Единение

        Истории появления в доме животных повторяются, наверное, испокон веков в каждой семье.  Возможно только, что многое зависит от того, насколько долго удерживается в памяти того или иного взрослого воспоминание своего собственного детства,- и на сколько мы ему верны... Лишая ребёнка «ненужной» (как порой иногда кажется) привязанности и любви, не обделяем ли мы его чувства, выращивая из него холодного эгоцентрика? Но всё происшедшее в данном случае несколько выходит за обычные рамки...


               

        Человеку свойственно проявлять заботу о ком-либо, и начинается это уже с детства. Когда малыши уже основательно стоят на своих окрепших ножках, они вначале как бы исподволь, затем более настойчиво просят-умоляют приобрести что-нибудь такое маленькое и пушистое.
        Мои дети в этом отношении не были исключением. Пришло время, когда они тоже захотели о ком-то заботиться.
        Однажды они принесли домой котёнка, убеждая меня, что он «бедненький, несчастный, брошенный», и обещая мне при этом, что их собственного непослушания (с условием, что котёнок останется у нас навсегда) я больше не увижу «ни-ког-да!», что убирать за котёнком будут они сами (!), а об учёбе и говорить нечего:отличные знания  тоже обеспечит котёнок.
        Вскоре у нас появился волнистый попугайчик. Но едва он успел произнести своё имя «Мики», как для него уже была пара («Чтобы не было грустно одному», - сказал папа).
        Как-то раз я решила идти на рынок вместе с детьми. Походив немного среди рядов с зеленью и уложив в сумку лук, петрушку и морковку, мы подошли к крытой грузовой машине, у которой выстроилась внушительная очередь. Здесь продавали цыплят. Маленькие забавные шарики на тонких ножках перекочёвывали в коробки, корзины и сумки покупателей. Через несколько минут у нас на дне сумки тоже закопошилось-забегало-запищало семь цыплят. Продавец напутствовал нас, как и чем их надо кормить.
        Уже уходя с рынка, почти у выхода, мы увидели двух прелестных созданий... «Ось! купуйтэ! цэ дывни тварыны...не пожалкуетэ! Тилькы два и лышылись.. А хлопци-то, хлопци будуть радэсэньки!..» Детям, конечно, стоило только это услышать: «Мамочка!..» - и умиленно-просительный взгляд широко распахнутых радостных с надеждой глаз. А разве можно обмануть надежду?
        Узнали,что это индоуточки, - они же, словно желая себя показать во всей красе (мол, вот какие «удивительные создания»!..), медленно переступали своими неокрепшими лапками, поблёскивая бусинками глаз, расправляли свои пёстренькие крылышки и, потягиваясь, изгибали спинки...
        Дома начались шумные приготовления. Прежде всего нашли большой посылочный ящик, который с этого момента именовался не иначе как «домик», утеплили его опилками, ватой, в один уголок насыпали хлебных крошек, положили в тарелочку кашу, налили в посудку водичку – и поместили изрядно уставшую и во всю пищащую ватагу обживать новое жилище...Уже и так значительно переволновавшись за весь день, цыплята и утята  суетились и бегали по всему «домику», ища выход, сталкивались, налетая друг на друга, и не очень-то сразу обращая внимание на еду.
        Мои дети не знали, как им помочь, и только нежно гладили их по спинкам и аккуратно подталкивая их к еде. И ничего сейчас не могло отвлечь детей от этого столь важного дела. А я наблюдала за действиями малых птах через пушистые головки своих сыновей, склонённые над «домиком», освещённые солнечным светом... Да! вот, что им нужно: свет!..
        Тут же была принесена и включена настольная лампочка, - от чего суета усилилась на мгновение, но это был радостный и , оказывается, долгожданный момент: явление тепла и света! Это то, чего всей душой ждали эти крошечные пушистые существа – источник  покоя!..Всей гурьбой они мгновенно устроились под лампочкой. Пытались забраться друг другу на спинку, чтобы быть поближе к свету, но не удержавшись, падали..., тянулись к источнику тепла своими клювиками, доверчиво и с каким-то неимоверным восторгом смотря на излучающуюся... Жизнь. В конце концов собрались в тесную кучку (кто сидя, кто стоя) – и так заснули.
