Америка... Болезнь побеждённой Европы

Америка... Болезнь побеждённой Европы,
моя собственная душевная болезнь,
преследующая меня
с неотвязностью желания
переродившегося в липкий, ползучий страх.
Манящая с высоты птичьего полёта иллюзия жизни,
теория, целиком построенная
на ложных или несущественных аксиомах.
Призрак свободы и счастья,
вечно ускользающий от преследователей.
Обезьяна Европы,
её рукотворное пугало,
её кривое, искажённое отражение.
Колодец, в который Европа веками
выплёскивала свои мании,
свои горячечные фантазии,
свою подпорченную домашними дрязгами
и историческими предательствами кровь,
не переставая черпать из него,
пить из него, насыщая свою жажду новизны,
пока захлестнувший края поток не залил её целиком.
Порождённый стареющим миром фантазм
владеет им изнутри.
Бескрайние индейские равнины,
выхолощенные однородной цивилизацией на гладких шинах.
Города, разрушающие себя до основания
и отстраивающие заново
в непрерывной гражданской войне.
Пропахшие сладковатой гнилью
призраки городов —
прорастающие груды старого кирпича
и колючую проволоку
жадные широколистные вётлы.
Хрустальные осколки дворцов,
слабые отголоски рассыпавшихся связей
в глухой тиши рано чернеющего неба.
Немота владеющих языком,
но не знающих его применения.
Отсутствие общих понятий,
отсутствие общезначимых образов,
кроме нескольких мертворождённых,
снятых с экрана компьютера картинок-слов-побрякушек.
Освящение повседневности, лишь углубляющее её пустоту.
Агрессия как способ прожить ещё один день.
Крик как способ оказаться услышанным —
продавцом газет, полицейским, разносчиком пиццы,
официантом-китайцем, бомжом, сумасшедшим — просто кем-нибудь.
Рога и копыта как ежедневное средство
убеждать окружающих в том, что ты существуешь.
В буржуазных кварталах царит абсолютный штиль.
Молчание приказавшего им долго жить духа,
погребённого за свинцовой стеной саркофага,
за непреодолимой оградой,
под не ослабевающим ни на секунду надзором.
Ты, как чёрный овраг на краю города, тянула к себе
стройные стайки детей, убежавших с уроков.
Забывшая о себе, переставшая быть собой,
Европа бесшумно съезжает
по этим скользким, отвесным склонам.
Ринувшиеся с края Земли мореплаватели
обретают право на новую жизнь
в зазеркальном миру антиподов.
Глаза мои, тщетно прячась от встречных взглядов,
останавливаются на странице раскрытой книги соседки:

            «Shut up» — Jake said.
            «You shut up» — Tiffany said.
            Jake slid on his shades with a gold logo
            and slammed the shiny glass door of the porch...