Скульптор

Зеркало в чужой квартире.
(скульптор)

Мне кажется, что во мне что-то сидит.
Иногда это что-то молчит.
Я тогда такая как все.
Как и сотни людей на земле.

Такие же мысли, желания,
Поступки и смысл бытования.
Я злюсь, я смеюсь и плачу,
Такая же, как все люди наши.

А потом, это что-то проснётся.
Встрепенётся, кругом обернётся.
Видеть стану другими глазами.
Там, где нет ничего, что-то станет.

Это что-то во мне будет биться,
Пока новый стих не родиться.
Вдруг увижу я нечто такое,
Как обычно, но всё же другое.

Пару дней как оно встрепенулось.
Вновь проснулось и мне подмигнуло.
И тогда, я увидела чудо,
На том месте, где не было чуда.

Я в то зеркало сто раз смотрела,
А сегодня, я словно прозрела.
Я увидела в нём отражение,
Что манило к себе моё зрение.

Отодвинулись стены куда-то.
Я вхожу в мир чужой, непонятный.
И какая-то странная зала
Перед взором моим вдруг предстала.

Сразу видно старинные стены
Кругом мрамор и гипс, это верно
Мастерская, но как получилось,
Как она в зеркале очутилась?

Тут увидела я человека,
С голубыми глазами поэта.
С полевыми цветами в охапке
И с улыбкой счастливой и сладкой.

Он как вихрь пронёсся по зале,
И цветы свои бросил той даме,
Что стояла рукой прикрывая,
Свою голую грудь – белый мрамор.

И роса из цветов, как слезинки,
Покатилась по ножкам и спинке.
Он упал к её ножкам прекрасным,
Целовал их так нежно и страстно.

Он росинки слезал до единой.
Как безумный шептал и молил он.
Гладил тело красивой той дамы.
Но всё это мне было так странно.

Ведь та дама была неживая.
Она статуя, лишь белый мрамор.
Может это безумец какой-то?
Или я, вдруг, безумна настолько.

Боже мой, здесь ещё одна дама.
Но хоть эта-та вроде живая.
«Милый мой, - эта дама сказала, -
Прекрати, не пугай меня, право».

«Не мешай мне. Уйди дорогая.
Я работаю. Ты это знаешь».
«Да, но что-то с тобой происходит.
Ты чужим стал, каким-то холодным.

Вот уж год, как ты возишься с камнем.
Почему не продашь её? Странно.
Какой смысл держать её в доме?
Посмотри на себя. Ты же болен!

Взял бы лучше подумал о свадьбе.
Дом наш пуст. Детский смех был бы к стати.
Твой талант бы в любви воплотился
И в ребёнке твоём возродился».

«Мама, я не рождён для женитьбы.
Меня манит свобода, искусство.
Не могу я сковать свои чувства.
Это будет обузой искусству».

«Но любовь есть творец, есть искусство.
И женитьба не станет нагрузкой.
Лишь раскроет с ещё большей силой,
Богом данный талант тебе, милый».

«Мама, я не готов для женитьбы.
Я работаю, я обессилен!»
«Ах, не ври мне! Какая работа?
Созерцание статуи просто».

«Мама, если не смыслишь в искусстве,
То не зли меня; так будет лучше».
«Извини, но мне больно и стыдно.
Ты влюбился в кусок белой глины!»

Ещё пару дней пролетело,
Пока я в зеркало посмотрела.
Что б увидеть ту чудную даму.
Заглянуть в мир открывшейся тайны.

Его мать на коленях стояла.
И Мать Божью к себе призывала.
Что б она помогла её сыну,
Что бы душу его озарила.

Что нельзя обожать белый камень.
Что за напасть в нём скрыта такая?
Пусть красив он, но всё же бездушен.
И любовь ему чья-то не нужна.

«Смилуйся над моим бедным сыном.
Пошли женщину нашу, земную.
Пусть он тянется к плоти и крови.
Пусть полюбит земной он любовью».

И ответило нечто на это:
«Он не может любить человека.
Ведь он гений; уже не от мира.
Ему всё, что из крови, немило».
    
«Забери его гений, о Боже!
Пусть живёт он по нашим законам.
Проживёт жизнь земную, как люди.
Мне так больно, ведь он себя губит!»

Только нечто на это молчало.
Что понять может смертная дама?
Как судить она может в искусстве?
Не понять ей великого чувства.

Чувство к камню. Возможно такое?
Камню, созданному тобою.
Разве это не наказание?
Разве это ни есть испытание?

И что скрыто за всем этим чудом?
Для чего и кому это нужно?
Почему так бывает на свете?
Кто раскроет мне тайну про это?

Скульптор прожил всю жизнь не женившись,
Но он не был страдальцем и нищим.
Он горел не земной любовью,
К статуе, но с земной красотой ведь.

