Девять магов

1.

Вы представьте вершины в шатрах серебра
В двух изогнутых гребнях змеиных,
Между ними Орлиная встала гора,
Из-за гребней, ее не тревожат ветра,
А внизу протянулась долина.

Населенье долины от века зовет
Эту странную гору Орлиной,
Оттого, что лишь птицы свободный полет,
Неприступные склоны презрев, достает
До зеленой лесистой вершины.

Ходят слухи в долине, что прячутся там
Вековые орлиные гнезда,
Девять магов блюдут там таинственный храм,
И как служат они позабытым богам,
Знают разве что птицы да звезды.

Города возникают внизу под горой,
Исчезают, сменяясь другими,
Девять магов забыли о жизни людской,
В их святилище властвуют тишь да покой,
И столетья проносятся мимо.

Так бывает порой: разольется река,
Или хлынет с отрогов лавина,
Только ниже вершины плывут облака,
Гасят крики, летящие издалека,
Небеса ж величаво пустынны.

И в долине давно не приносится жертв,
И о помощи магов не просят,
Каждый образ божественный сколот иль стерт,
Только верят, что храм и поныне не мертв,
В нем царит вековечная осень.

А еще – когда высь поднебесья светла,
Люди видят: по стенам и крышам,
Тень скользит силуэтом большого орла,
Что к вершине несется, расправив крыла,
Грозным вестником воли всевышней…


2.

В храм вошел старейший маг,
Был неспешен грузный шаг,
На глаза нависли брови,
В алтаре лежал рубин,
Полыхавший до глубин
Светом жизни, цветом крови.

С незапамятных времен
В алтаре хранился он,
Дар от жителей долины,
Прежде чем оборвалась
И забыта стала связь
Тех людей с горой Орлиной…

Вдруг доносится извне
Шелест крыльев в тишине,
Клёкот, полный грозной силы,
Понял старец: час пришел,
Перед храмом ждет орел,
Прибыл вестник златокрылый.

Младший маг из девяти,
Не решаясь подойти,
Озирал большую птицу —
Вестник дышит тяжело,
И помятое крыло
С краю чуть ли не дымится.

«Я,  — сказал орел златой, —
Был в долине под горой,
Там, где рос и ты когда-то.
Царство гибнет на глазах,
Правят там огонь и страх,
Брат пошел войной на брата».

Маг невольно отступил,
Руки в сетке синих жил
Он простер к орлу в смятенье,
Словно вспомнилась сейчас,
За столетья в первый раз
Жизнь его в родном селенье.

На него взглянув без слов,
Понимающ и суров,
Царь орлов взмахнул крылами,
Канул в облачную муть,
Перед тем успев блеснуть,
Как немеркнущее пламя.

Девять вместе собрались,
Напряженно смотрят вниз,
Вот, орел обратно мчится
И в стальных его когтях
Извивается дитя,
Смотрит жалобно на птицу.

Девочка была мила,
На запястиях несла
Драгоценные обручья,
«Так распорядился рок:
Под горой она — залог
Мира и благополучья.

Весь старинный царский род
Ныне только гибель ждет.
Вы – одно ее спасенье».
Молвил вестник и исчез
В бесконечности небес.
Маги замерли в смущеньи.

Старший шепчет: «Как же так?
Нам царевна — злейший враг!»
Руки меленько трясутся.
Как уродливой змеи,
Как холодной чешуи,
Он не смел ее коснуться.

«Жизнь людская неверна —
То лавина, то война.
Наш удел — в усердье вечном
Мудрости и знаний кладь,
Сберегая, умножать —
Не пристала нам беспечность!»

Нож занес над ней старик,
Но, всмотревшись в ясный лик,
Замахнувшись, не ударил.
С грешной, яростной земли
Токи воздуха несли
Клочья пепла, запах гари…


3.

Царь орлов летел, как над бездной,
Над накрытой мглою белесою,
Там внизу, долиной чудесной,
Возрожденной новыми веснами.
Вот и узкий пик меж хребтами, –
Не найти приметнее вех! –
И играет над облаками
Серебристый девичий смех.

На горе теперь есть царица,
Подросла в безлюдии храмовом,
Где следили идолов лица,
За девчонкою своенравною.
Ей отцами сделались старцы,
На карнизах диких высот
С ней играли дымные барсы
И орлы года напролет.

