Лето - моей грусти

  Странная штука - память. Она может закрыть дверь в прошлое навсегда, а может вернуть в давно забытое и далёкое прошлое. Событие того лета возникло внезапно и остро. И как бы мне не было жаль 13 летнюю   девчонку - подростка, я, не раздумывая,  шагнула в то лето.

  Летом мама согласилась взять меня с собой в Сарму на сенокос. С отцом они разошлись, и все трудности домашнего хозяйства легли на её плечи.  Заготовка сена для нашей коровы теперь стала её заботой. Каждое лето, мама брала отпуск и уезжала на ту сторону Байкала одна, помощников у неё не было. Покупать сено было дорого, а накосить   машину сена на острове было сложно. Из-за редких дождей трава вокруг росла скудная. Не даром наш остров Ольхон в переводе с бурятского называется   «сухой».

  Очень хотелось побывать на другом берегу, который манил своей недоступностью. Когда мама сообщила, что она берёт меня на ту сторону Байкала, я была самым счастливым человеком. Противоположный берег всегда  был как на ладони,  протяни руку и вот он:  Приморский хребет и уютно разместившаяся у его подножья скала  Еленка, которая ярким белым пятном выделялась на фоне синих гор. 

  Причин для радости было много.  Теперь мне тоже будет что рассказать подружкам о своих каникулах.  Большинство из них на лето уезжали в город или в пионерский лагерь, который был около посёлка и осенью с восторгом делились впечатлениями.  Все мечтали провести лето за пределами посёлка. Окружавшая нас красота всегда была перед глазами,  мы были ею пресыщены и порой просто не замечали. Берег Байкала возле посёлка, был нами уже неоднократно обследован. Уже давно были определены места для безопасного купания и мы, девчонки, редко шли на другое место.  Мальчишки, искатели приключений,  находили места, где дно Байкала резко уходило вглубь. Там устраивались соревнования: кто не побоится дойти до места обрыва, оттолкнутся и проплыть над ним. Не многие решались на такой подвиг. Те же, кто проплывал, считали себя  героями дня. И каждое лето, мы мечтали покинуть наш берег,  чтобы увидеть новый.

  Как же я завидовала  маме, которая  летом уезжала на ту сторону Байкала. К концу отпуска, мама  возвращалась с машиной полной сена и большой коробкой из-под спичек, в которой была чёрная смородина. Когда коробку открывали, запах смородины волнами расплывался по двору. Такой смородины возле посёлка не было, она была очень крупная и ароматная. Есть много нам с сестрой не разрешали, из смородины готовилось варенье на зиму. Мама всегда приезжала весёлая и довольная тем, что наша корова на зиму будет с сеном.  Вот это её настроение и давало мне повод думать, что сенокос это весёлая  прогулка. Если я и видела, как косят сено, то исключительно в кино. А там  сенокос с песнями и улыбками. С таким радостным настроением я и ехала на ту сторону Байкала.

  Дорога меня не утомила, было интересно и я с удовольствием вертела головой по сторонам. Здесь рос красивый лес, а там где он отсутствовал,  росла высокая трава и множество цветов, которые я видела впервые. С этого берега,  мой любимый остров, проигрывал многообразию красок. Вдалеке он  выглядел безжизненным,  не было видно деревьев, и  только тёмная полоса на горизонте напоминала об их наличии. Кому-то может  показаться, что остров без леса и не интересен, но это нет так. Своё великолепие он открывает осторожно и не сразу. Красивый лес и  много уютных, скрытых от глаз, бухточек и заливов до сих пор привлекают множество туристов.

  Первые дни в Сарме  я с интересом изучала новое место.  Мама ходила договариваться за покос и брала меня с собой.  Центр Сармы и окружающие его дома не были так интересны, как дома за  речкой, возле рыборазводного завода. За речкой у завода, дома утопали в зелени, а в самой Сарме дома стояли голые, без деревьев, и только пожухлая трава возле заборов могла с натяжкой называться растительностью.

  Место, где маме выделили участок под покос, было покрыто высокой зелёной травой и находилось недалеко от берега Байкала. Через два дня, рано утром, когда  солнце ещё раздумывало подняться или нет, мы пошли на покос. На мой вопрос, почему мы идём рано,  мама мне объяснила, что по росе косить легче. А мне очень хотелось спать, а не идти в такую рань на покос.  Моей обязанностью было переворачивать скошенное сено для просушки. Перекидывать сено вилами, не такая уж и тяжёлая работа, если это  несколько рядков. Сон  давно уже покинул меня, а утренняя свежесть и запах скошенной травы  придавали силы  и энергии.  В начале меня эта работа забавляла, и я с  удовольствием перекидывала сено. Оставшихся с вечера рядков было мало, и я успевала за мамой. С каждым часом рядков становилось всё больше и больше, а мама косила и косила. Чем выше становилось солнце, тем  пряней становился запах травы. Перерывы были не частыми, когда мама отбивала косу, которую она называла литовкой. У неё были две косы, и она спешила скосить побольше, пока солнце не припекло по-настоящему.
Утреннее солнце ещё не добралось до этого берега.  Его тепло становилось ощутимей, когда последние розовые краски  покидали мой остров, видневшийся вдали.

