После 30-ти

Его раздели, с наслаждением, до нитки,
За переплётами изрядно отхлестав.
И после сцен, интимно-взмыленных - навскидку
Стреляли шёпотом: "Наркот! Поёт, поддав!"
Он был успешен, как артист... и даже Гамлет,
Богат, по меркам - БээМВэ и Мерседес,
Прощалось то, за что в других кидали камнем,
Он слышим был, не соблюдая политес.

                Он так жалел тайком расстрелянное эхо,
                А пел, хрипя... не вопреки - назло "богам".
                Он говорил, с любым - от зэка до генсека,
                Один - со всеми, от души и по-душам.

Его любили страстно женщины... и Влади,
Любил и он их, но не пуще медных труб.
Порою - врал, бывало - хвастал, был внакладе -
Совсем такой же, как и мы - то шут, то груб.
Почти дотла, своих сомнений болью, выжжен.
Талантлив? Да... но неспособен сляпать гимн.
Он знал, что спеть, представ раздетым пред Всевышним,
И знал всегда, чем оправдаться перед ним.

                Он так жалел тайком расстрелянное эхо,
                А пел, хрипя... не вопреки - назло "богам".
                Он говорил, с любым - от зэка до генсека,
                Один - со всеми, от души и по-душам.