В таверне

В уголках окошка иней, На карнизе пышный снег.
В дверь сегодня постучался незнакомый человек.
Рот укутав в шарф мохнатый, глухо, тихо говорил
Как гонялся за крылатой, но ее и след простыл.
Как почти догнал однажды, у таверны на пути
Но ошибся поворотом, может, ветер закрутил,
Может свет луны неверный вдруг его с дороги сбил,
Он гонялся за крылатой, но ее и след простыл.
- Почему назвал крылатой? – тихо спрашиваю я.
Подвигая ближе кружку, жаря мясо на углях.
- Нет, она была без крыльев, как у ангелов и птиц,
Просто странствовать умела без дорог и без границ.
Как поманит вдруг из дома, так легко покинув кров,
Убегала в край суровый, говорила, что любовь
У нее в крови к скитаньям. Ну а мне-то как же жить?
Я не странник, я крестьянин, но ее одну любить
Буду вечно. Вот и бросил, поле, лошадь, старый дом.
И брожу теперь без цели, без дороги… Все кругом
Опротивело давно мне. Нет приюта, нет жилья…
Он поел, попил, устало закемарил у огня.
Ну а я, пока он дремлет, поднимаюсь на чердак.
Вылезу с него на крышу, посмотрю, где, что и как.
Может странницу увижу там, бредующую в пыли.
Может, подскажу дорогу такой преданной любви.
Ночь морозная сияет, звезды блещут в облаках,
Снег пушистый так сверкает, и не тает на губах.
Я б давно ушла за ветром, как крылатая его,
И моя любовь к скитаньям не боится ничего.
Но таверны тихий угол, и горячее вино,
И шкворчащее жаркое, и морозное окно,
То, что страннику сулило мирный отдых, краткий дом,
Вдруг однажды поманило вечным, благостным теплом.
И с тех пор держу таверну, жарю мясо, грею чай,
Жадно путникам внимаю – не приходится скучать.
И моя любовь к скитаньям не прикажет мне уйти.
Ведь, пока живу в таверне, я как будто все в пути.