А вы зачем пишете, господа?

Я давно отказался от идеи писать стих «чтобы не держать _это_ в себе». Заметил, что выброшенное таким образом наружу чувство оставляет на бумаге след с налетом неоконченности, со смазанной концовкой, со странным ощущением того, что тут за (перефразирую Макса Фрая) прозрачными намеками на нечто невероятное вместо этого самого невероятного скрывается только безграничное одиночество и обиженный детский вопрос «Ах почему же меня, такого распрекрасного, никто не любит?». И степень грубости постановки этого вопроса перед читателем часто зависит от незрелости автора.

А вы зачем пишете, господа?

Я не знаю, почему вас не любят, дорогие вы мои. Но я знаю, за что я не люблю стихи «на проблеваться». Очень немногие ощущения достойны того, чтобы выпустить их наружу «как есть», без старта и взлета. Это все равно, что вылить канистру бензина – мимо мотора. Ну, был у тебя бензин. Молодца. Купил. Может, даже мотоцикл купил. Но главного – ездить(в нашем случае – творить) – не купишь. А творение – это, прежде всего, процесс трансформации выданного вам в ощущениях свинца в золото озарения, например. Если в процессе переработки возбудивших его ощущений, автор не способен добраться до сокровенного смысла – он никуда не приехал, и ощущения можно выбрасывать вместе с последствиями. Недостойно баллов.

А вы зачем пишете, господа?

Другое дело, если ощущений не хватает для того, чтобы до этого самого смысла добраться. Это, знаете, как прерванная любовь. Или как высохший на полдороге бензобак. Жажда сжигает – хочешь увидеть, коснуться, ощутить в себе и вокруг себя ту же самую энергию, которая только что толкала вперед и вверх, к пониманию чего-то, чего раньше не понимал, к видению и претворению такого, что раньше даже не снилось. И приходится смотреть внимательнее, искать в каждом вздохе мира внезапно утихшую тему – чтобы, вновь подхватив ее, ощутить ликование, близкое к счастью сотворения вселенной.

А вы зачем пишете, господа?

Сравнится ли с этим «процесс пищевого отравления», которым видится творчество для многих людей сейчас? Даже для собственно творцов.

А еще есть тот самый "второй вариант", доступный редко, но насквозь. Когда увиденное вовне прекрасно настолько, что остается только с замиранием сердца донести память о том, что отыскал, до бумаги. И передать слово в слово, досадуя только, что подходящих слов на свете до тебя не было, и вряд ли еще когда будут.

А вы зачем пишете, господа?

Скажете, мир страшен? Скажете, искусство должно быть социальным и отражать мрачные реалии современности? Вперед, отражайте смелее - на то вам и перья! Но помните: это – свинец. И чем чернее он, тем более священна ваша задача претворить его философским камнем своей души, заменить описательство и чернуху – выходом, пониманием, подобным разрешении неустойчивой ноты – в устойчивую. Справитесь – честь вам и хвала, Фламели моего века. Не справитесь – простите великодушно. Попробуйте на этот раз найти что-то красивое изначально и в порядке тренировки его не испортить.

А вы зачем пишете, господа?