С семидесяти пяти до восьмидесяти пяти...

С семидесяти пяти до восьмидесяти пяти,
исчезает зренье, теряется аппетит.
Возникают помятости, ощущение забитости и забытости,
на кухне сиделка что-то золотистое и кислое кипятит.
Лишаются даровитости.
Дальнейшее мне претит,
надо на другую улицу перейти и к иному возрасту,
возрасту покупок и плодовитости.
К пористому шоколаду... К удивленному возгласу
при малейшей хворости.
Лишь потом молодые становятся похожи на старого Майкла Дугласа.
В лучшем случае.
Сначала похожи на нового и здорового,
который с букетом и не обуглился.
Сначала среди паркетно-коврового изобилия,
(обо всем другом позабыли) милый, милая
милуются. В начале путешествия безоблачного, бескровного,
ровного – так им кажется,
потому что смотрят рекламу, где юные кремом мажутся
и шампунем моются, и друг с другом возятся,
и водою брызжутся.
Потому что читают книжицу, где хорошо кончается,
лишь Богу герой помолится – и все само получается.
Они носятся, они не устали мотаться и
чем еще увлекаться им, как не танцами?
И с оправой стильной на переносице
косятся на этих, с отеком и с пигментацией.
Здоровые, не видят добра и радостей, которые им дарованы.
Юные, сидят среди серебра столового,
с пальцами маникюрными, под флагами трехполосыми,
они веселы, исцелованы, избалОваны,
и незаметно сами становятся лысыми, седоволосыми.