Издевательства я и насмешки терплю,
на меня эти олухи нагло плюют.

Льют вино и вгрызаются в мясо вокруг.
Покидает стрела смертоносная лук,
клевету не простил, не прощаю хулу –
я сажал претендентов, как мух на иглу,

этим печень, а этим кишки пронизал.
Превращается в бойню кровавую зал.
Никого из пятидесяти не забыл,
и никто не избег неминучей судьбы.

Торжество очевидно любому моё.
Пенелопа увидела мельком трупьё,
поцелуи мои долгожданные пьёт,
направляет искусно мужское копьё.

27. 08. 2007