Грусть моя... печаль...

 
Жалобно пиликнула волынка...
Выглядываю в окно. - На церковном крыльце - в две шеренги, как на подбор - бравые солдатики в чёрной форме с блестящими фуражками. Поблёскивают бляшки на ремнях.
Солнце проглотило весёлую улыбку. Заплакал в форточку ветер.
Военные вытянуты в струнку.
Длинный гроб, заботливо укрытый американским флагом, примостился на плечах. Белые перчатки одной руки опираются о поддон, другая рука - строго по шву.
Впереди гроба застыли двое. Сзади - двое.
Улица перекрыта.
На перекрёстке деловито регулирует движение стройный офицер.
Играя на солнце чёрным лаком, выстроились лимузины.
Во главе - фургон, с хищно разинутой пастью - привычно ожидает "пассажира".
Не останавливаясь, идут прохожие.
По команде солдатики мгновенно развернулись. Придерживая гроб, красиво чеканя шаг,
спустились с церковного крыльца. Замерли. И... снова по команде слаженно наклонились...
Метнулись разом белые перчатки... гроб "въехал" в заждавшуюся "пасть".
Двое замерли впереди фургона, двое - сзади. Остальные - свечками застыли слева и справа.
Джентльмены в строгих костюмах выводят под руки  грузную бабулю в чёрном. Она то и дело подносит платочек к глазам. Сопровождающие осторожно впихивают её в лимузин.
Припадая на трость, с трудом передвигает ноги сухопарый старик. Его поддерживают
скорбные дамы и солидные мужчины средних лет. Усаживают в тот же лимузин.
Закрывают за стариками дверь.
Провожающие обнимаются. Гладят друг друга по спине.
Все рассаживаются в свободные лимузины.
Солнце спряталось за тучу. Ветер улетел. Закрапал дождь.
Прозвучала команда.- Солдатики торжественно зашагали по мостовой, конвоируя фургон.
Кортеж тихо двинулся следом.
Процессия началась...
Завтра картина повторится.

Бруклин, Н.Й