Все б ей мчаться в кружеве пены
В легкой лодочке над стремниною!
На груди же — камень священный
Полыхает пламнем рубиновым.
Драгоценный лал сами маги
Принесли любимице в дар,
Ей по нраву был цвет отваги,
Был по сердцу удали жар.

И сегодня высей посланца
Увидала-встретила первая,
Обняла, и тонкие пальцы
Заскользили нежно меж перьями.
«Что ты видел, вестник крылатый,
На колючих спинах хребтов,
В небесах твоих необ’ятных,
Над сырою мглой облаков?»

Ей поведал орел о ветре,
О снегов слепящем сверкании,
Притчи сосен больших и кедров,
Песни звезд, полуночных странников.
Но царица, вместо ответа,
Показала тонкий платок –
«Милый друг, посмотри – вот это
Мне принес воздушный поток.

Я слыхала много историй,
Но одна еще не рассказана.
Кто живет под облачным морем?
Как и мы, средоточье разума?»
Рассказал о людской ей воле
Царь орлов, о мире вовне,
И о царской особой доле,
И утихшей давно войне…

Долог был и тяжел тот вечер
Для высокой горной обители,
И сжимались узкие плечи
Многомудрых вершинных жителей.
Как решатся исполнить ныне
Этот новый ее каприз –
Возвратить царицу долине,
Отпустить любимицу вниз?

«Вы не сможете жить, как прежде!
Наступило мгновенье истины!» –
Говорила она с надеждой,
Горячо говорила, искренне.
Маги молвили: «Прочь метанья!
Перемены для нас страшны.
Наши жизни хрупки, а знанья
Невообразимо ценны!»

Над горой растянула крылья,
Распростерлась полночь бездонная,
На карнизе сжалась бессильно
Девяти отцов дочь приемная.
Что-то мелко внизу искрится —
Мир ее, коль верить орлу,
«Я иду!» – сказала царица
И шагнула в белую мглу…

Шли наутро толпою шумной
Маги к храму тропою длинною,
Старший за ночь успел придумать,
Как покинуть им высь Орлиную.
И внезапно застыли рядом,
Вдруг нахлынула пустота,
Перед каждым смятенным взглядом –
Только небо и два хребта.

И из белой глухой пустыни
Снова мчался звезд паладин,
Пролетая, в траву меж ними
Уронил он большой рубин
И унесся навстречу вьюгам,
Где ни разума, ни стремления…
Маги так и стояли кругом
В сбереженном своем безвременье.


4.

На солнце казалась нежнейшей периной
Холодная, влажная мгла облаков,
К вершине горы поднимался мужчина,
Взойти пожелал он на пик меж хребтов.

Он лихо взбирался стеною отвесной,
По ней распластавшись, как ловкий паук,
В горах было тихо, привольно, чудесно,
Он слышал лишь сердца размеренный стук.

Любил он под небом прозрачным и чистым
С горой оставаться один на один,
Довольно известным он был альпинистом,
Друзья его звали «Властитель вершин».

Недавно он прибыл к подножью Орлиной,
Исследовал гору, прикидывал путь,
Тем временем все населенье долины
Упорно пыталось его отпугнуть.

Он сказок не слушал, в легенды не верил
Про магов каких-то, забытых богов,
А встретить внезапно опасного зверя
На узком уступе вполне был готов.

Он самонадеян и горд был безмерно,
Не страшно сорваться, страшней не долезть!
Насмешнице юной с глазищами серны
На самом верху он сорвет эдельвейс!

Но что-то мелькнуло, в груди заметалось,
Он выступ спасительный еле нашел –
Над ним на карниз, не спеша, опускалась
Гигантская птица, красавец-орел…

Под вечер спустившись под гору, он сразу
Пошел собирать чемоданы и — прочь!
Друзья ожидали хвастливых рассказов
О том, как опять он сумел превозмочь

Вершину, что мыслилась неодолимой,
Но он не сказал — никому ничего,
И годы спустя, вдалеке от долины
Святилища образ тревожил его.

Пред взором стояла все та же поляна
И странная скорбная сцена на ней:
Строение, мохом поросшее рдяным…
Рубин и вокруг него девять камней…