Письмо в Ачинск

Зима метёт просоленный асфальт, кусочками уныло-серых смальт сугроб утыкан, благостный таджик восточный ритм вплетает в шустрый вжик и лыбится щербато вслед нимфетам… Я лета жду. Какое будет лето? Поеду ль под Шатуру по грибы? Смердит гламур, поваплены гробы, во человецех мерзость запустенья, и боль тупит в районе средостенья, наверное, изжога с вискаря. Пила вчера, ма шер, конечно, зря, да кто не пьёт? Уже не ищем повод… Верёвки в доме нет, сгодится провод, витая пара – чем не инструмент, сойдёть для дисконнекта с миром горним. Надеюсь, что хрипеть не буду горлом, лишь обоссусь да вывалю язык. Когда-нибудь. И вырастут в разы насдак с никкеем, рубль и надои, и миром снова будут править гои, и общая наступит лепота. Но мне слабо. Да, я уже не та – пожертвовать собой во имя мира. Пусть сдохнут насреддин, ишак эмира и сам эмир – я всех переживу, чтобы летать во сне и наяву, тошнить на окружающую шнягу, курить, пинать блохастую дворнягу, пометившую нагло мой мишлен… Я по тебе скучаю. Помнишь, Лен, как до утра сидели у камина? Дни-близнецы (тик-так) несутся мимо вагонами экспресса в Красноярск. Там связь гавно, инет сбоит, но я тебе пишу в астрал и жду ответа, как соловей очередного лета, и смога, и слезы грибных дождей, и смены обосравшихся вождей на новеньких, скрипящих портупеей… Эпистола грозит стать эпопеей, а посему – покеда тчк
П.С.
А, может, всё же заведёшь щенка?