Татарское кладбище

На татарское кладбище вновь горевать
Я приду в сотый раз, не умея забыть,
Как проглатывал жизнь «телефон-автомат»
И твердил: «Да, обманчив мозаичный быт…»

Я дотронусь печальной холодной плиты,
Вспомню бабушку, небо, которого нет.
Так ужасно боится мышей, темноты
В этом мире блуждающий солнечный свет.

Чую родину в прахе, о, Ивье мое!
Вижу связь в зазеркалье остывших гробниц,
Птахи стихли, и лишь у могил воронье
Мне несет смутный взгляд растворившихся лиц.

И забыв о заботах и верных друзьях,
В свой родной исполком вновь бреду поутру.
Как наросты на гладких и нежных ветвях,
В моем сердце вороны клюют пустоту.

Председатель меня пригласит на ковер,
Но заметив мою вековую печаль,
Ухмыльнется и скажет: “Ну, что ж ты, монтер?
Не горюй!” И нальет по-отечески чай.

Он меня обогреет и скажет шутя:
“Ты по скорби давно перевыполнил план!
Всё рыдаешь… А там погибает дитя –
Затопило квартиру, не выключен кран!

Что же ты тут сидишь?” … Я смотрю на него.
Председатель, как ясен твой вдумчивый взор!
Говорю: “Эх, начальник! Коль нужно чего:
Враз поправлю я кран, перепрыгнув забор!”

Улыбнется мне вдруг председатель в усы:
“Завелося так, друг дорогой, испокон,
Что когда гражданин позабыл про часы,
Ему время напомнит родной исполком!”

И похлопав меня, как отец, по плечу,
Наставляет: “Ну, что же, товарищ, дерзай!”

Позабыв о могилах, на службу лечу.
Слышу ветер, чей глас так подобен ручью,
Вижу солнце, что всем заменяет свечу,
И гляжу, как цветет наш застенчивый край…