12 конкурс. Финал Пятнадцати. Произведения

1

К востоку от рая

Когда я родился в завьюженных землях, к востоку от рая,
зарница зажглась, начертив на снегах бесприютную руну,
снимались в дорогу кочевья буранов, коней белоглазых седлая,
задумчиво тренькал под пологом тьмы инструментик двухструнный.

Недавно гремела война в райских кущах, и ангелы смерти
летали, плевались огнём и носили железные каски.
О том, как горели река и паром, о расстрелянном лете
отец мне рассказывал страшные... думалось - сказки.

Беспечное детство катилось клубочком по сопкам, к востоку от рая:
степные походы, дворовый футбол и прогулки с собакой,
а если в районе чужом заставала нас местная стая,
то это обычно кончалось неравной болезненной дракой.

Но стук барабанов судьбы задавал сердцу новые ритмы,
и юность рванулась на волю стрелой, заскучавшей в колчане.
И мы улетали попарно, как сшитые накрепко рифмы,
на запад - поближе к местам, где апостол с ключами.

Казалось - нам всё по плечу, и пьянящее счастье свободы
искрилось в крови, золотистым напитком играя,
пока не сошлись за спиной пограничные серые воды,
и встретила просто чужая земля - ни востока, ни рая.

Смотрело спокойно на наши мытарства пустое далёкое небо,
блаженство совсем не спешило наложницей встать в изголовье.
И вдосталь хватило мне горького воздуха, кислого хлеба,
неангельской жизни, забот беспросветных и грешной любови...

А нынче, полынью пропитанный, мягок мне войлок вечерний,
коптящие факелы тихо шипят, у исхода страстей догорая,
и алая руна зовёт, и осёдланы кони. Последнее чуя кочевье,
к востоку от рая душа моя рвётся, к востоку от рая...


2

Москва. Красная площадь.

Здравствуй, Москва!
«Дорогая» столица…
Тело холёное глянцем лоснится.
Царственный трон, высота пьедестала.
Чем же была ты и чем же ты стала...
Мать городов и святая старуха,
Модная девка, публичная шлюха?
Давка!
Столичное столпотворение:
Путь под землёй – экономия времени.
По лабиринтам подземного города
Стая людская, "великая", гордая
Метро-кишечником смята, раздавлена,
Движется яростно, разнонаправлено.
Душно!
Вокруг отрешённые лица.
К сердцу Москвы я желаю пробиться!
Где же ты?
Красная площадь! Кремлёвская,
Старорежимная, ново-рублёвская,
Сталинско-спасская, ленинско–царская,
Петро-стрельцово-блаженно-боярская…
Сбриты булыжные головы начисто.
Всё для парада?
Парады – знак качества!
Качество жизни и качество смерти
Здесь проверяют на гала-концерте!
Поп-музыканты горланят с размахом,
Стены стенают кладбищенским прахом.
Бьются в поклонах кумирам поклонники.
Цирк-шапито и святые угодники.
И «оловянные» чудо-солдатики:
Верх совершенства движенья и статики.
Всё это ты – настоящая, мнимая...
Здравствуй, Москва!
До свиданья, любимая!

3

Спрятать в сотовом телефоне
 
 
Спрятать в сотовом телефоне,
Словно фото-архив в альбоме,
Голоса, которым ни в коме
Ни поглубже покоя нет,
Тихо стонущие обиды –
Безрассудно недоубиты,
Шумовые наводки быта,
Поражений злобный фальцет,
Непоставленный голос писем,
Грустный шелест больничных листьев,
Разногласия чувств и чисел,
Запоздалый некрик: "Земля"...
Ты прости меня, Моторола,
Что захлопнул тебя сурово,
И забыл в электричке, снова
Начиная себя с нуля

4

за краем света


Давай мы в детство поиграем,
Отыщем прошлое давай:

За дряхлым, сгорбленным сараем,
Где мыши шепчутся в дровах,
За лопушистыми лесами,
За мелкой речкой без моста
Тугое небо нависает -
Подпрыгни и рукой достань!