        Чуть-чуть подросли наши птенчики и могли уже выпрыгнуть из своего «домика». Однажды я позвала детей кушать, на что среагировали и пернатые, очевидно, считая само собой разумеющимся, что зовут и их: тут же стенка их домика была с лёгкостью преодолена, и всё неугомонное семейство гуськом степенно отправилась в кухню. Впереди шли цыплята, за ними шествовали утята...
        Дни летели. Наши пушистые комочки выросли. У цыплят поменялись пёрышки: из жёлтых стали белыми. А вскоре можно было различить, кто есть кто: у нас оказалось два петушка и пять курочек. И очень уж красивые были у наших петушков гребешки, которые они с достоинством носили на своих головках. Утята тоже подросли, и стали очень красивыми: серое с бежевым оперенье, а вокруг шейки сине-зеленое с золотистым отливом ожерелье.
        К этому времени все они уже жили в лоджии нашей квартиры на седьмом этаже. И однажды петушки на рассвете разбудили соседей радостным и членораздельным «кука-реку-у-у!», ни одного раза не забывая делать это и в последующие дни. Реакция соседей была удивительно доброжелательной: им очень нравилось, что петушки будят их на работу.
        Уточек мы назвали Тим и Пик. Кажется, я первая заметила, что у них нарушена походка – тут же посетили ветеринара и узнали, что это результат неправильного питания: им необходимо было добавлять в пищу песок и даже мелкие камушки (по этой же причине первые яички, которые снесли курочки мы обнаружили не в скорлупе, а в плёнке, хотя и довольно плотной; впрочем, вкусовых качеств от этого яички не утратили). Теперь необходимо было давать всем витамины, но уточкам могли теперь помочь только инъекции.                Пика мы спасти не смогли... А Тим выжил. Он стал очень красивым селезнем. И очень умным. Иногда казалось, что он вообще всё понимает. Часто он сердился на петухов, что они кукарекают, и ещё он защищал куриц, когда петухи обижали кого-нибудь из них. Вообще, он был очень благородным созданием. Мы часто брали Тима в кухню, когда лечили его, и одновременно подкармливали его, когда кушали сами.
        В один из таких дней кот Жаська решил поохотиться на индоуточку. Он помнил её маленькой, которую легко можно было обидеть, и вот, почувствовав соблазнительный запах «птахи», наш охотник начал медленно и очень осторожно подбираться к ящику, куда мы поместили Тимку. Жаська даже не подозревал о предельной бдительности селезня: Тим видел и слышал всё, но не подавал вида, наблюдая за своим потенциальным обидчиком одним только глазом чуть приподнятой головки. Жаська подобрался уже совсем близко и готов был к ошеломляющему прыжку, но Тимка опередил бросок: в одно мгновение резким и мощным движением он изогнул свою гибкую шею стремительным рывком навстречу коту и с громким шипением предупредительно клацнул клювом в опасной близости от блестящей ухоженной шерстки крайне обескураженного охотника. Жаська в доли секунды отпрыгнула в сторону, прижавшись к стене и став на задние лапки (а передние в этот момент были тоже прижаты к стенке в положении «сдаюсь»). Но через время он пришёл в себя, очевидно, не окончательно поверив своим глазам (Тим в это время опять устроился на дне коробки, продолжая однако, наблюдать). Жак ещё посидел, размышляя, и, решив всё же не отступать от своей затеи, снова начал подбираться к цели. Тимка предупредительно зашипела и заклацала клювом... На третий раз Жаська позорно бежала...
         Однажды мы уезжали и оставили Тимку почти на две недели у друзей (у них был частный дом и большой курятник), сказав ему: «Мы скоро приедем. Жди нас».  Надо было видеть радость, когда мы приехали забрать его! Он всё ходил вокруг, прижимаясь шейкой к рукам, а клювиком мягко перебирая нашу одежду и время от  времени нежно дотрагиваясь им до ладони. По пути домой мы выпустили его в парке. Он осторожно (с достоинством!) выбрался из корзинки, в которой мы его несли, и вопросительно посмотрел на меня. «Иди, побегай с мальчиками...» В это время старший сын позвал его с другой стороны поляны: «Ти-им! Ко мне!..» И Тимка помчался к нему, расправив крылья, едва касаясь земли. Младший захлопал в ладоши: «Как собачка!..» Дети перебежали на другую сторону поляны – Тим помчался за ними!..
