По следам поэтов. С. Батлер. Сатира

 БАТЛЕР СЭМЮЭЛ.
   САТИРА НА ДУРНОГО ПОЭТА.
Великого поэта, вдохновенье,
Не ведает натуги и сомненья.
Из золота, что зреет в кладовых,
Чеканит он свой звонкий, точный стих.
Сражений  умственных, воитель славный,
Он мыслит мыслью своенравной,
В его стихах слова равняясь в ряд,
Как добровольцы храбрые стоят.
Не суетясь и не ломая строя,
Все на местах,  все на подбор, герои.
А я несчастный, за грехи, видать,
Судьбой приговорённый, рифмовать.
С упорством  рабским, ум свой напрягаю,
Но тайны сей, увы, не постигаю.
Верчу свою строку и так, и сяк,
Видать желаю свет, выходит мрак.
Владеет доблести моей идея,
А стих подсовывает мне злодея.
Который мать ограбил и не прочь,
Продать за деньги собственную дочь.
Поэта восхвалять, случиться повод,
Вергилий ум твердит, а рифма Говард.
Ну, словом, чтобы в мысли не пришло,
Всё выйдет наизнанку, как назло.
Порой влепить охота оплеуху,
Владеющему мною злому духу,
Измученный, даю себе зарок,
Стихов не допускать и на порог.
Но Музы, оскорбившись обращеньем,
Являются назад, пылая мщеньем,
Захваченный врасплох, беру опять,
Своё перо, чернило, и тетрадь.
Увлёкшись, все обиды забываю,
И снова к ним за помощью взываю,
Ах, где бы взять мне лёгкости такой,
Чтоб всё тащить, что есть передо мной.
Эпитетом, затёртым не гнушаться,
Жить, как и все и очень не стараться.
Я воспевал бы Хлору, чья краса
Давала бы  мне рифму, небеса,
Глаза, как бирюза, а губки алы,
Тотчас вели бы за собой кораллы.
Для прелестей различных был готов,
Набор из перлов  звёздочек, цветов.
Так лепеча, что на язык попало,
Кропать стихи мне, ни во что не стало.
Тем более такая благодать,
Чужой заплаткой можно залатать.
Но, вот беда, мой щепетильный ум,
Слов не желает ставить наобум.
Терпеть не может пресное он тесто,
Сравненья, заполняющие место.
Приходиться по двадцать раз менять
Вымаривать и вписывать опять.
Кто только  муку изобрёл такую,
Упрятать мысль в темницу  стиховую,
Забить в колодки разум, чтобы он,
Был произволу рифмы подчинён.
Не будь такой напасти, я б свободно,
Дни проводил, и жил бы превосходно.
Как  толстый поп, чернил не разводил,
А лишь распутничал бы ел да пил.
Ночами бестревожно спал в постели,
И годы незаметно бы летели.
Душа моя, сумела б укротить,
Надежд и дум  честолюбивых прыть.
Избегнуть той сомнительной дороги,
Где ждут одни препоны и  тревоги.
Когда б не рока, злобная печать,
Обрекшая меня стихи писать.
С тех пор, как эта тяга овладела,
Моим сознаньем властно им всецело.
И дьявольский соблазн в меня проник,
Душе на горе, сочиненью книг.
Я беспрестанно что-то исправляю,
Вычёркиваю здесь, там добавляю.
И, наконец, так страшно устаю,
Что воле скверной  зависти даю
О, графоман так часто энергично,
Кропающий стихи круглогодично,
Твоё перо железное даёт,
По дюжине томов, толстенных в год,
И хоть в них вздора много, смысла мало,
Они состряпаны, как попало,
В большом ходу у книжных продавцов,
В большой чести у лондонский глупцов,
Ведь если рифма строчку заключает,
Не важно, что строка обозначает.
Да, тот несчастлив, кто по воле муз,
Блюсти обязан здравый смысл и вкус,
Поэты пишут, пишут с наслажденьем,
Не мучаясь ни  страхом ни сомненьем,
Он, сущую нелепицу плетя,
Собою горд, и счастлив, как дитя.
В то время, как писатель благородный,
Всегда стремится к высоте свободной.
И не доволен  никогда собой,
Хотя б хвалили все на перебой.
Мечтая, блага  собственного ради
Во век ни знать ни  перьев, ни тетради,
Ты, сжалившись, недуг мой  излечи-
Писать стихи без муки научи
А коль уроки эти будут слабы,
Так научи, как не писать хотя бы.