Там - за неровным краем света -
Найдём забытое давно:

С дождём не венчанное лето,
Ромашек вспененных венок,
Смешные тайны между нами:
Ты - Золушка, а я - твой принц, -
И недосказанное "Знаешь..."
В последний вечер у двери...

Мир васильковый - свеж, некошен,
Забыт в заоблачном вчера...
Сюда, наверно, словно кошки,
Мечты уходят  умирать...

5

Медея

                Как дождь ломает тихое крыло,
                которое в рожденье утекло...
                Так маме на тебя не хватит слов,
                любое из которых - ей мало…


1.
…не забывать Колхиды носатый берег -
стеречь никчёмную незабудку…
Одним лишь словом  тебя измерят,
весенним взглядом в тебе пребудут
и расцветут кормовые травы…
В них зелень выхлестана из глины.
Родятся снова детей оравы
и в пропасть гулкую опрокинут
звенящий голос, медянку, Имя!
Лепнина моря – печальным камнем,
в ладонях девочки, резью линий -
животный знак, оберег из храма…
Под ним, мертвея, пройдет веками,
занянчит время, зажав висками…
Из новорожденной выйдет в мамы,
под облаками, под облаками….

2.
Под облаками лоск иных времен-
объятая руками проходимость.
В пустой живот стареющих матрон,
в прозрачность окуляров божьих билось
тугое сердце – ветреный мотив,
горячий каблучок – валентность счастья…
Мой мальчик, никакой тебе напасти
от берега чужого…Мят и крив,
его погост для вражьих кораблей,
для непокорных дурочек влюбленных.
Твой первый дом – мое слепое лоно,
ловушка  от небесных егерей….
Ложись в него, большое волшебство!
Ладошка – мягкий пух, и я – добычей
согласна стать. Но черт - в моем обличье
зовет твой вздох на земляной простор….
Гуляет море… Морю - всё равно…

3.
Гуляет море -  морю всё равно,
дышащих жабрами, накормят
быстрокрыльем….
Над теми -  волны бешено завыли,
а над вторыми - молится руно
и манит золотом….Проклятое светило!
Мальчишек отражение…Запев,
играет луч на ниточке-губе...
А ты во сне не вспомнишь, всё что было,
и не заплачешь о себе…

Из берегов вода навстречу боли
уже спешит… Нет брода в соли…

4.

Нет брода в соли…Закрывай глаза!
Волна слепит – резная бирюза
Пропой мой мальчик, всё, что не сказать…
И то, что не сказать уже нельзя…

6

другой маргарите (утешительное)
 
если бы ты сумела остаться с ним бы
(чтобы сдувать пылинки с его нимба) -
по вечерам варганила бы ватрушки,
словно румяный пекарь - изюм-души.
но убежав босиком по пескам, росам
(небо в котомке, яблони цвет в косах),
чувствуя каждый шорох природы кожей,
до серебристых слив доживешь божьей
бабочкой, ставшей пламенем в миг разлуки.
будто щенок рыжий и вислоухий,
сквозь немоту земли семицветик слова
в руки твои тычется бестолково.
ветер воркует, снежной голубке вторя.
пей молоко парное, дыши морем,
слушай часы, на которых (без трёх) - счастье.
ведьмочка, не грусти, ты сама - мастер.





7

Город, которого нет

Асфальтовый ветер играет на трубах:
Заводы и пыль. Сквозь бетонные блоки
остаточный звук: под кирпичную румбу
на стенах меняются вечные строки.

Здесь царство машин и гнилого металла,
ржавеет империя маршевых гимнов,
оттенки и стоны цветного хорала
поют под гармонию атомных ливней.

Дома пустоглазые в холоде улиц,
Все шепчутся, словно старушки о прошлом.
танцует встревоженный битумный улей
и падает белая крошка. Пороша.

Рисунки сползают за годы. Незримо:
Становится буквенным хаосом фраза.
Но годы несут ее в новые зимы.
Асфальтовый ветер и "эЛь"...
      Пыль алмаза...