Эта женщина вышла из камня.
Своим телом похожа на нашу.
Своей формой и совершенством.
Только холод в ней жил. Вечный мрамор.

Этим холодом обворожила.
Этим холодом и покорила.
Непонятно какой ещё силой
Она душу его получила.

Только раз ещё мать вошла в залу,
Перед смертью устало вздыхая.
Она молча взяла грубый молот
И разбила на части ту даму.

«Ненавижу тебя» - прошептала.
«Уходи назад в камень, - сказала. –
Отпусти душу сына! Ты – демон,
Ты украла любовь и надежды».

И сама у осколков скончалась,
Не поняв смысла всей этой тайны.
Одного перед смертью желая:
Сын свободен от этого камня.

Как наивны и глупы все люди.
Разрушая, нельзя мир построить.
Уничтожив предмет поклонения,
Чувства лишь обострятся мгновенно.

Они болью пропитаны будут.
Они жить начнут в прошлом, повсюду.
И тогда будет сказана фраза:
Любовь с мукой вечны и рядом.

Он не стал вновь лепить те осколки.
Сознавая всю фальшь, что в подделке.
И другую он даму не создал,
Она будет другой, хоть похожей.

Он любил лишь одну из творений.
Чудо – женщину из сновидений.
Ту, что создал тогда в жутких пытках,
В муках творчества, в муках инстинкта.

Он любил её страшно и нежно,
Как отец, как любовник и демон.
Чувства все в нём смешались к той даме.
Все оттенки любви и страданий.

Осторожно собрав все осколки,
Разложив их в атласных коробках.
Как реликвию он сохранял их,
Ещё больше любя каждый камень.

Целый день он ходил как безумный,
По полям, по лесам и по рощам.
Что бы к вечеру каждый осколок
Смог цветок получить как подарок.

Что б уснул он с его поцелуем,
С его, словом любви и мечтаний,
И что б сам он уснул, улыбаясь.
Свято веря в любовь к своей даме.

Да, он знает, что камень – есть камень.
Но, творя, ты же душу влагаешь.
Свои лучшие мысли и чувства
Отойдут и уйдут в этот камень.

И не может всё это разбиться,
Раствориться и удалиться.
Оно вечно. И он это знает.
И он любит её совершенство.

И на смертном  одре, умирая,
Он ничуть не жалел, что так вышло.
В гроб его, по его же желанию,
Положили осколки и дамы.

Говорят, что мы все воскресаем.
Для чего только? Мне непонятно.
Но всегда, мы другие, чем прежде.
Кто-то лучше, а кто-то грубее.

Я, потом, в зеркало всё смотрела.
Его тёрла, дышала и грела.
Но оно, оставалось незримым.
Что проснулось во мне, не затихло.

Всё покоя мне не давало.
Всё тянуло к чему-то и звало.
Наконец, я уселась на кресло,
И оно во мне словно воскресло.

Скульптор здесь, на Земле, и он рядом.
В другом виде, но с теми глазами.
Он не знает о том, что с ним было.
Он не знает своей скрытой тайны.

Он такой же, как все наши люди.
Он живёт, как судьба ему вышла.
И не знает того, что наказан.
Как любой, что явился в реальность.
 
Его дух, в уголках подсознания,
Ищет статую, тот белый мрамор.
И конечно, все женщины в мире,
Не сравняются с камнем при жизни.

Он меняет их, словно перчатки.
Сам не знает всей этой загадки.
Иногда, что-то в нём шевельнётся,
В подсознание осколок прорвётся.

Интерес в нём к кому-то проснётся.
Но отвергнет он то, что проснётся…
Его, плоть в этой жизни так манит.
Подсознание, её отвергает.

«Все продажны, - кричит его чувство, -
Не продажно одно лишь искусство».
И навряд-ли поймёт он при жизни:
Плоть и кровь – есть вершина в искусстве.

Сотворённые Богом, мы – люди,
И всё то, что творится и нами,
Есть искусство Природы;  но камень?
Он ведь тоже от Бога! Так как же?

Пролетают века над планетой.
Умирают, рождаются дети.
Подсознание – вечный есть разум.
Оно есть нашей «кармой желаний».

Если б мы, хоть на миг, могли вспомнить;
То, что с нами в тех жизнях бывало.
Мы бы стали, все сразу другими.
Не людьми стали б мы, в миг прозрения.

Но мы люди. Мы просто все люди.
Мы творение, чьё-то искусство.
Но, кто создал всех нас, как тот скульптор.
Он ведь любит нас тоже как скульптор.

Может скульптор Вселенной не знает?
И от этого тоже   страдает?
Может мы, из-за этого гибнем?
Где сознание всего, что твориться?