Плыл по городу запах сирени...

*   *   *

Пропетый у края платформы,
когда накатывал поезд
и площадь меняла формы,
мотив мне не даст покоя,
покуда не станет былью
всё то, что названо словом,
а то, что не может сбыться —
споётся снова и снова.
Напев неизбытой страсти
летел за края гармоний,
и пену срывали пальцы
на белых и чёрных волнах.
Витал и напоминал он
о невоплощённых ритмах,
и площадь девятым валом
бросалась к вокзальным рифам:

        «Плыл по городу запах сирени.
        Ах, до чего ж ты была красива!
        Я твои целовал колени,
        и судьбе говорил «Спасибо!»

Цитата — не первой пробы.
Но знали Оден и Оруэлл,
что яркая искра смысла
бледнеет у тёмной прорвы
мотивов, молитв и гимнов,
что греют народную память,
и вызрев в её глубинах,
свисают с небес цветами.
Абсурдна и безрассудна,
с настойчивостью природы
любовь зазря расточает
надежды, труды и годы.
Поэзия с нею схожа,
и суть её — в том же самом.
Она слова распыляет
с вершин отдалённых самых,
хоть обречены умиранью
уста, что их произносят,
а ветры по диким странам
припевы тех песен носят:

        «Плыл по городу запах сирени.
        Ах, до чего ж ты была красива!
        Я твои целовал колени,
        и судьбе говорил «Спасибо!»