8


ПЛЯЖ

Только вода возвращает силы, только вода.
Входишь, словно впервые, обнаженный и одинокий,
а она заманивает тебя навсегда,
расплескивает своих детей серебром под ноги.
Осторожно касаешься зеленой замши камней,
наступаешь на черные гробики уснувших мидий,
идешь по чужим следам, по кругам пузырей,
толкаешь волны не больно - чтоб не обидеть.
В твои ноги тычутся носом рыбешки,
доверчивые мальки, вуалехвостые гуппи.
А ты - воспитатель детсадовской группы -
кричишь в мегафон - считаю до трех, крошки!
И крошки послушно бегут на берег, надевают панамки,
дрожат от летнего ветра, ложатся мурашками на песок.
Ты смотришь на эту открытку в видоискатель
и добавляешь детали:
собака из воды выходит, и тоненький голосок.

9

Пробуждение.

Нет силы подняться, но солнце уже на карниз
Рассыпало горстку смеющихся солнечных зайцев –
Прыгучих, щекочущих ласково кожу: ;Проснись!"
Искрясь золотистыми бликами протуберанцев,
Идёт берендеево лето по влажным лугам,
По диким, язычески-вольным, некошеным травам,
Над клетями тёсаных срубов садится туман,
Пчелиное братство из ульев спешит за нектаром.
Вконец пробуждаюсь и шлёпаю, щурясь на свет,
В медово-прозрачное утро по струганным доскам.
На узенькой тропке росистый русалочий след
Уходит к пруду, заслонённому лапами сосен.
Колючая стража штурмует цветастый подол
И намертво липнет репейник нежданной напастью,
Но платье долой, я ступаю на рясковый шёлк
И плавно врезаюсь в прохладное, тихое счастье.
В древесной тени, где питают запруду ключи,
Где тёмные воды коренья сосновые точат –
То рыба плеснёт, то почудится, будто звучит,
Невидимой мавки серебряный смех-колокольчик…


10

Многие лета. Интермеццо
 
Расплавленный асфальт сканирует приходы,
часы и голоса фиксируют соседи.
Прошу меня простить за приторные оды,
дежурные цветы и роль не первой леди.

Прошу меня забыть. Раз триста двадцать пятый.
Вы молоды. А я – подержанный повеса.
На выкрашенном пне не вырастут опята,
а поиски себя идут обычно лесом...
с опушкою, давно исхоженной другими,
но каждому свои даются сантименты.
Ловлю себя на том, что помнится не имя,
а жалкие слова и жаркие акценты.

Разбавленный коктейль не крепостью, а цветом,
объёмом и ещё наличием дурманит.
Вы в поисках иных... и выхода при этом.
Я, кажется, смешон и, видимо, в кармане
у скомканной судьбы под сенью опозданья
на лайнер в те края, где айсбергами годы.
Но длится водевиль как свежее преданье,
и верится во все знамения природы,
которые должны. Назло и непременно.
Но сколько должен я? По жизни и по факту.
Сжимает горизонт уютной ойкуменой
привычек глухота, приличий катаракта.

Бредущим по жаре полнеющим сатиром
предстать со стороны – достойные итоги.
Расплавленный асфальт прогнётся вместе с миром,
вот только не под нас, а кратером под ноги.
Что вскоре зарастёт, как только хлопнут двери
в стареющий подъезд, где случай в сан возведен.

Здесь каждому своё, по месту и по мере...
Заигранный сюжет и роль не первой леди.

11

Картинка из детства

Год далёкий. Вечер. Осень.
Только кончилась война.
Я гощу у бабы Фроси,
Скучно ей – она одна.

Дед мой сгинул в буче НЭПа;
Те, кто выжил – разбрелись,
Хата смотрится нелепо
Средь домов, растущих ввысь.

Деревянная скамейка,
Перед ней щербатый стол.
Светит лампа–трехлинейка
И лампадка под крестом.

Печь топилась, в доме жарко,
Фрося кашляет с утра,
Но трещит в её цигарке
Ядовитая махра.

У неё в подоле Мишка –
Полосатый тощий кот.
Я им вслух читаю книжку
Про заморский Камелот.

Баба Фрося любит слушать,
Я читаю допоздна;
С неба через ветки груши
Смотрит жёлтая луна.