          И знакомые, и незнакомые люди уже знали, когда мы выгуливаем Тимку в парке, и приходили смотреть на него, на широкий размах крыльев, когда он бежал-летел к детям... Его фотографировали. На его фоне делали снимки своих детей. Тиму это тоже, кажется, доставляло удовольствие. По крайней мере, глаза его смеялись!.. Затем он устало-радостно устраивался рядом со мной, оправляя клювом пёрышки и постоянно оказывая знаки внимания и мне...
          Переезжая в Ригу, мы взяли Тимку с собой; в купе с нами ехали также Жаська (они удивительно подружились в поезде) и два волнистых попугайчика. Клетка с попугайчиками стояла на столе, Тимка ночью спал в коробке, а Жаська обосновался на полке. Днём они по очереди настороженно и с любопытством выглядывали из дверей купе. Вскоре во всех вагонах пассажиры знали о том, кто едет рядом с ними в поезде. Бабушки и дедушки, мамы и папы с детьми были постоянными гостями нашего купе. «А уточку можно посмотреть?..Какая она красивая и ласковая!» И тут же: «Ой, какие хорошенькие!» - это уже относилось к попугайчикам: «А они говорят?.. И котик какой миленький!» И ещё нам очень повезло с проводницей, очень милой и славной женщиной, которая с нескрываемым интересом и улыбкой наблюдала за всем этим «зоопарком».
          Приехав в Латвию, мы не смогли сразу попасть в свою квартиру, так как жильцы тогда ещё не уехали. Пришлось две недели коротать время ...в другом доме. Но на второй же день было поставлено условие: «Утку – убрать!» А ответом на широко распахнутые в потрясении и боли глаза прозвучало категоричное: «В зоопарк!»
       ...В автобусе Тимка с любопытством поглядывал вокруг, а в ответ на внимание пассажиров приветливо вытягивал шейку, пытаясь дотянуться до руки клювом и выразить этим дружелюбие. «Ах, какой красивый! Какие пёрышки! И совсем ручной!.. А куда вы его везёте? ...В зоопарк? А там... его не съедят?» «Нет, сын звонил, узнавал – сказали, что будет жить в вольере...» «Обязательно, обязательно придём, чтобы ещё раз увидеть!.. И детей возьмём, и соседям скажем!»
          В медицинском пункте нас встретили две сотрудницы: « Какие же у него умные глаза!.. Ой, здоровается! – щекочет ладонь клювиком... Но ей необходимо пройти карантин, так положено. А навестить - можете, приходите дня через два».
          Через день мы приехали в зоопарк. Нам разрешили пройти в изолятор... Это был обыкновенный сарай, где неподалёку от Тимки находилась ещё какая-то маленькая хромая уточка. Тим стоял в дальнем углу сарая и смотрел на нас... «Иди сюда, Тим!..» Он медленно начал подходить, но на небольшом расстоянии от нас остановился. Остановился и долго смотрел на нас, не двигаясь. Я протянула руку ему навстречу... А он вдруг, резко выбросив шею вперёд, зашипел и так же резко клацнул клювом, как когда-то на петухов. И начал о чём-то долго и отчаянно лопотать: он жаловался, сердился, рассказывая о своей боли, о своей беде и ... о нашем предательстве. Очевидно, он предчувствовал, что это наша последняя встреча. Очевидно, он вообще знал свою судьбу...
          Когда мы пришли снова, в так называемом изоляторе его уже не было... Мы обошли все участки: три пары глаз напряжённо всматривались во все уголки вольеров, просматривали кустарники, пруд, отчаянно звали..! Но напрасными были наши поиски. Тимки не было нигде.

          И вот с этого самого времени я не люблю Рижский зоопарк, и поняла, что и у детей нет желания посещать его: невидимое, но ощутимое зло клеймом теперь соединено с этим словом.