  Как только солнце начало пригревать, я почувствовала усталость. Казалось, что косить гораздо легче, чем перекидывать эти  бесконечные рядки.  И я стала просить маму, чтобы она дала мне покосить.  Это ведь так просто, взял в руки косу, как мама, и  коси.  У неё в руках коса с тонким звоном косила траву.  Мне казалось, что это легко и просто.  Отвёла  косу   вправо по траве и  плавно  назад. У  мамы коса легко скользила по траве, туда-сюда и валок. Когда я взяла в  руку косу  то почувствовала, что она не такая уж и  лёгкая, как я себе  представляла.  Хорошо у меня получилось только вправо, обратно коса не скользила, а норовила закопаться носом в землю. После нескольких попыток поняла, что ничего у меня не получится, и вдобавок стало ныть плечо.  Мама забрала косу и больше мне её не давала. Тогда мне стало понятно, что не такое это лёгкое дело. Жалко стало маму, и я старалась не отставать от неё, чтобы ей не пришлось вместо меня еще и переворачивать сено.

  Еще мы ходили с мамой в лес за смородиной. Помню, что шли мы в гору и очень очень долго. Где росла смородина и дорогу к ней по тайге, мама знала. Смородины мы набрали, но та длинная дорога к ней навсегда отбила любовь к этой ягоде.

Наконец сено для коровы мама накосила, собрали в копны, и она стала договариваться за машину, которая отвезёт наше сено на остров. За то, что сено отвезут и помогут погрузить, мама ещё кому-то ходила косить.  Меня с собой она уже не брала, наверное, своё сено они переворачивали сами, мама помогала только косить.

  Все прелести и новизна поездки давно прошли. Меня тянуло домой, где были подружки, и я с тоской смотрела на свой остров. На этом чужом берегу, я впервые стала понимать как тяжело маме одной.  И вся её весёлость, это защитная реакция от тяжёлой своей доли.

  В последний день, пока грузили сено, выяснилось, что места для меня в машине нет. Мама отправила меня в Шиду пешком, забыла к кому я там обращалась, но это был кто то из наших с острова. В те годы  машин было мало и договорится с кем-нибудь,  чтобы  меня довезли  было невозможно. Это не та наезженная дорога, по которой сейчас снуют машины туда сюда.  После обеда, когда наша машина была загружена, я отправилась по дороге,  вслед  уходящей от меня машины с мамой.

  Большую часть пути мне предстояло идти по чужому лесу и в начале меня  это пугало. Страх исчез быстро, так как дома тоже был лес, и мы часто ходили за грибами и ягодами. Долго шла по дороге и свернула с нее, после того как услышала шум машины.  Пока  не было видно машины, во мне боролось два желания остановить её и попросить меня довезти до поворота на Шиду или спрятаться.  Девчонке- подростку, в чужом лесу, сесть в незнакомую машину показалось страшней, чем встретить в лесу зверя,  поэтому с дороги я ушла и пошла к Шиде через лес, напрямую, так было спокойней. Испугалась только один раз, когда в лесу вышла на старое бурятское кладбище, сразу и не поняла что это за место.  Вокруг были маленькие горочки из камней и на некоторых выцветшие  беленькие полоски ткани. Справиться со страхом помогли рассказы  бабушки, что в таких местах нужно вести себя тихо и ничего не  трогать руками. Я потихоньку стала обходить эти горки, местами они были рассыпавшиеся от времени, или от ветра.  На душе стало гораздо спокойней, когда кладбище осталось далеко позади. Идти  под гору лесом вроде и легко, но под ногами больше камней, чем мягкой почвы и ноги постоянно скользили. Когда я добралась под вечер до Шиды, на ногах были мозоли. 

  В Шиде был Володя Храмцов который на своей  моторной лодке собирался плыть домой, он и согласился взять меня с собой. Володя был не намного старше меня, но выглядел он старше своих лет. Учёба в школе ему не давалась, и он её бросил. Помогал отцу и матери на рыбалке и по хозяйству.  Добрый и покладистый, свой порывистый характер проявлял при вождении мотоцикла или своей моторной лодки. На своём мотоцикле «Урал» он выписывал такие фигуры, что порой пугал нас. Мог на двух колёсах закладывать немыслимые виражи, эти демонстрации он проводил около поселкового клуба, где всегда собирал вокруг себя мальчишек. Как он ездил на мотоцикле - я видела, а вот на лодке не представляла.   Из Шиды мы не просто поплыли, а помчались на остров. Если до этого у меня болели ноги, то через некоторое время у меня болело и то место где они начинались. Сидела я на голой доске, вцепившись руками в неё, а она меня трепала и колотила, как отбивную. Передышка была один раз, когда мы остановились в Шибетах,   где Володя о чём то договаривался с рыбаками. После Шибет лодка помчалась как очумелая.  Было страшно, я боялась, что если он сделает резкий поворот, то в темноте даже не заметит, как я  вылечу за борт. В тёмной воде, он вряд ли смог бы меня отыскать.

  Сквозь шум двигателя мы ещё и разговаривали.  Этот разговор вспомнился  через много лет. Володя говорил, что он уже дважды тонул и третий раз это будет конец. Тогда я серьёзно его слова не восприняла. Было одно желание, попасть быстрей домой.  Веселей стало, когда показались огни на молу.  Все страхи прошли, как только мы  попали на светлую дорожку, исходящую от мощного прожектора, который светил в ночи зимой и летом.  А слова у Володи были пророческие, он погиб на рыбалке и  навсегда остался в Байкале.

  Дома  меня встречали заплаканные мама, бабушка и сестра. Когда мама приехала одна без меня, бабушка её сильно ругала за то, что она оставила меня одну в незнакомом месте. Мама потом говорила мне, что бабушка гнала её за мной. В тот вечер было видно как  она устала.

  Осенью в школе о своих приключениях я не рассказывала. Ожидаемой радости от поездки не было, а правда была грустная.
 

http://dickhunter.narod.ru/photoalbum_baikal_sarma.html