Заработав скромный ужин,
Трёхлинейку погасил –
Есть лампадка, и к тому же
Сэкономим керосин.

12

Полетели!

Давай, мой друг, решайся! Полетели!
Когда скажи мне, если не сейчас?
Полжизни время съело как неделю,
Чего скрывать, пожёвывая нас

Преследуя поставленные цели,
Сливали дни и ночи в унитаз.
Не добивались их. На самом деле
Скорее цели добивали нас...

Тепло, светло, стабильные доходы?
Не отыскать надёжнее оков!
Нас обманули. Деньги не свобода.
Зависимость. Порой от дураков...

Ты думаешь, что всё ещё успеем
И рано нам с тобой переживать?
Смотри ещё чуть-чуть и, сожалея,
Жить не начав, мы станем доживать...

Страх перемен оправдывая пользой,
Желаньем жить как все, чтоб не страдать,
Мы научились виртуозно ползать,
Но разучились, кажется, летать

Удобней сделать вид не понимаем
Призыв души отправиться в полёт,
И по инерции за жизнь мы принимаем
Бег вечный то к чему-нибудь, то от...

Летим, мой друг! Нет ничего дороже,
Когда кардиограммой скачет мысль,
Жизнь чувствовать мурашками по коже
И не искать с мечтами компромисс!

На спину прыгнуть ветру-вольнодумцу,
Чтоб к небесам прильнуть, летя на свет!
Боишься ты разбиться, став безумцем?
А я боюсь молчания в ответ...

13


Хлещут волны в скалу неистово,
Разбиваются в брызги, тая.
Этот город мне душу высквозил
Предвкушением дальних далей.
Даже радуга цвета серого
В дни, когда он сырой, недужный,
Небо выветрит ветер северный,
С моря хмари нагонит южный,
Ты ругаешься: морок мороси,
Эта плесень и эта сырость,
Эта суетность, эти скорости+
Но влюбленность уже случилась.
Даже если уедешь наскоро,
От него никуда не деться,
Лапой клена кроваво-красного
Он зацепит тебя за сердце,
Не уняться в крови брожению,
И не в городе, в общем, дело,
Далью ты заболел, - с рождения
Тем же самым и я болела,
Этим городом приговоренная
Пить глотками тумана темень,
И дождем к нему пригвожденная,
Будто бабочка к хризантеме,
Бурей бешеной, ветром воющим,-
Безнадежно намокли крылья+
Но взлечу еще с Божьей помощью,
Ведь дождями меня крестили.

14

Просто прохожий

Ты    прости,  что   я     просто     прохожий.
Не    хотелось    в     пути     обмануться.
На    ушедших     вперед      не     похожий
учащенным      биением      пульса.

Не    кружился,    не     падал    потешно.
Глядя   в   спины,  не      бился    в    досаде.
Просто     душу     в     дороге    мятежил,
подставляя     ладони     для      ссадин.

А  потом,     обходя     подворотни,
гнал    туда,   где    вчера    еще    не    был.
Просто    хожий     куда-то    сегодня,
не   терплю   превращения   в   небыль.

Знаю:   прошлым     дышать     невозможно.
Я    вчера      оставался      вчерашним.
Пусть   отныне   с   изодранной    кожей,
лишь  бы   стать  для   тебя    настоящим.


15

В поисках истины

Всё самое главное скрыто завесой тумана,
и самого главного ты не увидишь глазами,
не знает божественной сущности бубен шамана,
не вымолить истину ныне и присно слезами.

Убийца иллюзий кидает кусок полуправды,
немного прогоркла она и пришла с опозданьем.
мы истину ловим губами, страдая от жажды,
надеясь, что капля одна попадет в подсознанье.

Но самого главного ты не увидишь глазами,
дай вольную чувствам, пора полечить атрофию.
алтарь это жертвенник, пусть и объят образами,
не каждый убитый воскреснет, а только мессия...

Расхожие истины мы создаем в наважденье,
при жизни не в силах проникнуть в завесу тумана,
верховная правда забыта в минуту рожденья,
мы вспомним ее только после земного дурмана.