Заблудившись в средневековой Москве

Дорога - то шире, то уже -
Проложит извилистый путь,
И сердце защемит желаньем
Прошедшее вспять повернуть.
Остановлюсь я на миг у порога
Под крышей дома под номером семь
И, закрывая глаза, понемногу,
Отдамся власти ушедших времен.
Вот кто-то тронул меня за предплечье,
Я, обернувшись, гляжу:
Предо мной – в кафтанах красных,
С удалью беспечной
Стрельцов промчался  изменчивый рой.
Едва успев отступить с их дороги,
Смотрю на лица лихих скакунов:
В них смелость, живость;
Печали, тревоги в них не найти…
И во славу отцов
Вновь отправляются в путь заграничный
Татар диких  покорять племена,
Как жаль, что чашу горечи желчной
Им вскоре придется испить до дна.
* * *
Менгли-Гиреевым потомкам
Уж скоро быть усмиренным.
Недолго видеть ханам бойким
Наложниц пламенных своих.
И сказочный дворец Гирея
Не посетят они опять –
Лишь гений Пушкина их будет
В своих поэмах воспевать.
* * *
Вернемся снова мы к Никольской:
Покамест всадники стремглав,
Пришпорив скакунов задонских,
Летят за тем, чтоб драться всласть.
К соседней улице их манит
Князя Донского ратный дух,
Чтоб на пути к венцам и славе,
Подобно предку своему,
Пройтись по ней веселым строем
И, подвиг поля Куликова
Воспомнивши, сойти с коней,
Взглянуть на маковки церквей
И, преклонив колена чинно,
Пуститься драться за отчизну!
Вперед, России рать святая,
На рубежах земли своей
Во дни вздыхающего мая
Не берегите вы коней!
Штыков своих не берегите,
Но только сами возвратитесь
На радость жен и матерей…


* * *
И что ж? Промчались и исчезли
В клубах удушливой пыли
А москвичи стоять остались-
Лишь только дух перевели.
С любимой улицы Никольской
Сейчас уйти мне недосуг…
Не завернуть ли мне во дворик?
Уж ноги сами и несут
Во двор, что слева по Никольской,
Спеша по будничным делам,
Проходят или проезжают,
Ничуть, притом, не замечая
Силуэты незнакомых дам.
На этом шумном серпантине,
Что мы Никольскою зовем,
С утра звучит церковный звон;
Часовня маленькой Казанской
Его играет на свой лад,
Зайти туда не каждый может –
Часть государевых палат
Она полвека уж как стала,
Но для простых не перестала
Напоминать о лихолетье,
Когда поляков диких рать
Пришлось России выгонять
За стены древние столицы.
Родились слухи, небылицы
О времени сием лихом;
Так что герой уж стал ослом.
Их повторяет стар и млад,
Со слов отцов своих и дедов,
И бред невинный за обедом
Все слышится; но только вряд
Иной москвич когда забудет
Героев двух своей земли,
Что ей свободу принесли
От пут латинского соседа;
Их память высится вдали:
Пожарский князь - простерши руку,
А Минин – внемлющий ему;
И говорит своему другу:
Освободи страну мою!
* * *
Во дворик, что мной упомянут,
Еще вернемся – ведь в Москве
Всегда так: вот идешь к метро
(то век теперь уже двадцатый)
И точно знаешь ты свой путь,
Но стоит только повернуть
Иль обратить свой взгляд налево
А то – направо – пред тобой
Витая улочка: куда
Ведет она?
И, позабывши
О всех назначенных делах,
На неизвестность откликаясь,
Остановиться не пытаясь,
Пойдешь на вызов ты столицы,
Ее заветных уголков,
Чтобы с историей Москвы
Сегодня воедино слиться,
Чтоб день обычный обратить
В очередное приключенье -
Назло вседневным треволненьям.
* * *
Но вот стою на перепутье,
(Не ошибитесь: мы уже
В Москву семнадцатого века
теперь вернулись).
Распахнулись ворота дворика,
Из них купчина едет толстопузый,
Как  то Некрасов описал,
Он их за то так обозвал,
Что говорил тогда устами
Крестьянина  - не то мы с вами!
Предусмотрительно телегу я
Пропускаю, отступив, шагов
Ну, скажем так, на десять,
Тут не могла я не заметить,
Что, вынув булку изо рта,
Купчина смотрит – на меня!
Он, верно, был обескуражен
Иль моим видом взбудоражен
(Заметим, что другое платье
Давно пора бы поискать мне.
Средневековые обычья
Узнать пора – хоть для приличья!)
Но, наконец, сия процессия
(Скажу вам в скобках наперед
Столь впечатлившая народ,
С утра кишащего Китая),
Свернув налево и потом,
Не повернувшись чуть верх дном,
Свой путь направила к Лубянке;
Когда  от нас бы век назад
Он повторил свой эскапад,
Дорожка б выдалась такая
Сыну довольного сословья,
Минув Чижевское подворье,
Проедет он Печатный Дом,
Дворы Черкасских, наконец –
И Третьяков минет проезд.
В библиотеку Глазунова он не заедет –
Ну, зачем ему Дидро или Бодлер?
Да он о них еще не знает:
В семнадцатом ведь пребывает!
* * *

На Пожаре шум и гам: нищета ль, бояре
Уже рыскают с утра в поисках товара.
И послушать под шумок чей-то разговор
Пришел древний старичок,
Сел на полушубок
И, набив блинами рот,
Чавкает беззубо.
Вот боярыня одна, красная девица,
Идет под руку с матроной, матушки сестрицей.
По Пожару вдоль стены чинно выступают,
Поклонившись тут и там, девица вздыхает.
Но кокошник не сокроет шаловливый взгляд:
Вот стрельцу уж приглянулся девицы наряд.
Расписное многоцветье
Купеческого платья
Вряд ли я смогу сейчас точно передать вам.
Пусть идет она легко, павой выступая,
Отовсюду пусть пока взгляды собирает.
Лишь пока…ведь впереди, на краю, у спуска
Возвышается на рву баловень искусства.
Девять башен расписных –
Девять дней осады –
Вмиг затмят ее красу.
Но ведь так и надо!
Про Пожар вам расскажу: не кривите лица,
Не пугайтесь: не горит древняя столица:
Не пустили бы сюда красную девицу!
А Пожаром называли в том далеком веке
Площадь…Равной в красоте не найти во веки.
* * *
Чтоб со стрельцами не столкнуться,
Пока, колена преклоня,
Затем, чтобы скорей вернуться
Назад в родные их края,
Припав к земле у стен Варвары,
Стрельцы святой молятся с жаром,
Мы, чтобы им не помешать,
Свой путь теперь направим вспять
И по проторенной тропинке
Свернем на улицу Ильинку.
На Руси грохочет гром –
Что же это значит?
Это ведь Илья Пророк
В колеснице скачет!
Так считали праотцы,
Верные природе,
И, прознав про то, купцы
(Деловой народец!)
Церковь возвели в Москве
За стеной Китая:
Так природу усмирить
Думали. Едва ли…