После

Мне срочно надо было попасть на материк, родители нуждались во мне.
Момент прощания перед отплытием: всё замечательно, но вдруг всем троим стало тоскливо – не так уж часто приходится расставаться. Ещё раз обнялись. В компаньоны мне был пожалован господин Даки, любимая игрушка сына. Спасибо. Я поднимаюсь на борт, оборачиваюсь, машу моим мужчинам рукой. До свидания.

Море и ночь.Что может произойти с кораблём в шторм? А с моим судёнышком? Накануне ничего не предвещало непогоды, и в сводке о ней ничего…
Мои страстные попытки спастись: цепляюсь за что-то, что ещё на плаву. Сил нет и даже страха нет, просто холодно и ничего не видно. Продержаться бы до рассвета и не выпустить из рук то, что ещё не утонуло.
Время плавно перетекает в пространство. Я успокаиваюсь. Только сердце ещё пытается биться, как птичка в тесной клетке – выпусти меня – что ж, лети. И надо мной сливаются пространство и время – темно и тепло, тепло и темно…

Утёнка нашли на берегу и отдали сыну. Мне очень горько, я хочу в последний раз увидеть их и спокойно уйти. Можно?

Вечер. Тихо шепчутся волны: вернётся или нет? Что вы знаете о людях, волны…

Дом, наш дом. Они ужинают молча вдвоём. О чём вы сейчас думаете, мои любимые?
Сыночек идёт спать. Я всегда читала ему на ночь. В детской всё по-старому, нет – на стене висит новый рисунок – это, наверное, я. Спи, мальчик мой, я поглажу твои волосы, лобик, щёчки, как ветерок, что прибегает по утру с моря и здоровается с тобой через раскрытое окно. Спи, дорогой мой человечек, и пусть тебе снятся красивые и добрые сны.
Гостиная. Ты один. Я теперь понимаю нашу общую тоску тогда на берегу – в жизни нам больше никогда не обнять друг друга. Отчего ты не идёшь спать?
Мне всегда было с тобой радостно, уютно. По ночам я слушала твоё дыхание. Иногда ты разговаривал во сне, а я сгорала от любопытства – с кем и о чём.

Как прекрасна жизнь, и невозможно умереть во второй раз от страха и горечи понимания, что расстался с нею.
Пройдёт время, успокоится твоя боль, родной, как успокоится моя душа и смирится с утратой тела, которое умело обнимать и любить. Душа от слова “дышать” или наоборот?
Я подышу на твои губы – это последний поцелуй.
Пройдёт время, и сердце твоё откроется для нового счастья. Я очень хочу, чтобы вы были счастливы, любимые мои.
Простите и прощайте.
Навсегда ваша.

Это сон, всего лишь сон. Как хорошо проснуться на рассвете.
Когда видишь во сне свою смерть, то, говорят, это к долгой и счастливой жизни…


Рецензии
Простите, в голове только цитата - Сергей Эфрон - это к тому, что долгая счастливая жизнь только в том случае, если раньше не спятишь, просматривая сновидения:

Долго вслушивался, устал вслушиваться, уснул. И не видел, как поднялась старая дама, долго смотрела на него, спящего, и потрогав осторожно его свесившуюся руку, тихо сказала другой:
-Ardent. /Горячий/

И видел он пруд - синий, как женевское озеро на открытках. А он на берегу песчаном. Горяч песок, жарок воздух, солнце пламенно, и уж невмоготу ему. Дышать нечем, как пергамент кожа обсохла, от жары трескается, язык опух, весь рот занял. В пруд бы броситься, выкупаться, да нельзя. Почему, не знает хорошо, но чувствует, что погибнет, если воды коснётся. А глаз оторвать от синей глади не может. Вода прозрачная - видно, как рыбы плавают лениво, окуни головастые, глазастые, рты разевают.

Всё жарче, всё труднее дышать, как у загнанной лошади подымается грудь, но вместо воздуха песок - не песок, вата - не вата в горло лезет. Вот уже задыхаться начал и... не думая больше о гибели, разбежался - и в воду! А вода-то не холодная, а кипяток, и вместо рыб - две руки волосатые к нему тянутся и образина красная в угрях. Он от неё, образина за ним, он от неё, образина рукой лохматой хвать его за ногу. Погиб! Дёрнулся изо всех сил - проснулся.

Стоит поезд. Курск. Топочут входящие.

/.../

Растущее беспокойство охватило его. Ему казалось, что шершавая спина мешает доступу свежего воздуха. И чем дальше, тем сильнее было это чувство. Он дышал всё порывистее, всё громче, чудилось ему, стукало сердце, всё острее пульсировали в висках молоточки. И вот, не только он дышит, не только его грудь вздымается, а всё вокруг задышало: стены, фонарь, мешки, мужики, бабы и спина, что насела на него. Порывисто задышит, и все вокруг задышут порывисто, сделает несколько глубоких вздохов, и одновременно со всех сторон несутся вздохи. Сначала только дышали. Потом отовсюду застучали сердца. Из мешка, лежавшего в ногах, застучало первое, и мгновенно из всех углов, из всех мешков, снизу, сверху, отовсюду откликнулись и забились: тук, тук, тук.

"Ах, Господи, весь воздух отлетел! - подумал он. - Все задохнутся. Нужно окно разбить."

Хотел поднять руку, но рука не двигалась, хотел повернуть голову к окну - голова осталась неподвижной. Он застонал и забылся.

Проверяли билеты, проверяли документы, проверяли вещи - он ничего не слышал. Его не трогали. [...] Пылающее кумачом лицо, приоткрытые, сухие губы, громкий горячий дых - для всех было ясно - тифозный. Спина, придавившая его к стенке, выругавшись, перебралась вниз. Думали было высадить. /с/

Фолко Торбинс   24.07.2010 04:22     Заявить о нарушении
Можно ведь согласиться с Сергеем Эфроном.
Некоторые считают адекватен тот, кто не путает реальность с видением, со сном, отделяя зерна от плевел. Вопрос только, что лучше - реальность или сон. Иногда сны спасают, каждого по-своему и от чего-то своего...

Елена Курило   24.07.2010 18:51   Заявить о нарушении