О ком-то

Может быть допишу, да, пожалуй, сегодня получиться.
Достану для тебя плеер и небо. Обещаю, там  будет твоя  звезда. 
И пистолет. чтобы на конец - секунда! - и не мучаться.
И не отговаривай. Устала так. Самолёты/машины/поезда.
Вместо музыки стучание клавиш клавиатуры
И щёлканье твоего фотоаппарата. Мне нравится, честно.
Извини, я не хотела обидеть, ну вот такая вот у меня натура. 
Что там говорили? Рай в шалаше? Для тебя я согласна. Конечно.
Пойдём на балкон, или хочешь, можно курить в кровати.
Я даже буду рада пожару, устроенному твоими руками.
Только ты должен будешь успеть сбежть. Бога ради.
Успей. А я притворюсь, что сплю. С крепко сжатыми кулаками.
Вот такая дерьмовая правда. Нас это врят ли устраивает, да, милый?
Остались только я, ты, да наша маленькая милая тюремная камера 
(в центре города). По плану у нас кофе в постель, нашу уютную двуспальную могилу.
Нам будет наверное слишком холодно. Погрузимся в сон. Играем в дайверов.
И колонки погромче, и сны с личным мнением поубавить,
Давай привыкать к тому, что мы здесь абсолютно безполезные.
Кажется в этой жизни мне уже твой воротник не поправить,
Такой невыносимый (любимый), (пахнущий тобой/теплом) повсеместно.
Хотя у нас ещё есть неопределённое количество следующих.
Или в крайнем случае недалёких и незабывшихся жизней прошлых.
В которых будет гораздо большей дорог и меньше преследующих.
Но возможно мы не сможем туда попасть. Забудем ключи как нарочно.
Только пули мы тоже кажется забыли под сожённым спичкой мостом.
Это как заложить страницу тысячедолоровой купюрой и забыть.
Значит, мы убежим из дома и, как в сказке, будем спать, укрывшись листом
Гиганского дерева, и думать, что делать и как дальше жить.
И возможно я уже почти не против твоих мятных жевачек и сигарет,
Я уже почти люблю твои мятые футболки, узкие джинсы и браслеты,
Твои усталые пальцы и твои обожаемые светло-карие, кажется, пару лет.
Пару сотен улыбок, двадцать тысяч галлонов тепла, года музыки. И одно лето.